Павел Ермаков - Все. что могли
Посадив в машину нарочного, чтобы показывал дорогу, и саперов, Ильин выехал во вторую комендатуру. Добрался туда в полной темноте.
Захаров, молодой еще офицер, дальневосточник, хотя раньше и не воевал, оказался разворотистым, в здешнюю обстановку врос без раскачки. Засаду в лоб брать не стал, обошел, окружил. Бандиты отчаянно отстреливались, но были сбиты, оторваться удалось нескольким из них.
— Что в грузовиках? — спросил Ильин.
Захаров недоуменно пожал плечами.
— Когда разминировали, я поглядел. Думал, там оружие, боеприпасы, ну… документы, архивы, из-за чего столь остервенело стоило драться, — он махнул рукой на пленных, сидевших под охраной у глинобитной стены сарая. — В кузовах не то складское барахло, не то какое-то награбленное имущество. Взгляните на документ. Может, составлен для отвода глаз. Я не вчитывался. Пока прочесали лес, да охрану выставили, не до того было.
Мельком взглянув на разграфленные, тщательно, каллиграфически заполненные по-украински листы, Ильин сразу понял, какое имущество находилось в грузовиках. Понял и поразился не менее, чем в тот раз, когда под Сталинградом Горошкин из поиска принес офицерскую сумку, а в ней письмо к Наде.
Подошел к пленным. Один из них встал, второй, раненый, попытался подняться, но не смог, остальные угрюмо и зло насупились, продолжали сидеть.
— Где гауптман Богаец? — резко спросил Ильин.
— Ничего не знаемо. Ниякого Богайця, — зачастил вставший. Он отводил взгляд, морщился. Видимо, после скажет, сейчас просто набивает себе цену. — Нам це, — показал на грузовики, — приказали сторожить.
— Кто приказал?
— Хто його знае… — бандит ощупывал грязными пальцами черную щетину на подбородке, шнырял взглядом по сторонам. — Вам його не спойматы.
17
Прошло полтора месяца, как пограничный отряд обосновался на границе. Ильин большую часть времени проводил на заставах, обошел пешком, объехал на коне весь участок. Ему постоянно не хватало времени, хотелось растянуть, удлинить сутки, чтобы больше увидеть, узнать, сделать, наладить сносный быт для пограничников. Условия аховые, жить им было негде. Прежние заставы, как правило, деревянные, сгорели в первый день войны. Сейчас под жилье приспосабливали сараи, сельские хаты, рыли землянки, кое-где располагались в палатках, а не за горами зима.
В один из первых дней, как только пограничные наряды вышли на службу, в отряд приехал начальник войск округа. Прихватив Ильина, он сразу отправился на железную дорогу.
— Эта ветка да еще шоссе для вас сегодня, пожалуй, самое уязвимое, а потому и важнейшее направление, — говорил генерал, провожая взглядом воинский эшелон, пересекавший границу. — Надо немедленно начать и круглосуточно вести контрольно-пропускную службу на обеих дорогах.
Ильин тоже понимал очевидную необходимость такой службы. На запад постоянно двигались колонны автомашин, по железной дороге катились составы с боеприпасами, военной техникой, продовольствием и многими другими грузами, которые перемалывала война. Ильин поразился удивительной быстроте и деловитости военных дорожников, с какими они расширили под наши паровозы и вагоны железнодорожную колею, идущую от границы на запад, и погнали эшелоны вслед за фронтом. С той стороны везли раненых; разбитую нашу и трофейную технику — на переплавку. Возвращались на родину вызволенные из неволи мужчины, женщины, подростки, батрачившие в немецких хозяйствах на польской земле. Изможденные, изголодавшиеся, они шли группами, помогая друг другу, подсаживались на попутные грузовики, плелись поодиночке.
Нагляделся на них Ильин за эти дни, не раз сердце содрогнулось от жалости, от боли за поруганное достоинство земляков. Конечно, он понимал, что немецкая разведка не упустит случая и использует эти людские потоки для переправки через границу своих агентов. Как поставить прочный заслон на их пути? Нужны опытные специалисты контрольно-пропускной службы, умеющие вести дело так, чтобы не оскорблять истомившихся в неволе наших людей недоверием, но и не проморгать, не пропустить шпиона, затесавшегося в их ряды. У Ильина таких специалистов не было. В отряде не хватало личного состава, чтобы надежно прикрывать границу обычными нарядами. Это он и сказал генералу.
— Верно, взгляд тут нужен особый, знания и навыки специальные, — согласился начальник войск. — Кстати, вас послали сюда с умыслом: вы на охране тыла действующей армии подобную службу организовывали. Насколько мне известно, вели ее небезуспешно. Подберем вам толковых помощников. Возможно, кого-то из специалистов придется с фронта отозвать. Попросим командование пограничных войск.
Генерал выглядел усталым. На круглом, моложавом лице лежали тени, под быстрыми каштановыми глазами обозначились круги. «Тоже недостает часов в сутках, хотя бы нормально выспаться. Забот у него побольше, чем у меня», — подумал Ильин. Он знал, начальник войск раньше служил на западной границе. Кажется, года за два до войны уехал на восток, теперь вернули его сюда. Очевидно, как и Ильина, имеющего опыт службы на этом направлении. Был генерал приверженцем живого руководства: стремился везде побывать, все увидеть своими глазами. Часто разговаривал с солдатами и офицерами, выслушивал их мнение, делился своими мыслями, кого-то убеждал, что-то себе мотал на ус. Учитывая эту особенность в характере генерала, Ильин высказался, что контрольно-пропускной службе целесообразно бы придать самостоятельный характер, может, создать для этого специальную воинскую часть. Генерал пытливо взглянул на него, одобрительно улыбнулся.
— Мыслите правильно, смотрите вперед. Уверен, так и будет… но позднее.
— Позднее, это когда же? Мне сейчас придется раздваивать силы отряда. Обстановка — сами знаете.
Понимал, что генералу это можно было и не говорить. Но сорвалось. На участке пограничного округа тоже много сложностей. Участились прорывы через границу вооруженных банд. Каждое утро генерала ожидал ворох донесений с границы, сообщений от местных властей о налетах бандитов на жителей и воинские команды, о расправах и поджогах. Кажется, не было ночи, чтобы оперативный дежурный по округу не будил его докладом об очередном тяжелом происшествии.
— Надо, Андрей Максимович, управиться теми силами, какие есть, — мягко сказал начальник войск, по-доброму заглянул ему в глаза. — Война еще не кончилась, сами ощущаете ее дыхание. Налегайте на разведку. Сумеете предугадать намерения бандитов, значит, сможете упредить и сорвать их действия.
Запали в память Ильину слова о том, что кого-то из необходимых отряду специалистов придется отозвать с фронта. Раньше всех он подумал о Горошкине и Янцене. Несколько дней маялся, прежде чем сесть за письмо генералу Стогову. «Обратимся к командованию», вспомнилось и это. Однако не хотелось делать официального запроса. Пока он ходит, много воды утечет. Будет ли еще запрос решен положительно? Но и донимать просьбами Тимофея Ивановича, без того уже много сделавшего для Ильина, ему было совестно. Успокаивало одно, что лично за себя он не просил, весной лишь поделился с ним своим нелепым положением.
Тимофей Иванович вступился за него, а он чуть не подвел. Ну не по делу, не по службе, скрытой болезнью своей из-за контузии. В конце июня получил приказ: пограничному отряду грузиться в эшелон и двигаться в сторону границы вслед за фронтом. На беду железная дорога дала сбой — в нужный срок не оказалось вагонов. Выполнение боевого приказа срывалось, он поехал на станцию, погорячился, понервничал и… очнулся на деревянном жестком диване в узенькой вокзальной комнатке. Возле него хлопотали начальник медслужбы погранотряда и медицинская сестра. Пахло лекарствами. Обморок был долгим.
В другой раз подобный конфуз случился уже здесь, на границе. В его сознании как-то странно смешалась радость возвращения и тягостные воспоминания о трагедии июньского дня сорок первого. На заставе, где начал войну, увидел оплывшие, затянутые кустами и бурьяном окопы. Под взглядом его они как бы «ожили», виделись разгоряченные боем, в дыму и сполохах пограничники в тех огневых точках и блокгаузах, где они, во всей видимости, лежали и до сих пор, а в уши неожиданно ворвался грохот разрывов, рев и скрежет танков, треск горящего дерева. Снова с ним случилось то же, что и на станции. На этот раз припадок не был столь долгим. Начмед предусмотрительно приставил к нему фельдшера, чтобы сопровождал в поездках. Расторопный парень сделал укол, дал лекарства.
После таких двух «сигналов» он стал остерегаться, придерживал чувства, не давал им воли. Вскоре Надя с Андрюшкой приехали. Под внимательным оком жены он стал спокойнее.
Все-таки решился, написал Стогову, просил его для пользы службы откомандировать в погранотряд офицера-разведчика Горошкина и переводчика Янцена. Разумеется, если можно. Очень они нужны здесь. Ждал ответа, надеялся на встречу.
