Василий Гроссман - Годы войны
Особенно страшно ночью ходить — немцы неподалеку кричат, горит все. Носить раненых очень тяжело, мы просили бойцов носить.
Я плакала под Котлубанью, когда налетело 40 самолетов, с сиренами, а окоп был мелкий, мы накроемся плащ-палатками и лежим.
Потом я плакала, когда меня ранило.
Мы днем их не носили. Лишь раз Казанцева вытаскивала Канышеву, и автоматчики ей прострелили голову. Днем мы их клали в укрытие, вечером перетаскивали с помощью бойцов. Иногда бывали минуты, жалела о том, что пошла, и утешалась, что не я первая, не я последняя. А Клава: „Такие люди гибнут, а я что?“
Получали письма от учителей, они гордятся, что воспитали таких дочерей.
Подруги завидуют, что нам выпало перевязывать раны.
Папа пишет — служи честно, возвращайся домой с победой (он врач-ветеринар).
А мама пишет такое, что прочитаешь, и сразу слезы текут…»
Клава Копылова — машинистка.
«Я пишу боевой приказ, тут меня завалило, лейтенант кричит: „Живы?“ Меня откопали, и я перешла в следующий блиндаж — опять меня засыпало, меня снова откопали, и я снова стала печатать и допечатала.
Если я останусь жива, я это никогда не забуду. Ночью бомбят, меня разбудили, в блиндаже все члены партии, меня поздравили так тепло и хорошо. 7-го ноября мне вручили партбилет. А фотографировалась несколько раз для партбилета, и все мины били.
Если день тихий, то мы поем и танцуем („Петлицы“, „Синий платочек“)».
Читала «Анну Каренину» и «Воскресение».
Леля Новикова, сандружинница:
«Галя Титова перевязывала, но не вытаскивала — сильно стреляли; бойца убило, а ее ранило. Она встала во весь рост и сказала: „До свидания, девушки“ — и упала. Мы ее похоронили.
Хотя я немецкий знаю, но с пленными не говорю — не хочется даже с ними говорить.
Мой любимый предмет — алгебра.
Мне хотелось поступить в машиностроительный институт.
Из 18 девушек-санитаров осталось нас только трое.
Мы хоронили Егорову Тоню. После первого дня боя у нас не стало двух девушек. Мы встретили старшину, и он сказал, что Тоня умерла у него на руках, со словами: „Ой, я умираю, мне больно, не знаю, это мои ноги или нет?“ Он сказал: „Твои“. Два дня нельзя было подойти к танку, потом мы подошли — она лежит в окопе. Мы ее убрали, положили платок, кофточкой закрыли лицо. Плакали. Была я, Клава Канышева, Клава Васильева — их обеих нет уже.
В резерве мы жили с бойцами недружно — проверяли их на вшивость и ссорились все время.
А сейчас бойцы говорят: мы нашим девушкам очень благодарны. Письма получали от старшины роты ПТР.
Мы шли со взводом в атаку, ползли по-пластунски, рядом. Поили, кормили, перевязывали под огнем.
Мы оказались выносливее бойцов, еще подгоняли. Ночью дрожишь, вспомнишь дом и думаешь: „Эх, вот домой бы теперь“».
ПереправаВорон на льдине, матрос в тельняшке. Старик капитан со звездой, мальчишки с медалями. Дед шумит.
Идут войска. Веселее. «Эх, дойти до Киева, до Шепетовки.» Другой: «Эх, мне бы до Берлина!»
Батальон Бабаева, замест. Матусовский. Ком. полка Бурик.
В 12 ночи третья и четвертая роты подошли к румынам на 50 метров, слышали речь. Утром сигнал трассирующей пулей. Роты бросились в атаку и заняли дот и блиндаж. После этого артподготовка, мины.
Танки пошли справа (давили наших, многие сели на броню, многие бежали за танками). Первыми ворвались на высоту Матусовский, мл. лейтенант Жебровский. Сотский. Бойцы — Фомин, Додокин, всего 12 человек.
Матусовский и Жебровский уничтожили весь расчет тяжелых пушек.
Командир 4-й роты лейт. Макаров, ком. 5-й роты лейт. Елкин.
Боец Власов. Ст. сержант Кондрашев ворвался в дот, стал бить румын прикладом. Забрал их в плен.
«Тов. Ортенберг, завтра предполагаю выехать в город — думал сесть писать большой очерк, но понял, что придется отложить писание и некоторое время посвятить собиранию городских материалов. Так как переправа теперь вещь довольно громоздкая, то путешествие сие займет у меня минимум неделю. Поэтому прошу не сердиться, если присылка работы задержится. В городе предполагаю беседовать с Чуйковым, командирами дивизии и побывать в передовых подразделениях. Одновременно хочу вам сказать, что примерно в январе мне нужно будет побывать в Москве — если сможете вызвать меня, премного буду вам благодарен. Дело в том, что я чувствую некоторую перегруженность впечатлениями и переутомление от трехмесячного сталинградского напряжения.
Если поездка моя в город сопряжется с какими-либо печальными неожиданностями — прошу вас помочь моей семье.
Вас. Гроссман.»[11]Дивизия Желудева.
Комиссар Щербина.
Тракторный завод.
Засыпало КП. Сразу стало тихо. Сидели долго, потом запели — «Любо, братцы, любо».
Откапывал сержант под огнем, работал бешено, исступленно, так что пена у него выступила на губах. Через час его убило миной.
Немец, чикая из автомата, пробрался в трубу, сидел и открывал огонь, когда был шум от мин и орудий. Его выволокли. Он был совсем черный, и его разорвали на куски.
Сержант, который откапывал блиндаж, — Выручкин. Он в это утро уже выручил горящие машины с боеприпасами.
При вступлении в Ст-д комдивы полков: майор Омельченко, Колобовников, Пустовгар.
Части 37-й СД вступили в бой с хода без артиллерии, минометов, без достаточной рекогносцировки местности и разведки противника. Выход на рубеж действий превратился в наступление против мелких групп автоматчиков противника.
Немцы при занятии одного цеха ухитрились подвесить неисправный танк на определенную высоту и в окно из цеха вели огонь.
О разведке. Были случаи даже на переправе 62. Сидели переодетые в красноармейскую форму ракетчики-радисты, которые срывали массированным налетом огня переправу людей и техники.
Связь шлейфом. Контр. пункты в водопр. колодцах, глубоких подвалах. Провод тянуть — близ здания.
Танки атаковали наши позиции необычайным способом движения и стрельбы с хода и короткими рывками от одного укрытия к другому.
Гурьев звонил Желудеву по телефону и говорил: «Мужайся, помочь не могу. Держись»
Когда Желудева переводили на левый берег, он сказал Гурьеву: «Держись, мужайся, старик», — и они оба посмеялись.
Цех № 14 — он запылал внутри.
Когда был убит Андрюшенков — комиссар полка, командир полка, четырежды орденоносный подполковник Колобовников (человек с каменным лицом) позвонил по телефону на КП и начал доклад: «Товарищ генерал-майор, разрешите доложить, — запнулся, заплакал, сказал: — Вани нет» и повесил трубку.
«Нанятый» танкист. Его накормили шоколадом, дали водки, насобирали ему снарядов. Он и привык, как вьюн работал. Его полк на руках носил.
Бойцы сгорели в домах, нашли их обгоревшие тела; ни один из них не ушел — сгорели в обороне.
Оргушко — нач. штаба. Его принесли истекающим кровью.
Гвардии красноармеец Свияженников, штурмуя дом, убил немецкого офицера. Он обнаружил у гитлеровцев мешок с награбленным добром. Домохозяйки начали разбирать свои вещи — перчатки, нательное белье, простыни. Они от радости целовали красноармейца.
Акт
Мы, нижеподписавшиеся ком. 1-го б-на ПУГСП гвард. ст. лейт. Винокуров, с одной стороны, и к-р 3-его б-на 117-го ГСП гвар. ст. лейт. Шелехова, с другой стороны, составили настоящий акт на предмет приема и передачи обороны.
Оборона сдана в районе домов, что северо-западнее оврага с развилкой и полным оборудованием окопов.
Оборона сдана по схеме.
Прорыв немцев на СТ 3.
Боевое донесение.
1. Противник силою свыше двух полков, поддержанных более чем 60 танками, при мощной поддержке с воздуха прорывал линию обороны дивизии.
2. Дивизия, отбивая атаки пр-ка, несет большие потери.
3. 199-й ГСП смят танками и автоматчиками пр-ка. Остатки полка ведут бой в районе.
4. Противник вышел на берег Волги в районе (Штурмового) мостика.
5. 118-й ТВСП вел бой в районе южной части СТЗ, утром танки и пехота противника, вышедшие к КП дивизии, отрезали полк от частей, действующих на юге от КП. В настоящее время эта группа в кол. 20–25 ч. ведет бой на прежнем месте.
Дивизия остатками полка занимает прежнее положение.
С 305-й ПД дрались на Дону и встретились в СТЗ снова.
10. Записная книжка
Весна 1943 года. Старобельск. Ворошиловград.
Ранняя весна. На фронте полное затишье.
Рассказ о сестре царя Ксении, живущей в Старобельске. Она защищала советских людей от немцев. Якобы по разрешению Дзержинского в свое время она приехала из-за границы, чтобы разыскивать сына.
Помог на своем грузовике доехать к священнику его Дочери и внучке, со всем барахлом. Царский прием, ужин, водка. Священник рассказывает, что к нему часто заходят молиться и беседовать красноармейцы и командиры. Недавно у него был майор.
