Анатолий Казаков - Кровавое лето в Бендерах (записки походного атамана)
Мы с группой иркутских казаков, вместе с Толей устроились прямо на газоне. Вокруг масса людей. Привлеченные необычным зрелищем, звуками боевых труб и горнов, барабанов и тулумбасов, костюмами актеров, подходили вначале просто из любопытства. Да так и оставались, несмотря на дождь, захваченные разворачивающимся действом. Те лица тираспольчан не забыть! Вглядывался в них и видел, как жадно ловят они исступленно-обжигающие слова неистового поборника Земли Русской протопопа Аввакума, горячие речи Гермогена и Тараса Бульбы, как сопереживают проникновенной речи Петра Великого, обращенной к воинам российским перед началом Полтавской баталии..
Кто бы мог подумать, что сегодня, спустя пару столетий после торжества Русского оружия на этой земле, здесь, прямо перед памятником победителю османов Александру Суворову, такими актуально-пророческими будут сцены спектакля дрожжинцев «Честь имею!». Давно ждал Александр Васильевич исполнения родного екатерининского гимна, сочиненного доблестным офицером его войск Козловским. Ребята играют с такой отдачей, на таком накале, что забывают, что у них позади нелёгкий день, что сегодня они уже дважды побывали на позициях, дав спектакли под самым носом у «румын». Люди слушают не отрываясь.
Толик восхищенно говорит мне: «Так они вправду ваши — иркутские? Молодцы!». — И, зараженный всеобщим воодушевлением, тонко выкрикивает: «Любо-о-о!!!». Возглас его сливается с казачьим кличем черноморских, донских казаков, иркутян, уральцев…, растворяясь в шквале аплодисментов благодарных тираспольчан… Видишь, как просветлённые лица зрителей будто освещаются внутренним светом очищения… И не укладывается в голове, что совсем рядом льётся кровь. Война…
…Ну а нам завтра в Бендеры. Завтра же не станет… Толика Чалого. Так и не суждено было этому сильному доброму хлопцу побывать в далёкой Сибири, на Байкале… Нелепо и дико вдвойне от того, что ещё вчера сидели мы с ним, по-братски обнявшись, на спектакле, успели подружиться. Да и нельзя было плохо относиться к этому открытому сердцем к людям парню. И было Толе на три года меньше, чем Сергею Васильеву — всего-то двадцать лет… Это случилось в ночь на 21 июля. Через месяц после гибели нашего Серёжи Васильева. А сколько между этими двумя смертями было сотен жизней других наших братьев-казаков!..Ополченцев!..Гвардейцев! Сколько тысяч невинных жертв войны — детей, стариков, женщин!..».
Актёрам-дрожжинцам придётся сдать приобретенные заранее авиабилеты на обратный рейс — слишком уж они полюбились сражающемуся народу, так лег на души людские их репертуар! Да и сам творческий коллектив — Владимир Дрожжин, Вадим Дейнеки, Михаил Корнев, Андрей Мингалиев и два Юрия — Черна и Жигарьков — так органично влился в общую атмосферу Приднестровья!.. Не мог с ними не встретиться и президент ПМР Игорь Смирнов. Вклад этого иркутского театра в борьбу приднестровцев за свою жизнь, честь и свободу оценить очень трудно. А гуманитарный груз, доставленный труппой, позволил спасти не одну жизнь. Кстати, иркутского казака Толю Малова оперировал хирург — доброволец из Иркутска, используя препараты, собранные их земляками…
М. Корнев. «Театр Дрожжина на передовой». «РусскIй ВостокЪ», август 1992 г. N11.«…Давали последний спектакль, — прямо во дворе казачьей управы, развернули штандарты, полковую походную музыку. И здесь, как будто сами Высшие Силы и природа выступили и сопроводили наше выступление. Каким-то чудесным образом начинал и прекращался могучий ливень (казаки кинулись укрывать нас плащ-палатками); точно в начале боевых гимнов врывался в круг зрителей сильный порыв ветра, сотрясая штандарты и знамена; и уже в самом финале спектакля — былинной «Битве Ильи Муромца с Жидовином» — взмахи меча стали совпадать с громом, а картины битвы слились с треском молний! Все замерли. Для всех нас в этот момент произошло что-то таинственное. Небо дало какой-то высший знак, и смеем надеяться, это был знак Любви Божьей к народу русскому, защитникам и воинам, вновь обретенных через грозу и молнии испытаний — Богосыновства пред Ликом Отца. Долго ещё волновалась и замирала душа от этого явленного театра природы…»
М. Корнев. «Русская доля». «Логос», г. Москва, 1993 г.«…И была гроза могучая, как всегда на Днестре. Вольный ветер бросался во все стороны, могучей рукой рвал всё, что стояло на пути: деревья, провода, одежду на бегущих людях, бился в окна. Грохотало в вышине, с края на край небосвода проносились молнии. Вдруг всё стихло во мгновение. И в вечерней тишине прошелестел последний дождь, тёплый и чистый… Казак Селянинов стоял и курил, глядя в окно. По стеклу катились светлые капли. Александр никак не мог оторвать от них взгляд — «Как слёзы будто бы… Небо плачет». Словно издалека откуда-то протянулась вместе с этими слезами на стекле ниточка грусти или тоски, он не понял, только сердце больно сжалось на миг. Саша быстро поборол слабость. Он привык держать душу железно, без трясучки и нытья. За его спиной было почти полгода войны. Он научился. «Небо плачет, дети, матери плачут, а нам воевать надо… Прорвёмся».
Пронесшийся ливень омыл истерзанную землю Дубоссар, простреленные насквозь сады и поля Кошницы, смыл кровь с бендерских улиц. Опустилась на мир тишина, и никто не понимал, почему сегодня ночью нет перестрелки, почему молчат левый и правый берега. Замерло всё живое на земле, не дрогнет листочек, не вскрикнет птица. И в ясной звёздной вышине над плавным Днестром воссиял вдруг мягким и нежным светом Образ женщины в багряном одеянии, с чудесным золотым сиянием вокруг главы. Она простёрла материнские руки свои над исходящим кровью и слезами Приднестровьем и… со стоном и облегчением вздохнула Приднестровская земля, наполнившись Благодатью и покоем.
В блиндаже на окраине Глинного улыбнулся неведомо чему седой казак; в окопах Слободзеи молодой гвардеец, почуяв невиданную радость и силу в душе, истово повторял слова Богородничной молитвы. Застыли на месте «румыны»-диверсанты, уже было вступившие в воды Днестра для переправы… Жуткий страх погнал их обратно в лес, и бежали месте с ними шестеро русских парней с румынским оружием, пригнувшись от ужаса к земле, проклиная день и час, когда они появились на свет.
Черноморский казак Саня Селянинов, задумавшийся о завтрашнем боевом дне, вдруг с удивлением оглянулся вокруг. Он услышал наяву чудесный голос, так похожий на материнский, который произнёс с тихой радостью: «Сыне! Стой за Русскую Землю! Заступи Дом Мой!»
И так хорошо стало Саниной душе, что показались на глазах его слёзы, а губы горячо прошептали: «Матушка… Постою…».
«…И вот завтра в Иркутск. Нас не отпускают, и мы не хотим уезжать. Благодарность бойцов, жителей, правительства… Всё это мы увезём в своём сердце. Но благодушия нет, есть сознание выполненного долга — театр оказался нужен, необходим людям в труднейшую минуту. Сделали всё, что могли. Уезжаем. А здесь продолжается война…».
«Сегодня, 21 июля 1992 года в Кремле президент Российской Федерации Борис Ельцин и президент Республики Молдова Мирча Снегур в присутствии официальной делегации самопровозглашенной Приднестровской Молдавской Республики подписали Соглашение о мирном урегулировании вооруженного конфликта в Приднестровье…», — эту, безмерно радостную весть, как обычно, сухим, равнодушным голосом сообщил диктор программы «Время».
«Наконец-то… — мир!!!» — разом выдохнули сотни тысяч жителей Приднестровья, прильнувшие в тот миг к своим телеэкранам…Но как же они были сконфужены, когда увидели, как подняв хрусталь фужеров с шампанским, президенты Ельцин и Снегур… обнялись. Как братья…
23 июля в соответствии с подписанным соглашением противоборствующим сторонам был отдан приказ о запрещении огня из всех видов оружия. Личному составу формирований защитников Бендер было запрещено отвечать на провокационные выстрелы.
Всё — «отгремев, закончились бои»? Ничего подобного! Бои и артобстрелы вдруг взревели с новой силой. Безудержно и яростно. В течение нескольких дней…
С самого утра 23 июля в штаб обороны города, командованию 14-й армии и руководству ПМР начали поступать доклады об обстрелах «румынами» позиций приднестровцев из миномётов и стрелкового оружия. Разведка доложила, что миномёты «работают» «кочующим» способом. В большинстве случаев ответный огонь не открывался. Провокации продолжались целый день. В районе вокзала неизвестными из автоматов одновременно были обстреляны позиции казаков и ОПОНа. Казаки засекли «точки», откуда вёлся огонь — ударив, загасили. Но по казакам начали бить ОПОНовцы… Кто спровоцировал? — вновь заговорили о пресловутой «третьей силе»…
