Альберт Зарипов - «Был жестокий бой»
— Нет! — сказал я твёрдо и безапелляционно. — Не дам!
— Да это твой ротный разрешил! — настаивал командир минёрской роты.
Но я артачиться и даже продолжал упрямиться:
— Вот он разрешил — у него и бери радиостанции сколько хочешь! Можешь даже космическую связь попросить!
Но, как оказалось, станцию космической связи «Граффиг» ротный Батолин уже передал своему коллеге ротному Киселёву. Причём, вместе с тем солдатом-бедолагой… То есть с космонавтом-срочником. Вот именно этого здоровяка я и пожалел, поскольку его оставляли здесь в Грозном на неопределённо какой срок. А вот передача станции «Граффиг» в чужие руки минёрской роты — это было мне абсолютно по барабану… Ведь я за него не нёс никакой ответственности: ни моральной, ни тем паче материальной.
Но более всего мне стало жалко свои трофейные радиостанции, которые достались мне в самом настоящем поиске, да ещё и на враждебно настроенной территории.
— Не дам! — повторил я уже самому капитану Батолину. — Вон!.. Грозный большой! Найдут себе результат! Если на одном месте сидеть не будут!
— Тебе что, жалко? — стал сердиться ротный Серёга.
— Да! Жалко! — признался я со всей своей честностью и даже «жадностью». — Потому что я собой и людьми рисковал, когда прочёсывал эти чёртовы дачи! А вы тут сидели! Чаи гоняли! Ладно, что я свой АГС отдал Денисову! Хрен с ним, что оба ружья записали в результат Пудановской группы… Которая вообще тут просидела! Так мне ещё и эти несчастные радиостанции отдавать минёрам?!.. Ты чего, Серёг? Совсем что ли?
Тут я уже не стал указывать на стыд и совесть… Которые кто-то уже успел здесь прошляпить… Я этого не сказал. Хотя имел полное на это право. Да и никто нам не мешал. Наш разгоревшийся спор сейчас проходил на некотором удалении от личного состава, так что мы могли говорить друг с другом совершенно начистоту.
— Ну, ладно! — произнёс Батолин неожиданно миролюбивым тоном. — Дай им хотя бы две… Ну, из этих… Импортного производства.
Тут я сразу же остыл. Потому что командир роты заговорил совершенно по иному… То есть по-человечьи миролюбиво. Что в общем не было на него похоже. А также вследствие того, что эти две импортные радиостанции представляли собой что-то непонятное… И явно недоукомплектованное.
Я молча прошёлся до своего Урала и двое бойцов подтащили к заднему борту тяжеленный мешок с трофейными радиостанциями. «Эти самые» лежали как раз сверху. Я словно сердцем чуял, когда укладывал радиотрофеи в мешок перед отъездом.
— Вот! — сказал я и со вздохом отдал Киселю две чудо-штуки заграничного производства.
Командир конкурирующей фирмы тире роты молча повертел в руках две красивенькие и ладные трубки с иностранными надписями… Затем он же потыкал пальцами во всякие кнопочки на радиобазах… Потом капитан Киселёв попытался отыскать подходящие гнёзда или штекера для подключения радиоантенн и электропитания… После чего возвратил мне эти «радиостанции» обратно.
— Спасибо! — произнёс командир роты минирования, чьё лицо практически просветлело. — Но нам это не нужно!.. Мы уж как-нибудь сами…
— Вот и отлично! — прокомментировал я мудрое решение товарища капитана. — Это уже по-мужски! Тут и на вас работы хватит! Так что… Без результата не останетесь!
А вот товарищ капитан Батолин не отреагировал никак. Он просто развернулся и пошёл в гостиницу за своими вещами. Тогда как я продолжил заниматься делами своей разлюбезной разведгруппы № 811.
Через полчаса было объявлено всеобщее построение. Пока личный состав собирался погруппно в две шеренги, занимая свои места согласно штатно-должностному расписанию… Пока товарищи сержанты и их друзья-бойцы-разведчики в окончательный раз готовились предстать перед строгими взорами своих отцов тире командиров во всей своей армейской красе, стальной мощи и боевом вооружении… Пока опоздавшие и где-то замешкавшиеся «лемуры» и «сонные мухи» торопились как можно скорее оказаться в бравом солдатском строю… Пока шли все эти последние-распоследние приготовления к предстоящему построению и уже неминуемо-неизбежному отъезду… Комбат Тарасов решил в личном порядке проверить грузовые Уралы на предмет наличия или же отсутствия в них какой-нибудь незаконной контрабанды.
«Блин! — подумалось мне в последние секунды. — У меня ж там!.. Эти два «Рекорда»!.. Вот бля-а!»
А подполковник Тарасов уже озвучивал свой сакраментально-обязательный вопрос:
— В твоём Урале нету ничего такого незаконного?
— Никак нет, товарищ подполковник! — отвечал я, стараясь говорить как можно бодрее и честнее.
В эту минуту мы стояли около заднего борта моего грузового Урала… И, скорей всего, командир нашего отряда всё же учуял в моём голосе какую-то неуверенность.
— Точно? — переспросил он.
Задавая этот уточняюще-проверяющий вопрос, комбат Тарасов посмотрел пристально и пытливо прямо в мои глазки.
— Так точно, товарищ подполковник! — доложил я уже по всей форме. — Ну, эти два ружья… Мы их в одеяло завернули и под имуществом группы схоронили. На всякий случай!
— Ну, смотри у меня!.. — Тарасов даже погрозил мне своим указательно-комбатовским пальцем. — Чтобы кроме этих ружей в группе ничего незаконного не было! Там нас шерстить будут по полной программе!
— Да я это знаю. — сказал я.
— А раз знаешь… — произнёс напоследок Тарасов, направляясь уже к денисовскому грузовику. — То проверь ещё раз! Всё проверь!
— Есть, товарищ подполковник! — пообещал ему я и даже подошёл к своему заднему борту.
«Уф-ф!.. Вроде бы пронесло… — промелькнула мысль. — А что было бы, если б он влез во-внутрь?»
Мои пальцы привычно ухватились за борт и я, подтянувшись, быстро заглянул в кузов. Как и следовало того ожидать… Ничего крамольного, то есть незаконно добытого в зоне боевых действий… Стало быть, намародёренного у врага барахла. Ничего этого не было… То есть, во всяком случае, ничего этого не было видно. Причём, всякому невооружённому и крайне неопытному глазу. Однако мой уже намётанный взгляд сразу же уловил какую-то несуразицу в правом дальнем углу, в котором военного имущества было навалено как-то слишком уж многовато. И эта неестественно громоздкая куча могла привлечь бдительное внимание любого, скажем так, опытного проверяющего.
Поэтому, когда я подошёл к строю своей группы и взглянул в наикристальнейше честные глазоньки подчинённых, которые смотрели на меня очень уж прямо… То я всё-таки высказал им всем своё личное неудовольствие… Правда, лишь вполголоса. Ведь уже стали звучать предварительные команды… Построение начиналось…
— Да мы их по дороге где-нибудь выбросим! — пообещал мне шепотком разведчик Винт. — А сейчас не успели.
— Пст! — произнёс я и по этому предупреждающе-настораживающему сигналу всё в РГ № 811 замерло.
Построение уже шло полным ходом. Мы заровнялись и засмирнялись, затем нас поздравили с успешным окончанием выполнения боевой задачи по осуществлению поисково-засадных действий с целью обнаружения и уничтожения незаконных бандформирований, а также по вооружённой охране и обороне аэропорта Северный вместе со всеми его близлежащими окрестностями… И вот наконец-то прозвучал долгожданный приказ о совершении марша из города Грозный в пункт постоянной дислокации, то есть на военный аэродром Моздок.
— По машинам! — скомандовал подполковник Тарасов.
Командиры групп продублировали эту команду и личный состав помчался к своим Уралам. Пока солдаты взбирались наверх… Как и положено с громкими криками и не менее оглушающими матюками… Ведь в такой толчее и суматохе практически неизбежными становятся такие моменты, когда чей-то тяжёлый солдатский ботинок наступит на беззащитную ладошку другого, явно зазевавшегося бойца… Ведь через задний борт в кузов могут одновременно попасть не более двух желающих, тогда как остро нуждающихся в погрузке почти что в восемь раз больше…
В общем… Под многочисленные возгласы радости и счастья, сквозь которые прорывались неизбежные «ОЙканья» и «БЛЯканья»… В это время товарищи офицеры из уезжающего отряда спецназа прощались с командирско-командирское-прапорщицкимсоставом роты минирования… Которой выпала не только высокая честь, но и самое настоящее удовольствие защищать не только оплот и цитадель…
— Аэропорт Северный — это первый завоёванный плацдарм!.. Самые главные подступы к чеченской столице!.. Практически воздушные ворота города Грозного!
Но все эти шутки-прибаутки были следствием только лишь того энтузиазма, который буквально фонтанировал в сердцах отъезжающих… Остающиеся здесь офицеры и прапорщики сейчас представляли собой образцы суровой сдержанности и вежливой тактичности. Они конечно же тоже улыбались… Но наши улыбки были, как шутливо говорится, «ширше».
