Марина Чечнева - Повесть о Жене Рудневой
— Ты начал с того, — заговорила Женя, — что все мы якобы стремимся в интеллигенты. Не знаю, как все, а я не стремлюсь. Я хочу изучать небесные тела, Вселенную, ее жизнь. А кем я при этом буду: интеллигенткой, работницей, военнослужащей — это не важно.
Яша поднял палец и с дурашливым пафосом сказал:
— Изречение, которое просится в скрижали.
Громогласно прозвучал последний в их школьной жизни звонок.
После уроков Женя побывала в МГУ. Посещение это ее встревожило. Они узнала, что быть отличником — вовсе не значит иметь полную гарантию на поступление в университет. В прошлом году на механико-математическом факультете на каждое место претендовали четыре отличника.
Но пока об этом не надо думать. Первоочередная задача — успешно сдать школьные экзамены.
Стояла середина июня, лето цвело, а десятиклассники сдавали выпускные экзамены, которым, казалось, не будет конца. Притупилась тревога первых дней, и не так волновал торжественный вид классов и коридоров школы, тщательно вымытых, с цветами на окнах, вид экзаменационного стола под зеленым сукном и сосредоточенных педагогов в новых костюмах и платьях. Но радость после каждого сданного экзамена была такой же бурной, как и после первого.
— Сдано восемь, сдано восемь! Еще пять, еще пять!
Девушки прыгали, взявшись за руки, и это не казалось им ребячеством. Как ни трудны экзамены, но и в них Жене виделась своя прелесть. Отвечаешь по билету, тебя прерывают: «Довольно, можете идти». Выскочила из класса, но что поставили: «хор» или «отл» — неизвестно. Слоняешься по коридору взад и вперед, вроде бы можно идти домой, но не идешь и беззаботности пока не чувствуешь. И вот некто последний сдал экзамен, вышел — улыбается счастливо, говорит: «Повезло!» Теперь ждать недолго, а ребята разговаривают нервно, досадуют на себя, на свои оговорки, на забывчивость, а вернее — на слабое знание материала. Кто-то из мальчиков не вовремя заспорил с девочками, потянул одну из них за косу (вот уж в ком детство не перегорело), она кинулась на него, замахнувшись учебником, началась возня… И тут в коридор вышла классная руководительница — строгая, с ведомостью в руке. Конфликт мгновенно улаживается. Топот наполняет коридор, ребята бегут из другого его конца, учительница терпеливо ждет. Вот ее окружили, настороженно притихли. Она начинает внятно читать отметки, хорошо сознавая значимость произносимых ею слов. После каждой фамилии — оценка, сопровождаемая либо счастливым возгласом, либо грустным, почти обреченным вздохом…
— Вот и все, поздравляю вас, товарищи, с достаточно успешной сдачей. В конце концов, никаких неожиданностей, как видите, нет. Те, кто занимался в году, получили «хорошо» и «отлично», ну, а кто ничего не делал… То есть вышло все так, как я предсказывала. Ну что ж, отдохните сегодня как следует, а завтра снова за книгу. Надо себя держать в форме. Большое спасибо за цветы. Просто замечательные!
И вот теперь чувствуешь освобождение. Еще одно «отлично», и с ним приходит веселая беззаботность.
— Девочки, в парк!
— На лодке, на лодке!
— Лучше в кино!
— В кино, в кино!
Легкий, беззаботный, шумный спор: куда идти — в парк или в кино. Да что тут спорить: можно и в парк, и в кино, и съесть по две и даже по три порции мороженого. Сегодня на душе легко, все прекрасно и все смешно. Снова и снова вспоминается экзамен, но теперь он в прошлом и потому не страшен, и ассистенты вели себя хорошо. А вот если бы пришел кто-нибудь из районо — неизвестно, как бы тогда все обернулось.
Наконец, наступило 20 июня — последний экзамен, география. Возвышенности, реки и моря, куда можно было бы поехать в каникулы, если бы не поступать в университет…
«Ночь на 21 июня 1938 года. Все! Все! Все!
Даже не верится, что сдано уже 13 испытаний и что завтра, послезавтра и через два дня ничего не предстоит сдавать… «Жизнь прекрасна и удивительна…»
Закончена десятилетка, и единственное, что еще осталось от школы, что еще связывает их всех вместе как школьников — это выпускной вечер.
Он был назначен на 24 июня, начало — в 8 часов.
Во второй половине дня Женя забежала к соседке Анне Ивановне, которая взялась сшить ей платье и обещала закончить сегодня к вечеру.
— Нет, Женечка, милая, нет, сегодня не выйдет, послезавтра, пожалуй, сделаю, — встретила ее соседка.
— Так вы же обещали, у меня вечер сегодня!
— Ну мало ли что обещала, а вон картошка у меня не окучена, это кто за меня сделает, ты, что ли?
— Но как же… — растерянно пролепетала Женя.
Она не могла понять, как взрослый человек может нарушить данное им слово? Неужели у этой немолодой женщины понятие о чести осталось на дошкольном уровне?
«Да я бы ночью работала, а платье сделала, раз обещала», — думала Женя. Настроение у нее испортилось. Но дома ее ждало письмо, которое принесло радость. Письмо было из Орджоникидзе от Жениной двоюродной сестры Машеньки. Она писала, что ее выдвинули кандидатом в депутаты Верховного Совета Северо-Осетинской АССР. Это же поразительное известие! Женя сама ходила по квартирам, разносила биографии кандидатов, но то были люди незнакомые, а тут ее Машенька… Женя забыла про недобросовестность соседки, — в конце концов, это же мелочь. Машенька будет депутатом, у них в семье будет свой депутат! Ни мамы, ни отца нет дома, а когда они придут, она уже уедет в Москву. Но с письмом ей расставаться не хотелось. Женя села за стол и настрочила родителям записку, в которой сообщила о выдвижении Машеньки кандидатом, о своей радости. О неудаче с платьем умолчала, чтобы не огорчить маму. Достав из шкафа свое новогоднее платье, быстро переоделась и побежала на станцию.
Вечер начался с опозданием, почти в 10 часов. Столы были накрыты в пионерской комнате, рояль в 10-м классе «А», просторное помещение которого превратилось в танцевальный зал. С напутственным словом выступали директор, завуч, учителя, благодарственные речи держали выпускники, в том числе и Женя. Потом директор раздал аттестаты и грамоты.
— Счастливая ты, Женя! — завистливо сказала бывшая подруга Лида, разглядывая Женин аттестат «с отличием»; у нее самой среди итоговых оценок было шесть «посредственно». Женя почувствовала себя неловко, как будто была в чем-то виновата перед Лидой.
— Ну, что ты! Знаешь, сколько теперь отличников развелось. Для отличников тоже конкурсы во многих институтах, так что неизвестно еще — может быть, придется сдавать все экзамены, — как бы оправдываясь, говорила Женя. В этот день ей очень хотелось, чтобы всем вокруг было хорошо.
— Впрочем, конечно, ты права. Да, да, я читаю твои мысли — о, я великолепно научилась читать чужие мысли (сарказм и горечь). Да, конечно: «Кто ей мешал учиться так же! Нечего было лоботрясничать!»
— Лида, ну что ты!
Женя ни полсекунды так не думала, но после этих слов в голове мелькнуло: «А разве не так?»
— Ах, я же не спорю, — это так, пусть будет так…
Сказано с подтекстом, и понимать следовало, что все было совсем иначе, что были очень серьезные объективные причины, помешавшие ей иметь такой же аттестат. И получилось очень убедительно, а лицо стало по-взрослому снисходительно-грустным, и дано было почувствовать, что их разделяет Лидин опыт, ее переживания, которые недоступны пониманию девочки, пусть даже и отличницы. Женя смотрела сочувственно. Бывшая подруга чуть улыбнулась: «Неизвестно, кому еще стоит завидовать!»
Танцы начались поздно. Лида танцевала самозабвенно, едва успевала закончить один танец, как ее тут же приглашали на другой. Она делала капризную гримаску, но соглашалась. Вихрем кружилась она по классу со своим партнером, смеялась, откинув голову и показывая очень белые зубы, никому бы и в голову не пришло, что только перед этим она горевала над своим «плохим» аттестатом.
Женя смотрела на танцующих с удовольствием, но сама не танцевала; один раз ее пригласил Яша Шмарев, но она почувствовала, что у нее не получается, и больше танцевать не соглашалась.
И снова, как в новогоднюю ночь, они шли по московским улицам и пели:
В далекий край товарищ улетает,
За ним родные ветры вслед летят…
У Жени был хороший слух, и остальные следовали в песне за ней. Светало. Тускло поблескивали еще неживые окна, в небе таяли облака. Где-то зашаркали метлами дворники.
Любимый город может спать спокойно
И видеть сны…
— Как замечательно дышится на рассвете, правда, девочки?
— Ни одной машины, все попрятались.
И тут из-за угла выполз грузовик, забренчал, загремел на трамвайных путях.
— Легок на помине!
— Ребята, неужели вы верите, что мы кончили школу?! Ребята, представьте себе: десять лет сидели за партами, десять лет дрожали на контрольных, перед доской, на экзаменах…
