Павел Павленко - Мартин Борман: «серый кардинал» третьего рейха
Теперь — о свидетельских показаниях, которые выглядят достаточно правдоподобными (ввиду только что упомянутых причин мы не будем принимать во внимание утверждения людей, не знавших рейхсляйтера НСДАП лично). Некоторые из этих заявлений были сделаны во время расследования дела о бегстве Бормана, возбужденного прокуратурой Франкфурта-на-Майне. По итогам разбирательства в 1961 году прокурор земли Гессен Фриц Бауэр заявил, что Мартин Борман жив, но определить место его пребывания не представляется возможным.
В феврале 1961 года старший сын бывшего рейхсляйтера НСДАП Хорст-Адольф Борман на допросе сообщил, что неоднократно беседовал с отцом в Латинской Америке.
Выкраденный израильскими спецслужбами из Аргентины и доставленный в Иерусалим Эйхман перед лицом неминуемой смерти заявил, что бывший «наци номер два» жив. По его словам, Борман использовал тот же маршрут, которым уходил и сам Эйхман: через горные перевалы в Австрию и Италию, затем на корабле в Испанию, откуда на субмарине в [464] Южную Америку. Кроме того, среди обширной корреспонденции, полученной Эйхманом во время процесса, была обнаружена открытка, содержание которой состояло из двух слов: «Мужайся. Мартин». Главный обвинитель на суде заявил, что тщательная графологическая экспертиза установила: послание написано рукой Бормана.
Мать Герды Борман, Хильдегард Бух, сообщила, что ее муж (к тому времени умерший) в 1949 году получил абсолютно достоверные сведения о том, что Мартин Борман в тот момент был жив. Кроме того, впоследствии пришло письмо, в котором ей угрожали расправой, если она решится давать показания о своем зяте.
В 1963 году пресс-атташе посольства Испании в Лондоне Альтасар де Веласко, знакомый с Борманом по прежним временам, заявил, что видел Бормана в Мадриде в мае 1945 года. Впоследствии бывший рейхсляйтер сел на подводную лодку и отправился в Аргентину. Спустя много лет де Веласко встретился с Борманом в Эквадоре — тот сильно изменился после серии пластических операций, постарел и облысел.
В конце 1963 года Вернер Науманн, участвовавший в прорыве 2 мая 1945 года, вдруг «вспомнил», что видел Бормана живым возле Лертерского вокзала. Это противоречит его показаниям на Нюрнбергском процессе: тогда он заявил, что Борман погиб во время взрыва танка, то есть раньше, чем группа добралась до вокзала.
Арестованный в 1965 году бывший штурмбаннфюрер СС Зонненберг (скрывался в Аргентине под именем Карлоса Родригеса) показал, что после похищения Эйхмана бывшие нацисты создали в странах Латинской Америки «организацию самозащиты». Зонненберг утверждал, что среди руководителей он видел Бормана, проживавшего в то время в Бразилии. [465]
* * *В декабре 1972 года грянула сенсация. В Западном Берлине при рытье траншеи между Лертерским вокзалом и Инвалиденштрассе были обнаружены останки двух людей. Случай отнюдь не редкий. Обычно о находке рабочие сообщали начальникам строительной организации, а те извещали полицию, под руководством которой после составления протокола производились работы по извлечению и перезахоронению останков.
На сей раз с полицейской группой прибыл представитель политической полиции. Трупы сфотографировали и обследовали, после чего увезли, уже на месте обнаружения, прикрепив таблички «Предположительно Л. Штумпфеггер» и «Предположительно М. Борман». Такое развитие событий странно и необычно, ведь здесь и прежде находили много останков: известно, что именно в этом районе в последние месяцы войны гитлеровцы зачастую расстреливали дезертиров и иностранных рабочих, не говоря уже о жертвах бомбежек и артобстрелов. Во время патологоанатомического обследования выяснилось, что на зубах обоих трупов имеются осколки стекла, аналогичного стеклу медицинских ампул.
Что показала идентификация? На трупе Штумпфеггера были обнаружены документы, подтверждавшие личность убитого. Кроме того, сохранились его медицинская и стоматологическая карты, по которым патологоанатомы уверенно определили, что перед ними — труп личного врача Гитлера.
Со скелетом — предположительно — Бормана дело обстояло сложнее. С одной стороны, были совпадающие приметы: тот же рост, деформация надбровной дуги, зубной техник Эхтман опознал изготовленный им зубной мост. Но... точных описаний следователи не имели, поскольку Борман уничтожил [466] все свои медицинские документы. К тому же, согласно показаниям профессора Блашке, зубного врача Бормана, мост стоял на верхней челюсти, тогда как у скелета мост оказался на нижней. Уточнить эту деталь не представлялось возможным — Блашке умер в 1957 году. Впрочем, Эхтман утверждал, что хорошо помнит: он готовил мост на нижнюю челюсть.
К тому же место обнаружения трупов совпадает лишь с показаниями Аксмана. По его словам, от взрыва танка рейхсляйтер не пострадал и вместе с остальными добрался до бомбоубежища Лертерского вокзала. Там все переоделись в гражданское. На Инвалиденштрассе группу остановил советский патруль, но принял их за дезертиров фольксштурма. Русские солдаты были настроены дружелюбно и не собирались их арестовывать; состоялось даже угощение сигаретами. По непонятным причинам Борман (всегда являвший собой пример хладнокровия и расчетливости, обладавший огромной выдержкой и терпением, не говоря уже о природном таланте психолога) и Штумпфеггер вдруг отделились от остальных и двинулись по Инвалиденштрассе, не обращая внимания на окрики советских солдат. Из руин застучали очереди, скосившие обоих. По логике расследования получалось, что, получив ранения, оба раскусили ампулы с ядом.
Однако слишком большое количество противоречий и подозрительных совпадений привело к тому, что «в эту версию поверили только стоматологи». Во-первых, сомнения посеяли странное поведение полиции и не свойственная ей поспешность в выводах, проявленная в первые часы в столь ответственном случае. Последующее же расследование отличалось столь же удивительной медлительностью. Во-вторых, показания свидетелей и прежде заставляли усомниться в участии Бормана в прорыве или заподозрить наличие двойников. Те, кто в ту ночь видел Бормана выходившим [467] из рейхсканцелярии, разошлись во мнениях при описании одежды: говорили то об эсэсовской форме без знаков различия, то о полевой форме со знаками различия обергруппенфюрера СС, то о партийной коричневой фуражке, то о стальном шлеме... В-третьих, достаточно высокое «качество» подготовки двойников для ставшего ненужным Гитлера позволяет предположить, что для себя Борман наверняка постарался получше.
* * *Обратимся к наиболее вероятной версии, вырисовывающейся на основе ряда исследований. Большая часть этих данных была обнаружена Ладиславом Фараго и Полом Мэннингом. Первый представил результаты своих предварительных изысканий редакции иллюстрированной газеты «Дейли экспресс» и получил финансирование для продолжения исследований в Южной Америке. Второму также удалось разыскать подручных Бормана, не только знавших его в годы третьего рейха, но и работавших с ним после войны.
...План побега и уловки для сокрытия следов были заранее продуманы и подготовлены совместно с Генрихом Мюллером. 30 апреля 1945 года после сожжения трупов Гитлера и Евы Браун Мартин Борман вызвал личного водителя фюрера Кемпке и поручил ему в ночь на 1 мая произвести осмотр района Лертерского вокзала (это направление было предусмотрено планом операции) с целью последующей попытки побега.
Следующей фигурой, задействованной «втемную», стал личный врач Гитлера Штумпфеггер. Ему поручалась особая миссия. Группа прорыва покидала [468] рейхсканцелярию в нацистской форме, чтобы уменьшить вероятность получить пулю от своих. На Лертерском вокзале, где всем следовало переодеться в гражданское, доктор вместе с Борманом должны были отделиться от остальных. В этот момент рейхсляйтера подменял двойник (доставленный на вокзал людьми Мюллера), который вместе с Штумпфеггером присоединялся к группе прорыва у выхода из здания вокзала. Доктор должен был идти между двойником и остальными, дабы пресечь возможность расспросов или разговоров с двойником. На Инвалиденштрассе их поджидал переодетый в советскую форму «патруль» из подобранных Мюллером власовцев. Во время разговора с патрулем Штумпфеггер и лже-Борман бросались наутек и скрывались среди руин, где их встречали другие подручные Мюллера и по подготовленному маршруту выводили из Берлина. Цель: для всех участников прорыва Мартин Борман бесследно исчез, сбежав от русского патруля. Эти показания поведут следователей врага по ложному следу.
Выслушав доклад Кемпке и убедившись, что группа беглецов (а значит, будущих свидетелей) достаточно многочисленна, Борман еще раз обдумал приготовления и счел их безукоризненными. Двойник соответствовал описаниям медицинской карты, включая такие особенности, как вмятина на надбровной дуге и сросшаяся после перелома ключица. Что ж, двойников готовили почти год, этот экземпляр — лучший. Для перестраховки оставили еще одного, а остальных устранили еще в феврале. Стоматологическая карта уничтожена. Ее пришлось ликвидировать, поскольку у основного двойника не хватало зуба на нижней челюсти, а не на верхней, мост же можно было ставить только один. Одновременно избавились от необходимости (сложная задача!) формировать тот же прикус — наиболее убедительный элемент стоматологической экспертизы (уж Мюллер-то в этих делах [469] был дока). По прошествии лет это несоответствие можно будет списать на забывчивость врачей, если они останутся живы и будут давать показания. Для дезинформации противника в бункере рейхсканцелярии оставили трупы двух лжефюреров: пока внимание победителей будет приковано к поиску истинных останков Гитлера, Борман получит дополнительно несколько относительно спокойных часов для собственного спасения.
