Андрей Ефремов - Кавказ в воде
В самый ответственный момент, несмотря на страстные Светины «охи» и «ахи», Ваня наконец-то обратил внимание на подозрительные чавкающие звуки, раздающиеся со стороны автомобиля, обернулся: бык аппетитно жрал его рубашку, лежащую на заднем сидении! В кармане рубашки все документы! Карман хоть и застёгнут на пуговичку, да быку то какая разница, всё равно ведь сжуёт!
Справедливости ради нужно отметить: бык вовсе даже не глумился над Ваней, просто решил восстановить силы после обхаживания коров. Но ведь не таким же образом!
— Скотина!
Света, почувствовав паузу, пришла в себя:
— Кто!?
— Да не ты! Бык!
Ни на секунду не желая расставаться с любимой, опёрся левой рукой о землю, правой подобрал лежащий рядом большой камень и метнул в быка. Но так как поза для броска была довольно неудобной, как бы вывернутой, попал в стекло передней двери, а бык от неожиданности почему-то стал продираться вперёд, сквозь салон. Рогами прорубил в крыше машины две дыры, и, пытаясь продвинуться поглубже, будто осеменяет кого, порвал крышу. Как промокашку. Видать, сил восстановил вполне достаточно.
Это произошло очень быстро. Ваня, вскочив на ноги, не веря своим глазам, повторил:
— Козёл!!!
Всё-таки зрение не обмануло: крыша была порвана и передняя часть взволнованного животного находилась в салоне. А как же не волноваться: бык озирается по сторонам, а обстановка-то совершенно незнакомая, да и тесно к тому же. Кажется, все сиденья сплющились.
У Светы широко раскрылись красивые глаза и выскочило:
— Приехали!
Натягивая на ходу брюки, Ваня, тоже не на шутку взволнованный, спотыкаясь об волочащиеся по земле штанины, подскочил к быку и со всего маху дал пинка под самый хвост. Так не стало задней левой двери, а водительская ужалась гармошкой.
Теперь и не на шутку встревоженная Света к машине подскочила, кофточку на себе оправляет:
— Ой, да как же это так!..
С одной стороны машины торчат задние ноги, с другой — морда без ног. Морда что-то жалобно промычала.
Ваня бросил взгляд на Свету, на застрявшего в машине очумелого быка, осмотрел территорию вокруг, подобрал с земли палку. С её помощью всё-таки удалось протиснуть быка чуть глубже, уже и коленные сгибы на выходе появились. В этот момент бык, вероятно, почувствовал, будто заново появляется на свет. Появившись на свет, бык отряхнулся, словно вылез из воды, для полноты картины повторил невнятное мычание и побрёл к своим подружкам. Неимоверно раздутый салон уже мало чем напоминал салон культурного авто: искорёженные сиденья, выгнутая крыша, ни одного целого стекла, свежий навоз…
Схватившись за голову, Ваня сел на землю.
— Не сидел бы ты на земле, Ванюш, сыро ведь, застудишься…
Ванюша застонал:
— Светик… Самоцветик… вот так порыбачили…
Света присела перед Ваней, обняла за плечи, прижала его ямочку к своей груди. Художники иногда так изображают заботливую маму с дитём на руках. Минут через пять Ваня успокоился:
— А ничего отдохнули, да, Свет? — Весело посмотрел на подружку, на щеке заиграла ямочка.
Света, безуспешно пытаясь скрыть свой смех, всё-таки выговорила:
— А поехали домой, Ванюш, пока светло.
— Поехали, Светик! — сквозь смех согласился Ваня.
Несмотря на то, что морковный салат и помидоры вместе с пакетом исчезли, машина оказалась на ходу, а Света — хорошей и преданной женой.
Этому семейному преданию Ваня со Светой даже название дали: «Любовь-морковь в реактивном состоянии». Вот так: кому морковка с помидорами, а кому — любовь…
Нет, всё-таки про Светика, считаю, необходимо добавить: Света сейчас психотерапевт, по возвращении Вани из служебно-боевых командировок, лично проводит с ним плотный курс реабилитации: как только у Вани начинают проявляться неприятные признаки контузии, она за ручку выводит его на зелёную лужайку; играют всей семьёй в мячик и, радостно подпрыгивая, хлопают в ладоши — детишкам это нравится. Вот теперь, пожалуй, всё.
О хорошем помаленьку. Пусть Ваня потешит своё самолюбие упоминанием своей фамилии в этой книге и похвастает ею перед друзьями, а мы, благодаря сему небольшому отступлению плавно перейдём к следующей части этого занимательного повествования.
Половина личного состава отряда постоянно находится в расположении группировки, потому-как другая половина в течение суток находится вне пределов, выполняя какое-либо задание. Каждое утро БМП привозит отработавшую своё смену и увозит отдохнувшую. Всего смен две — сутки через сутки: таков режим работы на войне.
Вот и в это хмурое утро десяток бойцов уже готовы к выдвижению, стоят как обычно у палатки роты разведчиков, переминаясь с ноги на ногу и покуривая, ждут боевую машину:
— Ну, до чего же погода омерзительная!
— Эт`точно.
— Эх, в баньку бы.
— Да, забыл уже, когда парился в последний то раз.
— Говорят, есть здесь где-то баня у солдат.
— Охохоханьки…
— …Оёёханьки.
Да, в такую погоду самое милое дело, конечно же — банька. Только откуда ж ей здесь взяться? Судя по внешнему виду бедных солдатиков из пехоты, они век этой самой баньки не видали: кожа на руках трескается от въевшейся грязи, одежда вся замусолена — аж лоснится, вечно голодные: за банку сгущёнки с пряниками готовы пулемётный магазин отдать — всёравно на боевые спишут: повод для списания всегда есть, а уж за курево… Жалко ребят. Чернорабочие войны.
Шеренги подразделений войсковой группировки выстроены вдоль ряда ротных палаток; видно как интеллигентного вида командир отчаянно размахивает руками и, судя по откровенной и крайне эмоциональной жестикуляции, выражается он суровым языком военной прозы, но отнюдь не литературно. Утренний развод с минуты на минуту должен закончиться.
Внезапно тишину разрезал протяжный громкий свист и шипение выпущенной кем-то из заместителей сигнальной ракеты — тревога! Величественно парящий над войсками горный орёл, забыв о своей гордости, испуганно метнулся в сторону. Линия строя мгновенно ломается, распадается на мелкие группы: все бегут занимать места по расписанным заранее боевым позициям. Будто из центра заснеженной группировки во всех направлениях черные лучики-стрелки пунктирами разошлись, и быстро, даже дымный шлейф от ракеты не успел рассеяться, исчезли, будто ничего и не было. Судя по тому, что полковник с заместителями остались стоять на местах, причём с заведёнными за спину руками, тревога была учебной.
К команде убывающих ментов подошёл, неизвестно откуда взявшийся, Кеша Топорков:
— А вы чего тут стоите?
— ?
— Бего-ом!
— Не по…
— Бего-ом, я сказал!
— Куда бегом то?
Видно, что Кеша погорячился и сам не поймёт «куда бегом»: у ментов в группировке совершенно другие задачи, если им и приходится защищать внутренние рубежи, то сугубо только подступы к своей складской палатке от посягательств внутреннего врага. Но если приходят добрые люди с понятными намерениями, то никакие обстоятельства не помешают наряду их там же достойно и приветить.
После секундного замешательства, повертев головой и увидев, что полковник со свитой продвигается в сторону штабного вагона, командует:
— К шта-абу-у бего-ом ф-фарш!
— Ну, Кеша…
— …Твою маму…
Снег чистый, слякоти не видно, и группа, покумекав, решила не отказать себе в удовольствии прогуляться до штаба:
— Ладно, мужики, почапали…
— Может, угомонится…
— Разговорчики! — Кеша вошёл в раж, офицеры с солдатами возле одной из САУ с любопытством рассматривают невиданное доселе зрелище: менты пытаются идти строем. Пользуясь случаем, Топорков громко, так, чтоб все слышали, произносит: — наша задача — оборонять штаб!
— Стратег хренов! — не выдержал Рома, даже войсковым стало смешно.
— Разговорчики! — повторил Кеша. Надо отдать должное, командирский голос всё-таки имеет место быть.
Слышно как Рома скрежещет зубами и различимы крупные вибрации тела. Нет, всё-таки ментовский менталитет совершенно далёк от армейского.
Обстановку опять-таки разряжает Ваня Буцак:
— Удачный маневр всегда ведёт к поражению противника!
Теперь и менты засмеялись:
— Это заявка на победу!
Как назло заморосил мелкий дождь…
Вернувшись со смены, Роман Григорьевич, проявив чутьё опытного оперативника, солдатскую баньку, находящуюся в расположении чистоплотных артиллеристов, всё-таки нашёл. Это оказалось вкопанное в землю сооружение с бревенчатым настилом поверху, замаскированное квадратиками дёрна, со стороны производящее впечатление небольшого бугорка с торчащей из неё трубой.
Вволю напарившись и смыв с тела полуторамесячную грязь, Роман Григорьевич вернулся «домой»:
— У-ух, хорошо попарился, даже прошлогоднюю тельняшку нашёл! — В прекраснейшем расположении духа произносит Рома традиционную, подобающую случаю, фразу. Но пока он ещё не догадывается, что тельняшки то, уже нет.
