Александр Косарев - Картонные звезды
— А что такого? — завозился я под простыней. — Уже вполне готов к труду и обороне. Одеться только не во что.
— Да, вот еще проблема, — сморщил нос Федор. — Несет от нас после купания солидно, как от старых хряков. Толь, — повернулся он к Щербакову, — найди возможность быстро выстираться.
— Как? — развел тот руками. — Водопровод тоже пострадал, вместе со светом.
— Здесь речка недалеко протекает, — вклинился я в их разговор. — До нее и Километра не будет. Давайте сходим все вместе. Вы там постираетесь, а я на берегу покараулю.
Федор, кажется, немного отходит от овладевшей им растерянности. На его губах даже мелькает что-то похожее на улыбку. Но тут его взгляд падает на стоящий посередине комнаты генератор. Брови его вновь недовольно сдвигаются к переносице.
— С этим… что будем делать? — бросает он презрительный взгляд в сторону загубленного сокрушительным ударом механизма. — Капитан нам головы оторвет, когда вернется. И мне первому достанется. И что мы, дураки, в кузове-то его оставили! Нет бы сразу под крышу убрать!
— Ага, — подает голос Басюра. — Как дала бы бомба по этой крыше, так вообще собирать было бы нечего.
Мы озадаченно умолкаем. Такая вполне очевидная возможность нами как-то даже и не рассматривалась. А ведь она была реальна, как никогда. Я вновь заматываюсь в простыню и спускаю ноги на пол. Присаживаюсь рядом с генератором и осматриваю его. От него сильно пахнет соляркой, поскольку топливный бачок раздавлен чуть ли не в лепешку.
— На первый взгляд он почти не пострадал, — уверенно заявляю я после осмотра.
— Это твоя голова почти не пострадала! — вопит в ответ Федор. — А здесь и бак пробит, и топливопровод с глушителем всмятку…
— Бак мы ему легко смастерим, — возражаю я, — и карбюратор тоже возможно откуда-нибудь снять. Допустим, со старого мопеда его скрутить или еще с чего.
— Вот и прекрасно, — плотоядно потирает Федор ладонями. — Мы тогда пойдем стираться, а ты, браток, починишь генератор. И торопись. Вечером нам кровь из носу надо выйти в эфир. Все, — резко поднимается он на ноги, — пошли. А то от нас говном так несет, что не продохнуть. Да, — задержался он в дверях, — Камо, будь другом, принеси Саньку форму. Она, поди, уже подсохла. А если нет, то пусть в своих цивильных штанах в мастерскую шлепает.
Сижу некоторое время в одиночестве. Входит Камо и подает мне камуфляж.
— Мокрое все, — произносит он, будто извиняясь. — Сыро на улице, не сохнет ни черта.
— Слушай, — спрашиваю я его, — ты, случайно, не помнишь, когда налет начался?
— Где-то в 9:25, — мгновенно отвечает он. — Я как раз передал сводку и начал принимать ответ. И тут — трах, бах! Тока нет, передатчик сдох, полный завал, просто конкретный. В полку небось беспокоятся, им так и не ответили.
— Ладно, — киваю я, — иди, а то тебя заждались.
Камо громко хлопает дверью и исчезает. Я же медленно, с отвращением натягиваю на себя влажную форму. Впрочем, ничего страшного. Подумаешь, еще одно неудобство. Мелочи жизни. Беру плоскогубцы и начинаю откручивать остатки топливной системы генератора. Сбив пару пальцев и обругавшись на весь свет, отделяю помятое железо и складываю в небольшой мешочек из-под риса. «Экая невидаль, — думаю я, — наверняка в какой-нибудь велосипедной мастерской найдется нечто подобное. Должно найтись!»
Полный решимости сделать все в кратчайший срок, выбегаю на улицу. Но вскоре останавливаюсь в полном замешательстве. В городе полный хаос. Бегут какие-то полуодетые люди, мчатся грузовики и гужевые повозки. Горят два или три здания. Около них суетятся пожарные и ополченцы с баграми и ведрами. Улицы завалены каким-то мусором и брошенными, видимо впопыхах, овощами. Всюду царят неуверенность и растерянность. Бегу к харчевне, надеясь на главной городской площади хоть что-то прояснить. Но и там царит все тот же хаос. Заведение закрыто на замок, да и другие тоже. Некоторое время топчусь среди спешащих людей, но вскоре понимаю, что в данный момент мои проблемы вряд ли кого-нибудь заинтересуют. И тут мне приходит в голову идея попытаться отыскать Лау Линь. Она говорит по-русски, да и город, в отличие от меня, знает хорошо. Вот только где ее сейчас искать? Поворачиваюсь и трусцой бросаюсь в направлении реки, заглядывая на ходу в лица всем встречающимся ополченцам. Однако моей знакомой нигде не видно. Переправляюсь на другую сторону по мостику и, пробежав по улице пару кварталов, начинаю осматриваться вокруг. Поскольку я смутно помню только забор и калитку, то пристально осматриваю именно эти архитектурные сооружения. Прохожу одну улицу, вторую… На третьей дорогу мне преграждает громадная воронка. Ищу глазами путь обхода и вижу, что искомая калитка расположена через один дом, если смотреть наискосок ямы. Тот дом, который я считаю за первый, от ударной волны сильно осел и перекосился. Около него толпится несколько человек. Но поскольку они стоят ко мне спиной, то я не вижу, есть ли среди них Лау Линь. Осматриваю воронку внимательнее и вижу, что с одной стороны в нее сполз телеграфный столб, по которому можно попытаться перебраться через наполовину залитую водой ямину. Столб, конечно, держится слабовато, но попытаться можно. Испачкав лишь руки, довольно удачно перемахиваю на другую сторону. Пятьдесят метров до калитки я преодолеваю за какую-то секунду, и вот я у знакомого дама — заперто. Ах, да, там же запор. Дергаю его в сторону и оказываюсь в небольшом, хорошо ухоженном садике. Стучусь в дверь. Стучусь еще раз. Тихо. Обидно, не застал. Выбегаю на улицу и тут слышу, как позади меня скрипит открываемая дверь. Поворачиваюсь. На невысоком порожке стоит Лау Линь в не застегнутой полувоенной форме и недоуменно смотрит на меня.
Бросаюсь к ней:
— У тебя все в порядке? — одновременно с этим указываю в сторону воронки от бомбы.
— Да, — кивает та, — спасибо. Тетя была в этот момент у знакомых. Только стекла повыбивало и так, мелочи всякие. Ты извини, что не приглашаю, — смущенно улыбается она, — но мне пора на службу.
— Давай я тебя провожу, — приглашающее сгибаю я левую руку в локте. (Хоть кругом и война, но учтивость не повредит.)
Она колеблется лишь секунду. И вскоре мы идем с ней по дороге, представляя собой весьма колоритную пару.
— Слушай, — наконец вспоминаю об основной цели моего похода, — ты не знаешь, где здесь у вас мастерская по ремонту мотоциклов или автомобилей?
— У вас что, сломался автомобиль?
— Да нет. Просто у нас камнем разбило крайне важный для работы генератор. Поломка, в принципе, исправимая, но у нас нет ни материалов соответствующих, ни инструментов.
Лау Линь тряхнула своей черной гривой и тут же решительно повернула в один из переулков.
— Я знаю, куда тебе надо, — быстро повела она меня какими-то запутанными дворами. — Здесь есть небольшая кузница, туда все наши соседи ходят. Там все чинят. И повозки, и примусы, и даже радиоприемники.
Вскоре и в самом деле послышался характерный стук молота по наковальне. Мы повернули за угол, и я увидел длинное, изогнутое буквой «Г» здание, в одном крыле которого был действительно оборудован самый настоящий кузнечный горн.
— Ой, — заволновалась Лау Линь, взглянув на мои часы, — уже опаздываю!
— Солнышко, — взмолился я, — не убегай. Представь меня хотя бы! Объясни им, пожалуйста, что это крайне важно для нашей работы.
Девушка кивает и, минуя молотобойца, подходит к маленькому седенькому вьетнамцу, что-то сосредоточенно опиливающему на слесарном верстаке. Судя по тому, что тот тут же отложил напильник и с интересом взглянул в мою сторону, Лау Линь достаточно образно и доходчиво все расписала. Я направился к нему, и он, торопливо вытирая руки о засаленный фартук, подбежал здороваться. Раскланявшись с ним, я вытащил помятые обломки генератора.
— Санья, — осторожно коснулась моего локтя девушка, — я побежала. Можно?
— Конечно, конечно, — с благодарностью пожимаю ее ладонь, — подарок за мной.
Девушка убежала, а я с удовлетворением отметил про себя, что она не отстранилась, как накануне, а вполне доверчиво позволила себя обнять. Далее началось то, что я в дальнейшем вспоминал просто с зубовным скрежетом. Не считая самого мастера, меня обступили еще трое подмастерьев, и все вместе принялись озабоченно щебетать, поминутно тыча пальцами в обломки. Они, видимо, ждали от меня дополнительных инструкций и объяснений, но, кроме того, чтобы пожимать плечами и разводить руками, я никак не мог им помочь. Поняв, что от разговоров проку не будет, один из них сбегал в соседнее помещение и вскоре вернулся оттуда с листом толстой ватманской бумаги и огрызком карандаша.
— Нарисовать? — на всякий случай переспросил я.
Мои слушатели дружно закивали головами. Это было гораздо удобнее. Рисование было моим любимым занятием еще с той поры, как мне пришлось в трехлетнем возрасте попасть на больничную койку и провести на ней долгих три года. Набросав корпус генератора, отходящие от него провода и горящую лампочку, я взялся изображать топливную систему в разрезе. Нарисовал бачок для солярки, приемник форсунки, воздуховод, я обвел все это кружком и пальцем указал на принесенные обломки.
