Владимир Мильчаков - Повести и рассказы
— Зигфрид! Макс! На помощь! Меня убивают! — взвыл нечеловеческим голосом Гольд.
— Ты что? Уже нализался? — насмешливо крикнул Кольбе, подбегая к лежавшему товарищу.
— Меня хотели убить. Это месть за Макса Бехера, — слабо проговорил Гольд. — Помоги мне встать.
— Что ты ерундишь? — заорал Кольбе, но Бунке, осветив Гольда фонариком, остановил эсэсовца:
— Тише, Макс. Тут что-то серьезное. Кто тебя, Фриц?
— Не знаю, — сквозь зубы ответил Гольд. — Он туда побежал…
— Макс! Перевяжи Гольда! — приказал Бунке. Забыв о раненой ноге, он кинулся в сторону, указанную Гольдом. К месту происшествия начали сбегаться люди.
Отбежав метров сто пятьдесят по узкой темной улице, Бунке прислушался. Впереди он уловил легкий звук шагов бегущего на носках человека. Еще через полсотни метров он, на секунду включив фонарик, увидел того, за кем гнался. В несколько прыжков капитан догнал убегавшего, но тот неожиданно остановился и кинулся на преследователя. Блеснуло лезвие кинжала. Бунке едва успел отскочить в сторону и ударом палки выбить кинжал из рук нападавшего. В следующее мгновение капитан сдавил руками мозолистые ладони противника и грудью прижал его к стене. Он внимательно, насколько позволяла темнота, вгляделся в лицо задержанного. На него с ненавистью смотрел человек лет тридцати с небольшим шрамом под левым глазом. Пойманный и не думал сдаваться. Прижатый к стене, он напрягал всю свою незаурядную силу, чтобы вырваться из рук капитана.
— Дурак! — вдруг с неожиданной мягкостью в голосе негромко сказал Бунке. — Кто же так убегает? Стой вот здесь и затаись, а потом беги вслед за всеми.
Бунке толкнул опешившего человека за выступ дома, подобрал валявшиеся на земле палку и кинжал и кинулся дальше, крича во все горло:
— Вот он! Вот! Сюда!
Позади послышался топот — это спешил на помощь патруль.
Капитан со звоном бросил кинжал на плиты мостовой, упал на одно колено и, выхватив из кармана пистолет, сделал один за другим несколько выстрелов.
С отдаленного конца улицы, вдоль которой стрелял Бунке, донеслась короткая автоматная очередь. Видимо, и там патрули подняли тревогу. Начальник подбежавшего патруля наклонился над Бунке:
— Где он, господин капитан? Далеко?
— Только что здесь был. Он в таком же, как я, мундире, высокий, здоровый. Догоняйте! Я больше не могу. Нога…
Патрульные с десятком добровольцев из гитлерюгенда кинулись дальше по пустынной улице, время от времени стреляя вверх из пистолетов. Капитан, охая, начал подниматься. Несколько человек из сбежавшихся на шум толпы помогли ему. Первым подхватил капитана под руки крепыш средних лет с шрамом на левой щеке.
— Будьте добры, — обратился к нему капитан. — Поищите, где-то тут валяются моя палка и кинжал, которым швырнул в меня этот негодяй. Чуть-чуть в грудь не засадил, мерзавец.
Кинжал и палку быстро разыскали. Едва взглянув на кинжал, капитан с видом величайшего удивления присвистнул:
— Нашего образца! Эсэсовский! Интересно!
В сопровождении целого эскорта провожатых капитан Бунке направился обратно. Человек со шрамом некоторое время шел неподалеку от Бунке, не спуская с капитана удивленного взгляда. Затем, словно вспомнив что-то, человек незаметно отстал, свернул в переулок и исчез в ночной темноте. А на окраине городка все еще раздавались выстрелы. Там патрули гонялись за случайными прохожими, пытаясь поймать преступника.
Когда Бунке подошел к месту, где оставил Гольда, Макс, уже перевязав раненого, ожидал приезда санитарной машины. Но, увидев Бунке, Гольд заявил:
— Не хочу в госпиталь. Несите меня к Зигфриду.
— Но врач… — начал было Кольбе.
— И врача надо вызвать к Зигфриду, — упрямо твердил раненый.
— Конечно, — вмешался Бунке. — Если ты хочешь, Фриц, мы перенесем тебя ко мне… Как ты себя чувствуешь?
— Сейчас боль меньше… только слабость, — еле слышным голосом ответил Гольд. — Крови много потерял.
Не дожидаясь приезда санитарной машины, Бунке осторожно поднял Гольда на руки. Раненый заскрипел зубами от боли.
— Я У тебя и отлежусь, Зигфрид. Ты не будешь возражать? — отдышавшись, спросил Гольд.
— Что за чушь, конечно! Полежишь, пока не выздоровеешь.
Любопытные расходились. Только один из стоявших в толпе человек, одетый, несмотря на теплую ночь, в легкое пальто, пошел вслед за Бунке и Кольбе. Поднявшись на крылечко дома, Кольбе распахнул двери, чтобы Бунке мог внести раненого в комнату. Следовавшего за ним человека в реглане он встретил насмешливым вопросом:
— И вы, Цехауер, уже тут? По свежему следу рассчитываете пуститься? Желаю успеха.
Глава 22
Цехауер почуял след
Бунке заботливо уложил Гольда на свою кровать и приказал Францу:
— Согрей воды! Да побольше…
Даже на белоснежной наволочке подушки лицо Гольда выделялось мертвенной бледностью. Глаза и щеки ввалились, нос заострился.
— Вот хорошо, что ты подоспел, Зигфрид, — задыхаясь, говорил раненый. — Если бы не ты, конец бы мне. Спасибо.
— Какие пустяки, Фриц! — садясь на край кровати, дружески ответил Бунке. — Жаль, что я его не догнал. Нога проклятая подвела.
Цехауер, до этого с любопытством оглядывавший комнату, негромко сказал Кольбе:
— Примите меры, чтобы врач не позднее, чем через десять минут, был здесь. Подхлестните их.
Кольбе вышел из комнаты. Цехауер опустился на стул около изголовья раненого.
— Лейтенант, вы знаете, кто на вас нападал?
— Темно было… лица не разглядел, — слабым голосом ответил Гольд.
— А вы, господин капитан? — взглянул Цехауер на Бунке.
— Разве в такой темноте разглядишь, — ответил капитан. — К тому же, налетчик убегал от меня. Когда я почти догнал его, он швырнул в меня кинжалом. Мастерски швырнул, сукин сын. Не отскочи я в сторону — он до рукоятки загнал бы эту железку, — и Бунке вытащил из-за пояса широкий эсэсовский кинжал с окровавленным лезвием.
Цехауер осмотрел кинжал и отложил его в сторону. Затем он скользнул придирчивым взглядом по фигуре капитана, как бы удостоверяясь, что собственный кинжал Бунке висит в ножнах на его поясе. Несколько дольше взгляд Цехауера задержался на раненой ноге капитана. Бунке заметил этот тайный, но внимательный и враждебный осмотр.
— Как же все-таки выглядел нападавший? — раздраженно спросил Цехауер. — Неужели ничего не рассмотрели?
— Нет, я довольно хорошо рассмотрел его фигуру. Он высокий, по-моему, даже атлетического сложения человек. Одет в наш мундир офицера СС. — Бунке припоминал, как выглядел офицер, занявший их столик в «Золотом быке» несколько дней тому назад. — Да еще вот что. Он говорит не так, как прирожденный немец.
— Вы что же, разговаривали с ним? — подозрительно прищурился Цехауер.
— Разговаривать с ним будете вы, если поймаете, — обрезал Цехауера Бунке. Под холодным взглядом капитана СС гестаповец отвел глаза. Он давно уже отвык разговаривать с людьми, которые не боялись его.
— Ну, ну, — примирительно заговорил Цехауер. — Вы что, шуток не понимаете?
— Шутки, кидающие тень на мое достоинство, я называю оскорблением, — прежним тоном ответил Бунке.
Несколько секунд тянулось неловкое молчание.
— Так почему вы думаете, господин капитан, что нападавший неправильно говорит по-немецки? — снова задал вопрос Цехауер. Теперь его голос звучал почтительно.
— Он выругался, когда увидел, что промахнулся, — холодно ответил Бунке. — При этом как-то странно выговаривал слова. А потом, убегая, еще что-то сказал и, по-моему, не по-немецки.
Цехауер попросил капитана воспроизвести акцент убийцы. Капитан исполнил его просьбу. Гольд, услышав знакомый акцент, неожиданно повернулся лицом к Цехауеру:
— Да, да! Я сейчас припомнил. Это он. Высокий такой, круглолицый и говорит странно, как будто у него каша во рту. А мундир на нем наш. Я его раньше в пивной встречал. Он… — но дальше лейтенант продолжать не мог. Неожиданный приступ кашля потряс все его тело. На губах показалась струйка крови…
В этот момент в комнату в сопровождении Кольбе и медсестры вошел врач. Внимательно посмотрев в лицо раненому, он покачал головою и коротко бросил сестре:
— Шприц! Быстро!
Франц притащил таз и огромный кувшин горячей воды. Пока врач торопливо мыл руки, сестра сделала Гольду укол, и землисто-белое лицо раненого оживилось.
С профессионально-бодрым видом, подшучивая над «нынешней молодежью, которая от всякой царапины в обморок падает», врач подошел к постели, на которой лежал Гольд. Но едва лишь повязка, наложенная неумелой рукой Макса Кольбе, была снята, врач бросил на рану внимательный взгляд, приказал снова забинтовать раненого.
— Ну как, доктор? — с надеждой взглянул Гольд на врача.
