Василий Смирнов - Саша Чекалин
— Куда торопишься, Прохор Сидорович? — спросил он старика, подойдя к нему вплотную.
— Уже пришли? — оторопел Ковалев, широко раскрыв глаза от удивления. — Рановато. Лютуют фашисты… Много еще войск в городе.
Ковалев заметно беспокоился. Он оглядывался по сторонам, выставив вперед руку с белой повязкой, топтался на месте.
Дубов отвел Ковалева в сторону, к забору. О чем они говорили, Алеша не слышал.
Сумерки все сгущались. Небо было темно-багровое от полыхавшего зарева. От реки несло гарью, над крышами домов стлались клубы дыма — на окраинах города горели разрушенные снарядами деревянные постройки, их никто не тушил. Из города спешно эвакуировались тыловые части оккупантов.
Вечером Ковалев торопливо ходил по домам, где жили начальник полиции, бургомистр, полицаи, и собирал их в городскую управу. Всем ворчливо и сердито говорил одно и то же: комендант приказал собраться по срочному, неотложному делу.
В это время Дубов один вышел на окраину города, к реке. Позже должен был сюда подойти партизанский отряд. Алеша пошел встречать партизан и долго не возвращался.
Чтобы одному не стоять в кустах и не возбуждать подозрения, Дубов зашел в раскрытую калитку крайнего дома, окнами выходившего на реку.
— Хозяева дома? — негромко спросил он, остановившись у порога.
— Дома, — глухо ответил голос. Из-за печки вылез взъерошенный паренек лет двенадцати, протирая рукой заспанные глаза. Это был Славка.
— Наши пришли! — радостно воскликнул он, разглядев у Дубова в руках револьвер, а за ремнем гранаты. — А я вас знаю, — заявил он. — Вы, наверно, из партизанского отряда?
— Где отец? — спросил Дубов, продолжая внимательно оглядываться по сторонам.
— Фашисты убили, — тихо ответил Славка. Смуглое лицо у него сразу померкло, стало печальным.
— Так… — Дубов погладил Славку по растрепанной голове. — А мать где?
— У соседей прячется. Боится она бомбежки, — пояснил Славка. — А я не боюсь.
Он стоял перед Дубовым, босоногий, вихрастый, засунув руки в карманы штанов.
— Я — тимуровец, — гордо сообщил он. — У нас в отряде комиссаром был Саша Чекалин. Его фашисты повесили. Слышали, наверно? До самой смерти он не сдавался, своими глазами я видел…
— Слышал, — насупившись, ответил Дубов.
Узнав от Славки, что неподалеку, на соседней улице, в складе райпотребсоюза, находятся пленные раненые красноармейцы. Дубов предложил ему пойти туда вместе с ним.
— Я сейчас… — засуетился Славка.
Он торопливо набросил на себя овчинную шубейку, влез в большие отцовские валенки и выбежал вслед за Дубовым на улицу.
Когда они вошли в темное, глухое помещение склада, там было тихо и так же холодно, как на улице.
Чиркнув спичкой, Дубов увидел: на полу лежали уже засгывшне трупы. Лежали они в ряд у стены, человек двенадцать. По всему было видно, что фашисты еще днем расправились с ними.
— Поздно мы пришли, — взволнованно проговорил Славка, торопливо прошлепав своими валенками по проходу и вернувшись обратно. — Вчера я им в окошко хлеб бросал… Были живые, пить просили…
— Да, поздно… — глухо прошептал Дубов.
Славка первым выскочил на улицу, но сразу же юркнул обратно.
— По дороге офицер идет, из комендатуры… Знаю я его… — торопливо предупредил он. — Не показывайтесь, он заметил меня.
Но у Дубова кипело в груди.
Выглянув из двери, он увидел высокого белобрысого офицера в шинели, в фуражке с высокой тульей, медленно подходившего к складу.
Офицер тоже увидел партизана, быстро сунул руку в карман, но Дубов первым в упор выстрелил. Офицер закачался и упал в сугроб.
Видя, что поблизости никого нет, Дубов подскочил к лежавшему ничком фашисту, вынул из его судорожно сжатой руки револьвер, взял из карманов документы, трубку, на которой — он позже разглядел — было выгравировано понемецки: «На память Паулю в рождество», и ногой забросал его снегом.
— Ловко вы его укокошили, — одобрительно произнес Славка.
— Беги домой! — строго приказал ему Дубов, слыша, как на улицах снова с сухим треском стали взрываться мины.
Славка, шаркая валенками, побежал обратно. У обрыва Дубов увидел Алешу.
Нет еще наших, — тревожно сообщил тот. — Прошел до оврага и дальше… Не видно ни души…
— Ну, ничего. В крайнем случае мы и одни. Открыв дверь в помещение городской управы. Дубов прислушался. Все было тихо. Он зажег лампу, проверил, плотно ли зашторены окна, осмотрел внимательно все закоулки и чулан в коридоре. В просторной комнате, кроме длинного стола, покрытого зеленым сукном, стульев да портрета Гитлера на стене, ничего не было.
«Что же, подождем», — подумал Дубов, мысленно намечая, что делать дальше.
Внизу скрипнули ступеньки. Кто-то торопливо поднимался на второй этаж. Дубов насторожился, держа револьвер в кармане наготове.
В комнату вошел в своем порыжелом пальто с полуоторванным рукавом Ковалев.
Он тяжело дышал, видно торопился, но глаза у него задорно, молодо блестели.
— Все в порядке! — сообщил он. — Кому чуток сказал пораньше, кому — попозже. Так что все придут. — Он хмыкнул и засмеялся, видимо очень довольный собой.
Дубов подошел к Ковалеву, крепко пожал его сухую горячую руку.
— Спасибо, Прохор Оидорович, — сказал он потеплевшим, дрогнувшим голосом. — А теперь иди… Посмотришь на улице. В случае чего… понятно?
Ковалев кивнул головой.
— Уж очень мне надоела моя должность, — пожаловался он, но, увидев, быстрый, просительный взгляд Дубова, заторопился: — Иду, иду… Теперь уж последние денечки, — забормотал он, нахлобучивая на голову шапку.
Спустившись вниз, он заметил у забора парнишку в рваной шубейке и в огромных валенках.
— Ты чего здесь? — подозрительно спросил Ковалев. Но тут из ворот выдвинулось еще несколько пареньков.
— Проходи, дядя, — серьезным, предостерегающим тоном посоветовал кто-то из них. — А то плохо будет…
Ковалев, удивленно пожав плечами, засеменил к комендатуре-следить, как бы кто не предупредил немцев, что партизаны находятся в городе.
В это время к Дубову поднялись Тимофеев и Алеша.
— Наши внизу, — сообщил Тимофеев, внимательно оглядываясь по сторонам.
Партизаны заняли свои места. Дубов и Алеша остались в коридоре, а Тимофеев, поставив у двери стул, вынул из кармана пару гранат, револьвер и приготовился.
Первым пришел бургомистр — высокий мужчина с черной окладистой бородой. Он спокойно, ничего не подозревая, открыл дверь, переступил через порог — и лицом к лицу столкнулся с человеком в потертом ватнике и шапке-ушанке.
— Вы… вы… уже здесь… — прошептал бургомистр, побледнев и заметно задрожав. Он сразу весь как-то обмяк, осел.
— Да, господин бургомистр, здесь, — резко ответил Тимофеев.
В руках у него блеснул револьвер.
— Оружие есть? Положить сюда.
Бургомистр трясущимися руками вынул из кармана наган, положил его на стул и сел вдали, на указанное ему место.
Снова заскрипели замерзшие ступеньки. Послышались тяжелые шаги — и на пороге показался грузный, обрюзгший Якшин. Так же, заикаясь от неожиданности и страха, он покорно отдал свое оружие и сел поодаль от бургомистра, куда указал ему Тимофеев.
Один за другим приходили предатели: Шутенков, Капитонов, Орлов… Потом явились их помощники и сподвижники.
Ошеломленные встречей с партизанами, они трусливо сдавали оружие и садились поодаль друг от друга.
Могильная тишина стояла в городской управе, где сейчас сидели недавние хозяева города. Только слышалось, как скрипели под ногами приходивших на «заседание» ступеньки лестницы.
И когда в городской управе собралось двенадцать предателей — все, кого Ковалев пригласил, — Тимофеев встал, подошел к столу.
— Ну, господа начальники, собрались? — резко опросил он, зорко оглядев предателей.
Это последнее заседание городской управы в городе Лихвине, еще занятом врагом, произошло вечером 23 декабря.
А через день утром передовые части Красной Армии вступили в Лихвин. В городе уже были партизаны. Советскую власть в Лихвине возглавил Матюшкин. Он стал председателем горсовета. Охрану города взял на себя Тимофеев с отрядом. Было приготовлено помещение для военного госпиталя. В уцелевшей хлебопекарне пекли хлеб для красноармейцев.
Под конвоем партизан арестованные предатели восстанавливали разрушенную переправу через Оку, приводили в порядок шоссе. Но не все еще предатели были обнаружены. Разыскать и арестовать их взялся Дубов. Авдюхин успел вместе с отступающими гитлеровскими войсками удрать из Песковатского. Но не сумел уйти далеко. В одной из дальних деревень настиг его Дубов.
Ни один предатель, виновный в гибели Саши Чекалина и его друзей, не ушел от народного возмездия.
