Владимир Бешанов - Ленинградская бойня. Страшная правда о Блокаде
«Мельница» работала с середины мая до начала июля. Сколько таким образом «перемололи» немцев — неизвестно, по утверждению Мерецкова, «тысячи солдат и офицеров». Сколько израсходовали снарядов — не сообщается, но и без Мерецкова ясно, что много. Зато совершенно точно, что генералы вермахта не были настолько тупицами, чтобы только через полтора месяца разгадать мерецковскую хитрость: «К началу июля, понеся достаточно большие потери, фашисты поняли наконец наш замысел и научились довольно искусно отводить свои войска из-под огневых налетов. А мы в ответ прекратили операцию, посчитав, что она уже сыграла свою роль». Думается, все было наоборот. Немцы владели искусством «отводить свои войска» с первого дня войны и довольно часто использовали этот прием. Скорее всего, в начале июля об этом догадалось наше командование и перестало выбрасывать боеприпасы на ветер.
Параллельно готовилась новая наступательная операция двух фронтов.
Балтийский флот в 1943 году
Германское военно-морское командование, учитывая уроки 1942 года, предприняло меры по подготовке к дальнейшему усилению противолодочных рубежей, поставив целью с началом весны «герметически» закупорить Финский залив. В апреле противник поставил между островом Нарген и Поркаала двойные противолодочные сети глубиной до 60 метров и протяженностью по фронту около 30 миль. Сетевое заграждение дополнили минные банки. Были значительно уплотнены уже существующие минные поля. Чтобы обеспечить устойчивость противолодочных сетей в условиях непогоды, их не углубили до самого дна, а образовавшуюся придонную щель прикрыли 200 донными минами, исключавшими проход субмарин под сетью.
Все работы были завершены к 9 мая. Всего было поставлено 9834 мины и 1244 минных защитника. Одновременно немцы и финны произвели несколько активных минных постановок на Сескарском плесе, у острова Лавансаари и на подходах к Кронштадту.
Усиление противолодочного рубежа в Финском заливе весной 1943 года практически исключало использование подводных лодок Балтфлота на морских коммуникациях. Советское командование имело об этом достаточно достоверные данные, на штабных учениях выяснили, что ни одна лодка такой барраж не преодолеет, но, как обычно, пошли опытным путем: подводникам были поставлены прежние задачи.
Первой на переходе в Кронштадт прямо в Морском канале на неконтактной мине подорвалась и затонула Щ-323 А. Андронова.
7—9 мая от Лавансаари отошла группа лодок в составе гвардейской Щ-303, Краснознаменной Щ-406 и Щ-408. Только одна из них — Щ-303 — возвратилась назад. Форсировав Гогландские минные поля, ее командир капитан 3 ранга И.В. Травкин неоднократно пытался преодолеть Нарген-Порккалауддскую позицию — лодка трижды попадала в противолодочные сети, — но сделать этого не смог и, получив разрешение, чудом возвратился в Кронштадт. Две другие «щуки» — капитана 3 ранга Е.Я. Осипова и капитан-лейтенанта П.С. Кузьмина — были обнаружены противником и уничтожены ударами авиации и надводных кораблей.
Дальнейшие попытки форсировать Финский залив при такой плотности противолодочного рубежа не имело смысла. Чтобы обеспечить выход субмарин в Балтийское море, надо было либо уничтожить противолодочный рубеж силой, либо создать обходные пути, что было возможно только в результате овладения южным или северным побережьем Финского залива. Лодки уходили в поход одна за другой и не возвращались. Флотоводец Трибуц, ни уступая в твердости сухопутным военачальникам, посылал на прорыв новый экипаж.
В августе с целью разведки обстановки западнее Гогланда вышли подводные лодки С-9 под командованием капитана 3 ранга А. Мыльникова и С-12 капитана 3 ранга А. Бащенко, обе погибли на минах. Подлодки М-90, М-96 и М-102, выходившие на разведку Гогландского плеса и Нарвского залива, благополучно возвратились в базу.
Рассказывают, что несколько старших офицеров Балт-флота составили челобитную в Москву, которую с оказией тайно передали начальнику Главного морского штаба адмиралу И.С. Исакову. Тот доложил Сталину. И только после звонка Верховного командующий флотом, заслуживший у подводников прозвище «Убийца», прекратил уничтожать свои подводные силы.
До октября 1944 года подводные лодки Балтийского флота, плотно заблокированные в восточной части Финского залива, в море не выходили.
Глава 13
МГИНСКАЯ ОПЕРАЦИЯ
(июль — август 1943 года)
В конце мая 1943 года Говоров и Мерецков были вызваны в Кремль и получили приказ на проведение Мгинской операции. Замысел ее сводился к нанесению встречных ударов войсками Ленинградского и Волховского фронтов по флангам мгинско-синявинской группировки противника с целью ее окружения и уничтожения. Генерал Мерецков главный удар наметил силами 8-й армии Старикова, с востока на запад, в направлении на Вороново, поселок Михайловский, Мга. Для обеспечения левого фланга ударной группировки готовился вспомогательный удар на Карбусель, Турышкино. План генерала Говорова предусматривал усилиями 67-й армии Духанова овладеть Синявинскими и Келколовскими высотами, полностью очистить восточный берег Невы на участке Арбузово, Ивановское и установить общий фронт с 55-й армией и войсками Волховского фронта на линии Кировской железной дороги.
Чтобы встретиться в Мге, солдатам Ленинградского фронта нужно было преодолеть около 9 км, Волховского — 14 км, преодолевая вражеские укрепления, о которых возгордившийся своими успехами в строительстве «волховской засеки» генерал Хренов написал: «Гитлеровская оборона, скажем прямо, ничуть не уступала нашей и имела достаточно большую глубину».
В общем, снова готовился лобовой штурм тех же немецких позиций и опорных пунктов, когда-то бывших русскими деревнями, с тех же направлений, по-прежнему — на Мгу. Всей разницы — новые «солдатики», новые «тридцатьчетверочки» и выросшее на порядок, в качественном и особенно в количественном плане, артиллерийское, авиационное и инженерное обеспечение. Можно стопроцентно согласиться с оценкой Польмана: «Никаких новых идей и целей, никакой широты замысла и внезапности, а всего лишь продолжение второго Ладожского сражения, чего немецкое командование никакими контрмерами не могло предотвратить, ибо не располагало необходимыми для этого средствами».
А и не требовалось от наших полководцев никакой «широты». Как утверждает Мерецков, Верховный Главнокомандующий в конце беседы подчеркнул: «Главное для вас — не захват территории, а уничтожение немецких дивизий». Главные события летней кампании ожидались в районе Курской дуги, и ленинградские дела Сталин отодвинул на второй план. Не слишком рассчитывая на то, что без пяти-десятикратного превосходства в силах над войсками Кюхлера удастся отбить у немцев Мгу, Верховный имел в виду стандартные задачи вспомогательных направлений: сковать, «обескровить», не позволить противнику перебрасывать силы на центральный участок советско-германского фронта. Элементарная военная арифметика давно подсчитала, что подобное «уничтожение» одной немецкой дивизии обойдется как минимум в три своих, но наше командование подобное соотношение потерь устраивало. Экстенсивный метод ведения войны вполне сложился, машина смерти была отлажена и работала бесперебойно.
«В пехотных дивизиях, — пишет H.H. Никулин, — уже в 1941–1942 годах сложился костяк снабженцев, медиков, контрразведчиков, штабистов и т. п. Людей, образовавших механизм для приемки пополнения и отправки его в бой, на смерть. Своеобразная мельница смерти. Этот костяк в своей основе сохранялся, привыкал к своим страшным функциям, да и люди подбирались соответствующие, те, кто мог справиться с таким делом. Начальство тоже подобралось нерассуждающее, либо тупицы, либо подонки, способные лишь на жестокость. «Вперед!» — и все. Мой командир пехотного полка в «родной» 311-й дивизии выдвинулся на свою должность из командира банно-прачечного отряда. Он оказался очень способным гнать вперед без рассуждений свой полк. Гробил его множество раз, а в промежутках пил водку и плясал цыганочку. Командир же немецкого полка, противостоявшего нам под Вороновом, командовал еще в 1914–1918 годах батальоном, был профессионал, знал все тонкости военного дела и, конечно, умел беречь своих людей и перебить наши наступающие орды… Великий Сталин, не обремененный ни совестью, ни моралью, ни религиозными мотивами, создал столь же великую партию, развратившую всю страну и подавившую инакомыслие. Отсюда и наше отношение к людям. Однажды я случайно подслушал разговор комиссара и командира стрелкового батальона, находившегося в бою. В этом разговоре выражалась суть происходящего: «Еще денька два повоюем, добьем оставшихся и поедем в тыл на переформировку. Вот и погуляем!» Солдаты всегда были навозом. Особенно в нашей великой державе и особенно при социализме.
