Владимир Богомолов - Момент истины (В августе сорок четвертого)
Под вашу личную ответственность все прибывшие должны быть немедленно задействованы в районах наиболее вероятного появления разыскиваемых.
Этим же самолетом будет доставлен плененный недавно майор немецкой разведки Вильгельм фон Баке, в прошлом начальник строевой части Варшавской разведшколы, знающий в лицо почти всех агентов, прошедших там обучение в период с октября 1941 года по май 1944 года включительно.
Учитывая физическую неполноценность и возраст фон Баке, Главное Управление контрразведки рекомендует использовать его непосредственно в Лиде при выяснении личности задерживаемых по подозрению в принадлежности к „Неману“.
Прибытие немедленно подтвердите.
Колыбанов». ШИФРОТЕЛЕГРАММА«Чрезвычайно срочно!
Егорову
Произведенной тщательной проверкой участие Чеслава и Винцента Комарницких в польском партизанском отряде „Гром“ в 1943–1944 гг. не подтверждается.
Лиц командного офицерского состава, имеющих по стабильным или динамическим признакам словесного портрета сходство с Чеславом Комарницким, в „Громе“ не было.
Басилов».89. ПРОВЕРКА
— Не могу понять… — произнес Алехин условную фразу. — Что вы здесь, эта… делаете?.. Начальник штаба батальона… — он заглянул в документы, — командир роты и командир взвода, так?.. А где же личный состав? Какое задание вы здесь можете выполнять без подчиненных?.. Не могу понять!.. — почесывая пятерней в затылке, повторил он и посмотрел на Аникушина.
— Я тоже не совсем понимаю. Вы что, нас в чем-то подозреваете? — сказал капитан, обращаясь к Аникушину. Очевидно, ему было ясно, что Аникушин — старший; назойливость же Алехина, человека ограниченного, малограмотного и явно упрямого, по всей вероятности, начала его раздражать. — В чем дело? Почему такая проверка и такой допрос?
— Это вызвано необходимостью, — с почти неуловимым сочувствием заметил Аникушин.
— Какой?
— Значит, нужно! — строго сказал Алехин. — Что такое — «допрос»?.. Мы при исполнении, эта… обязанностей, понимать надо!.. И вы нас не оскорбляйте!.. — Он снова быстро и выразительно посмотрел на Аникушина. — Служба есть служба! Как говорится, закон порядка требует!.. Я спрашиваю: где находится ваша часть?
— В Новой Вильне, — с неожиданной легкостью и без какого-либо промедления сообщил капитан.
— Вы из ОПРОСа? — оживился Аникушин.
— Да.
— Постоянный состав?
— Нет, переменный.
Аникушин понимающе покачал головой и отвел глаза. Алехин ожидал, что после проверки второстепенных документов помощник коменданта, как было условлено, предложит офицерам показать вещевые мешки, но тот снова заложил руки за спину и, будто все позабыв, с каким-то отсутствующим лицом глядел в сторону и молчал.
— Так… — после небольшой паузы проговорил Алехин, сложив документы, но не возвращая их. — А теперь, товарищи офицеры, попрошу предъявить для осмотра ваши вещевые мешки…
— Это на каком основании?! — сдерживаясь, но довольно резко спросил капитан. — В чем дело?!
— Проверка личных вещей, — пояснил Алехин, и его лицо при этом выражало: «Мы выполняем свой служебный долг, какие же к нам могут быть претензии?»
— Что значит — проверка личных вещей?! Мы не рядовые и не сержанты, а вы не старшина! Кто вам дал право обыскивать офицеров?!
— А мы, эта… и не думаем вас обыскивать… Я прошу, чтобы вы сами показали, что у вас в вещевых мешках. Понимаете — добровольно!
— То есть как — добровольно?! А если мы не желаем?! Я в армии пятый год, но подобной проверке ни разу не подвергался!
— А я подвергался! — с обидой сказал Алехин и звучно шморгнул носом.
— Это ваше дело! А мы не желаем!
— То есть как — не желаете? — удивился Алехин. — Вы же советские люди… Давайте по-хорошему… Я вам скажу, эта… как офицерам… Только, понимаете, как говорится, никому!
Он достал из пачки документов продовольственный аттестат и, указывая на отметку военпродпункта, спросил:
— Вы шестнадцатого, значит, были в Лиде?
— Были! Ну и что?
— Вот то-то и оно! — протянул Алехин и с огорченным лицом тихо, доверительно сообщил: — Шестнадцатого в Лиде, эта… с артиллерийского склада пропали два ящика взрывчатки!
— Ну а мы-то тут при чем?!
— Есть указание… что ее вынесли в вещмешках, понимаете, офицеры… — сообщил Алехин. — И увезли из города… А для чего — неизвестно! Нет указаний! — Он в недоумении развел руками. — Может, чтобы рыбу глушить, а может — мост взорвать!
— Да что за чушь! — пожимая плечами, возмущенно воскликнул капитан. — Мы не были ни на каком складе!
— Кто ж это знает?.. А закон порядка требует… — вздохнул Алехин. — Давайте по-хорошему… Вы же советские люди… Есть указание… И я при исполнении обязанностей… прошу, эта… показать для осмотра ваши вещмешки…
— Должен заявить со всей ответственностью, — твердо сказал капитан, — что мы не были в Лиде ни на каком складе, не брали и не знаем ни о какой взрывчатке и не желаем, чтобы нас обыскивали! Категорически!
— Тогда придется проехать с нами в комендатуру, — решительным голосом объявил Алехин. — Вы же все равно, эта… поедете в Лиду… У нас в Шиловичах машина. Там в кузове бойцы, но на вас аккурат найдется место… Прошу, значит… — Поворотясь, он показал рукою в сторону Шиловичей, предлагая троим офицерам пройти вперед, и отчетливо проговорил условную фразу: — Будьте любезны!
— Пожалуйста! — Капитан несколько мгновений помолчал угрюмо и сосредоточенно, словно что-то решая; всей его фигуре, лице и в голосе чувствовались полное самообладание, уверенность в своих действиях и правоте. — Что ж… если это вас так интересует — пожалуйста!.. Обыскивайте!.. Только уж потрудитесь сами!.. К сожалению, нет времени, чтобы ездить с вами. У нас еще есть дела в этом районе, — объяснил он свое неожиданное решение. — Но я буду жаловаться! И даром вам это не пройдет!.. Давай!..
Он шагнул за спину лейтенанта и помог тому снять вещевой мешок. При этом он взялся не за наплечные лямки и не снизу, а за тесьму, стягивавшую верх, взялся так, что вещмешок своей тяжестью затянул узел на тесьме.
Алехин сделал вид, что не заметил этого, и, возвращая, молча протянул документы; капитан взял их и, не раздавая своим товарищам, сунул всю пачку себе в карман.
Присев на корточки, Алехин распустил петлю из наплечных лямок с горловины вещмешка и пытался развязать узел на тесемке.
Между тем старший лейтенант тоже снял свой вещмешок и, ухватив его точно так же за тесемку, опустил на траву рядом с первым. И тут же будто невзначай неторопливо переместился на пару шагов влево так, что оказался между Алехиным и засадой. Спустя секунды лейтенант перешел вправо. Таким образом они полукругом обступили Алехина и помощника коменданта. Это были их первые самостоятельные, без очевидной инициативы или команды капитана действия за все время проверки.
— Будьте любезны… — взглянув на них снизу, снова произнес условную фразу Алехин, — станьте на место!
— В чем дело?.. На какое место?
— Будьте любезны, — еще раз повторил Алехин, — станьте на место! — Он выпрямился и указал рукой на траву в метре перед собой.
Под его упрямым тяжелым взглядом лейтенант, помедля, стал на прежнее место.
— В чем дело? — обратился капитан к Аникушину, но тот, словно не слыша, смотрел вниз на вещмешки и даже не поднял глаз.
— Вы, может, еще поставите нас по стойке «смирно»? — с возмущением спросил старший лейтенант, продолжая стоять там, куда он перешел.
— Если понадобится — поставлю! — пообещал Алехин, неприязненно глядя ему в лицо. — Мы офицеры комендатуры… понимаете… при исполнении служебных обязанностей! — возбужденно вскричал он; круглый желвак проступил и шевелился на его правой щеке. — Я говорю — встань на место!
И так как старший лейтенант не собирался подчиняться, Алехин решительным движением расстегнул висевшую у него на животе кобуру и вытащил «ТТ».
— Стань, как стоял! — вдруг негромким, твердым голосом приказал капитан старшему лейтенанту, и тот неохотно ступил вправо, на прежнее место.
Алехин, помедля секунды, с упрямым недобрым лицом засунул пистолет в кобуру и снова присел на корточки.
…В конце концов, тесемку, стягивавшую верх, в данном случае можно было бы просто перерезать ножом, но он решил попытаться развязать узел ногтями или даже зубами: его пребывание внизу, в согнутом положении, с головой, склоненной над вещмешком, более всего соответствовало тому, что теперь следовало ожидать.
За кустами орешника Блинов по примеру Таманцева поднял свой «ТТ» стволом вверх на уровень просвета в листве и положил палец на спусковой крючок.
