Петр Михин - «Артиллеристы, Сталин дал приказ!» Мы умирали, чтобы победить
Между тем нетерпеливый и строгий офицер — он оказался капитаном — вошел в сапогах в воду и быстро пошел в нашу сторону. Едва ступив на островок, он матерно обругал нас и скомандовал:
— Встать! Смирно!
Видавшие виды фронтовики не испугались окрика пришлого офицера. Они устремили взгляды на меня, своего командира, намереваясь действовать в зависимости от моей реакции. А я продолжал сидеть, спокойно глядя на капитана.
— Кто из вас старший?! — визгливо выкрикнул он.
— Я старший, — отвечаю, не двигаясь. — В чем дело?
— А ну встать! Ты как разговариваешь, скотина?! — капризно заверещал офицер, намереваясь пнуть меня носком сапога.
— Чего вы хотите от нас, капитан? — неторопливо отвечаю. — Говорите спокойно и не кричите. Я тоже капитан, и нечего на меня орать. А то мы устали, голодные и злые, можем и морду набить.
Капитан резко развернулся, хрустнув новенькой портупеей, и побежал обратно по воде к машинам. О чем он говорил со своими спутниками, нам было не слышно, но вскоре он поднял руку и подал сигнал: ко мне. Мы продолжали сидеть не шевелясь. Тогда капитан снова прибежал на островок.
— Тебя полковник вызывает! — обращается ко мне.
Полковник для меня — начальник. Поднимаюсь, иду на вызов.
Полный, лет пятидесяти, полковник встретил меня хмуро, видно, капитан наябедничал. Начальственно спросил:
— Вы кто такой?
— Капитан Михин, командир дивизиона тысяча двадцать восьмого артполка. Произвожу переправу подразделения через реку Ляо-ха-хе.
— Ну и как идет переправа?
— Хорошо. Только одна пушка застряла, но мы ее вытащили. А вот ось сломалась.
— Как? Сломалась ось? — округлил глаза полковник. — Из нее стрелять можно?
— Нет, нельзя. Надо сменить боевую ось.
— Мы вас судить будем! — повысил он голос. — Я — прокурор армии. Это что за вредительство?! Капитан Сухарев, — повернулся полковник к уже знакомому мне капитану, — следствие поручаю вам.
— Вы меня арестовывать будете? — спросил я, понимая, что дело принимает серьезный оборот.
— Пока выполняйте боевую задачу, а потом мы вас найдем.
— Разрешите идти? — козырнул я.
— Идите.
Прихожу к своим.
— Ну что там, товарищ капитан? — с нетерпением спрашивают.
— Судить меня будут.
— За что?!
— За то, что пушку сломал.
— Да что мы — специально ее ломали?! Мы же ее вытаскивали!
— А если б она утонула в иле — лучше бы было?! — возмущались солдаты.
Мы поднялись и направились на правый берег речки к своему дивизиону. Кто-то из ребят оглянулся и с интересом сказал:
— Смотрите, машины в воду пошли.
Повернувшись, мы увидели, как две прокурорские машины, «виллис» и «амфибия», нагруженные чемоданами и девицами в военной форме, резво покатили по твердому песку в речку, далеко разбрызгивая водяные струи. Прошли метров пятьдесят по воде. Но вот одна из них остановилась и стала погружаться в воду. Девицы с визгом выпрыгнули из машины и, задрав юбчонки, бросились бежать к берегу. Вслед за первой остановилась и вторая машина. С берега к машинам устремились прокурорские солдаты и офицеры. Сначала они попытались столкнуть машины с места, но это им не удалось. Тогда они принялись хватать всплывавшие из открытых кузовов чемоданы. Девицы и чемоданы вернулись на берег, а машины продолжали медленно, но верно погружаться в воду. Смотрим, к нам бежит злополучный капитан.
— А ну, быстро к машинам!
Я возмутился: почему это он командует моими солдатами?!
Капитан убежал к полковнику, затем возвратился назад и потребовал, чтобы я снова явился к прокурору. Я направился на левый берег, а солдаты кричат мне вдогонку:
— Товарищ капитан, не торопитесь! Пусть их машины покрепче засядут в иле, тогда узнают, что это за река!
Докладываю о своем прибытии.
— Быстро берите своих солдат и вытащите на тот берег мои машины, — приказывает полковник.
— Я попытаюсь это сделать, товарищ полковник, но машины уже глубоко ушли в ил. Мы сможем их вытащить, но только без колес.
— Ты с ума сошел?! — перешел полковник на крик. — Я за эти машины расписался, они новенькие! Как это можно их ломать?!
Я вернулся на островок к солдатам:
— Пошли, ребята, надо вытаскивать. Жаль технику, уйдет под воду.
Солдаты встали и нехотя направились к машинам. Между тем колеса уже скрылись в иле, из воды торчали только кузова. Попробовали тащить машины вверх, но поддавались лишь кузова, колеса уже намертво схватил уплотнившийся ил. Скрипели рессоры, того и гляди сломаются.
— Вытащите, пожалуйста, хотя бы одну машину, — уже плаксиво взмолился полковник.
Тут мы по-настоящему взялись за «амфибию»: она меньше углубилась. Принесли веревки, подкопались к колесам, скрываясь с головой в мутной воде, просунули под оси веревки и дружно потянули машину вверх. Поскрипев, она, наконец, поддалась и медленно стала подниматься над водой. Когда вытащили и отволокли «амфибию» на другой берег, от «виллиса» торчало над водой только ветровое стекло.
Подъехал наш командир полка. Я доложил обстановку. Он распорядился машины других дивизионов таскать через реку только тракторами, а полковнику предложил:
— Я даю вам на том берегу трофейный «Опель-Капитан», а вы мне разрешите взять себе утонувший «виллис».
— Я же расписался за машины, — снова, как и мне, запел полковник.
«Виллис», как и застрявший полковой «Студебеккер» — громадная машина, метра три высотой, скрылись в бурунах речушки. Чудеса и только: воды в речке ниже колен, а автомобили скрылись под водой. Кстати, когда мы возвращались той же дорогой от Порт-Артура в Чойбалсан, я специально остановился и осмотрел место нашей бывшей переправы. Река была уже в полукилометре по другую сторону моста, а бывшее русло бурной реки представляло собой ровное, голое, твердое, как камень, заиленное поле. В одном месте из утрамбованной тверди торчал сантиметров на десять угол брезентового кузова «Студебеккера». От «виллиса» же и следа не осталось. Я знал, что Рогоза не смог вытащить «виллис», так что обмен у них с прокурором не состоялся.
До конца того трудного и зловещего дня мы приводили имущество, коней, орудия в порядок. Ночь отвели на отдых. А рано утром, позавтракав, двинулись снова вперед. Я, правда, немного задержался. Во время завтрака подбежал посыльный от армейского прокурора и повел меня к полковнику. Не без волнения подходил я к сидевшему на песке офицеру. Чем черт не шутит, может и арестовать, а мы знали, каково приходилось на допросах арестованным.
— Садись! — властно скомандовал прокурор, показывая место напротив себя.
Еще при подходе я заметил на разостланных плащ-палатках содержимое чемоданов. Сушились в лучах всходившего солнца бесчисленные пачки сигарет, обмундирование, белье. Перед полковником на раскинутой простыне-столешнице стоял завтрак и раскрытая бутылка водки.
Я в нерешительности потоптался на месте и стал медленно опускаться на колени рядом с прокурором.
— Ну, посмелее, посмелее. Позавтракаем вместе, — почти ласково проговорил полковник. Лицо было добродушным и улыбчивым. Налил в два стакана водку и подает один мне.
— Как-то неловко, товарищ полковник, с подследственным выпивать, — говорю.
— Давай, давай! Выпьем! Бывает, что и прокуроры ошибаются. Впервые встречаю такую реку. А ты молодец! Хорошо переправу провел.
На другой день в армейской газете появилась статья о том, как мы героически спасали в бурной реке пушку и машины.
Китайский храмКитайское Приморье — это обширные низины с бесконечными хорошо ухоженными полями, которые пересекало множество рек, текущих с Хингана в Желтое море. Летом реки то пересыхали, то вспучивались от дождей, превращаясь в бурные, мутные потоки, сметающие все на своем пути. Эти мелкие широкие потоки с меняющимися руслами свободно перемещались на сотни метров, а то и на километры, оставляя далеко в стороне построенные на них мосты. Там, где они текли в данное время, ил пропитывался влагой настолько, что быстро засасывал не только остановившиеся на реке повозки, но и скрывал в своей толще громадные автомобили вместе с кузовами. Приходилось нам очень тяжело. Но мы упорно продвигались, вслед за отступавшими японцами, к Порт-Артуру. На большие и малые привалы останавливались в каком-нибудь кустарнике или рощице поблизости от воды. Деревни проезжали мимо из-за их антисанитарного состояния.
При выезде из одного большого села я обратил внимание на длинное строение с затейливой крышей — вроде и не сарай, и дом не дом, окошки странные: щелевые, расположенные под самой крышей. Но размеры внушительны, метров тридцать на двенадцать.
Дивизион продолжал двигаться, а мы с начштаба дивизиона Советовым, моим одногодком, и разведчиками подъехали к заинтересовавшему нас строению. Я не обратил тогда внимания на ориентацию здания относительно сторон света, но вход в него был один, с торца. Большие створчатые до самого потолка двери оказались открыты настежь. Мы вошли в помещение. Обширный коридор был пуст. Спросить о назначении здания было не у кого. Пол коридора из очень толстых черных досок был тщательно вымыт, но некрашеные доски не выскоблены. Да их из-за неровностей и глубоких трещин и невозможно было скоблить. Между досками зияли широкие щели. В местах наибольшего хождения пол был сильно протерт ногами. Постройке было не менее трехсот лет.
