Расс Шнайдер - Смертники Восточного фронта. За неправое дело
— Даже если Иваны нас не обстреляют из минометов, они вышлют сюда дополнительные патрули, — заметил один из них.
Шрадер ничего на это не сказал, хотя мысленно согласился. Верно, скорее всего, так и будет.
— Нужно двигаться дальше, — вставил другой. — Можно ползком. Расстояние не так велико.
— Фрайтаг не может ползти, — возразил Шрадер.
Остальные никак на это не отреагировали. Каждый думал о своем.
— А как же эти несчастные выберутся наружу? — неожиданно спросил Фрайтаг.
Он имел в виду тех, кто все еще оставался в цитадели.
— Надо будет что-то придумать, — произнес Шрадер.
Ракеты теперь взлетали в небо значительно реже, и время от времени вновь воцарялась темнота.
— Давайте подождем еще пару минут, — предложил Шрадер.
Им всем уже почти не стоялось на месте.
Со стороны русских позиций по-прежнему слышались выстрелы — ответный огонь на очереди с крепостных стен.
Оно даже к лучшему, подумал Шрадер, в этом шуме нас никто не услышит.
Как только погасла очередная ракета, они начали вновь продвигаться вперед. Теперь они уже не соблюдали строгих мер предосторожности, как в самом начале, как будто те были им больше не по силам. Зато теперь в темные промежутки они успевали преодолеть большое расстояние, не опасаясь, что заденут ногой какой-нибудь камень и-тот с грохотом покатится в воронку. Черные силуэты зданий маячили уже значительно ближе. Казалось, протяни руку, и вот они. По пути им попалось мертвое тело — одного из тех двоих, что, как только прозвучали первые выстрелы, бросились в бегство. Они оставили его лежать в темноте и даже не стали выяснить, что, собственно, случилось с ним. Они упорно продолжали идти вперед. Всякий раз, когда в небо взмывала очередная ракета, они, словно тряпичные куклы, падали на землю. Фрайтаг негромко стонал через стиснутые зубы. Шрадер увидел у него на губах кровь. Значит, лоскут он выбросил. Шрадер про себя обругал упрямого болвана. Они почти дошли.
И тут их уши уловили какой-то звук. Они вновь замерли, хотя каждый с трудом подавил в себе желание вскрикнуть, чтобы выпустить наружу невыносимое напряжение, которое буквально распирало грудь.
Звук повторился. Где-то поблизости двигались люди. Похоже, русские прислали дополнительные патрули, чтобы проверить воронки. Правда, двигались они не в том направлении. Возможно, это те, кто остался жив из первого патруля. В небо взлетела очередная ракета. Потрясение, вызванное тем, что эти люди оказались так близко, было ничуть не меньше, чем от жуткого зрелища, что предстало их взору во время перестрелки. Шрадер и те, кто был с ним, в буквальном смысле окаменели. Те, другие, моментально бросились ничком рядом с воронкой.
Это оказались свои.
Шрадеру показалось, будто он узнал Дарнедде, однако подать голос не рискнул, опасаясь, как бы кто-нибудь не открыл огонь. Боже, подумал он. К тому же, кто знает, как поведут себя Фрайтаг и остальные солдаты, что были с ним. Но они продолжали лежать молча, не шевелясь, как и Шрадер, скованные страхом, что по ним случайно откроют огонь. Затем снова стало темно, и они услышали, как та, вторая группа выбралась из воронки и двинулась дальше.
Они не рискнули пойти тотчас вслед за ними. Все тот же страх продолжал владеть ими и тогда, когда уже прошло несколько минут. Каждый шаг давался Шрадеру с огромным трудом. Он был вынужден всякий раз превозмогать себя. Лично он предпочел бы остаться там, где и был, хотел бы, чтобы и другие тоже остались, но сказать это вслух не решался. Наконец он все-таки шепотом дал команду остановиться, дал лишь потому, что терпеть больше не мог. В ответ не услышал ни звука, что, на его взгляд, было хорошим признаком. Наконец темноту прорезала очередная ракета, и он увидел, что все четверо смотрят на него словно дьяволы. Подрагивающий свет, треск, шипение, искры и вновь темнота. В темноте они поднялись на ноги — во весь рост. Двигаться, скрючившись, было больше невмоготу. Однако уже в следующее мгновение они инстинктивно пригнулись и, валясь с ног от изнеможения, двинулись дальше.
Наконец они живыми добрались до первых полуразрушенных зданий. Они бы продолжали идти и дальше, прямиком до своих позиций, настолько велика была их радость по этому поводу. На их счастье, первая группа, которая шла перед ними, уже поджидала их здесь. Солдаты стояли словно статуи, понурые и неразговорчивые. Трибукайт, который был здесь, приказал им ждать остальных, которые, словно в капкан, угодили в воронку — те самые, кого вел Дарнедде и на кого по пути сюда наткнулся Шрадер со своими солдатами.
Так или иначе, им повезло, по крайней мере на первый взгляд. У каждого на этот счет было свое мнение, которым он сдавленным шепотом и спешил обменяться с товарищем. Судя по всему, русские так и не поняли, что прошляпили крупномасштабную операцию по бегству из крепости. Многие поняли то, что уже понял Шрадер: яростный огонь, которым со стен цитадели русских поливали последние защитники крепости, отвлек их внимание от того, что происходило буквально у них под носом.
Как только они оказались внутри одного из зданий, Трибукайт, Дарнедде, лейтенант Риттер и один фельдфебель устроили совещание.
— Кто последним вышел из крепости? — спросил Трибукайт у Дарнедде.
— Шрадер, — ответил тот.
— Остальные оставались в цитадели?
— Да, насколько мне известно. Если, конечно, за это время не вышли тоже.
— Непохоже. Слишком рано, — ответил Трибукайт. — В любом случае, будь это так, мы бы заметили их при вспышке ракеты. Отсюда все видно как на ладони.
— Но ракеты больше не взлетают, — возразил ему Дарнедде. — Так что, возможно, они уже по пути сюдг.
Воцарилось молчание. Собравшиеся выглянули в окна или щели в стенах. Разумеется, ничего они не увидели, кроме редких звезд на небе. С этого расстояния невозможно было даже толком рассмотреть цитадель. Они подождали, пока темноту не прорежет вспышка очередной ракеты. Увы, минута шла за минутой, но ничего подобного не происходило.
— Судя по всему, русские выслали туда новые патрули, — сделал вывод Трибукайт. — Они не хотят, что ракеты высвечивали своих же.
Он взвешивал все за и против. Дождаться даже Дарнедде и Шрадера, пока те преодолеют изрытое воронками поле, было нелегко. Более того, он подозревал, что кое-кто из солдат в соседних зданиях уже взял судьбу в собственные руки и теперь самостоятельно движется дальше, к немецким позициям за пределами города. Тем не менее большинство подчинились его приказу и остались ждать остальных.
— Больше ждать нельзя. Кто знает, может, они выйдут из крепости не ранее чем через час. Если вообще рискнут это сделать.
— Они непременно выйдут, — возразил ему Дарнедде. — Потому что это либо сейчас, либо никогда.
— Мы уходим, — тем не менее распорядился Трибукайт. — Если остальные уже идут сюда, им придется выбираться из города самостоятельно.
Дарнедде предпочел не высказывать вслух свое несогласие. Потому что если они хотят выбраться отсюда живыми, надо уйти как можно раньше. А там будь что будет.
Тем временем Трибукайт выслал вперед двух разведчиков, которые вскоре вернулись. По дороге им попалось несколько русских постов, и они не смогли отыскать обходные пути.
В принципе этого и следовало ожидать. Значит, придется пробиваться с боем. И они двинулись в путь, примерно шестьдесят человек Первыми шли, указывая путь, разведчики. Наконец они дошли до первого поста русских и, не раздумывая, открыли по ним огонь. Кто-то выпустил по врагу автоматную очередь, кто-то швырнул гранату. В результате пост русских был полностью уничтожен. Впрочем, потери были и среди своих. Тех, кто был тяжело ранен, спросили, что они предпочтут: чтобы товарищи прикончили их на месте или просто бросили умирать.
Все это произошло в считаные минуты. Те, кто остался жив, двинулись дальше. Тяжелораненые остались умирать среди руин. Кто знает, может, кто-то попал в плен, кого-то пристрелили, кого-то изуродовали до неузнаваемости. Никто не стал просить, чтобы его прикончили свои же. Некоторые рыдали, но большинство приняли свою судьбу молча, стиснув зубы. Почти все они уже были готовы встретить свой смертный час.
Преимущество неожиданности было утрачено, и те, кто остался жив, были вынуждены поторопиться. Царивший в городе хаос и вселенское разрушение были им только на руку. Как и кромешная тьма, хотя враг уже наверняка догадался, что происходит. Им вслед раздалась пулеметная очередь и русские голоса, испуганные не меньше, чем и их собственные, если не больше. Вскоре они миновали посты русских, и перед ними раскинулся город — мертвый, безгласный, пустой. Куда ни глянь, повсюду валялись убитые — свои, русские. Их было в десятки раз больше горстки живых, что еще оставались в городе. Они передвигались быстро, словно псы, что преследуют дичь, с той разницей, что их обоняние наконец уловило запах свободы. Вскоре они миновали самые дальние посты русских и вышли к испуганным часовым, охранявшим парк передвижной техники. Бросок связки гранат, и часовых как не бывало. Атака была столь стремительной, что жертв среди своих удалось избежать. И они вновь двинулись дальше. Одного-единственного пулемета было бы достаточно, чтобы скосить их всех до одного на месте, но, на их счастье, такового здесь не оказалось. Взлети в небо в нужный момент ракета, она бы высветила их как жеребцов в загоне. Но этого не произошло. Казалось, разрушенный город тянулся бесконечно, такой же безжизненный, как и внутри периметра осажденной цитадели, как и все эти последние месяцы. Посты русских были разбросаны по нему то там, то здесь, без какой-либо системы, и сейчас, под покровом кромешной тьмы, никто не знал, кого и где они встретят на своем пути. Теперь они шли быстро, Трибукайт и его отряд. Враг встрепенулся и поспешил следом, туда, где они только что прошли. Увы, его взору предстали лишь горящие машины и изрешеченные пулями мертвецы. Раненых немцев, которые уже не могли говорить, они пристрелили; к вискам тех, кто еще владел языком, приставили пистолеты, а допросив, также пристрелили.
