Майкл Пауэлл - Последний поход «Графа Шпее». Гибель в Южной Атлантике. 1938–1939
– Сначала «Ньютон Бич». Пошли, парни.
Его поддержал другой голос:
– Быстрее! Занимайте один из углов!
– Конечно, – добавил выходец из Уэльса, – в углу уютнее.
Не обращая внимания на протянутую руку Дава, офицеры шумно протопали по комнате и заняли угол, предназначенный для Дава. Они развернули свои одеяла и сложили личные вещи. Капитан, вошедший в комнату первым, громогласно объявил:
– Это угол «Ньютон Бич».
Они лишь ненамного опередили остальных. Никто не обращал на Дава никакого внимания: у них не было на него времени – надо было позаботиться о себе. Представлялось очевидным, что жизнь на «Альтмарке» многократно усилила свойственное любому человеку чувство самосохранения. Пока Дав поворачивался то в одну сторону, то в другую, тщетно пытаясь представиться, люди продолжали прибывать. Они поспешно занимали лучшие места, устраивались в углах, на столах, под столами… Заняв место, каждый громко объявлял название своего судна и приглашал коллег присоединиться к нему. Следующим этапом становились поиски своего багажа в общей груде в середине комнаты. Звучали возбужденные голоса, скрип, стук и скрежет. Кто-то громко кричал:
– «Хантсмен», «Хантсмен»!..
Ему вторил другой голос:
– «Эшли», сюда!
– «Ньютон Бич»…
– «Треваньон»! Это стол «Треваньона»!
В конце концов Дав, устав от бесплодных попыток привлечь к себе внимание, схватил в охапку пробегавшего мимо него высокого человека, развернул его лицом к себе и проговорил:
– Добрый вечер, капитан!
– Как? Вы один из нас? – удивленно пробормотал вошедший, разглядывая наградные нашивки Дава.
Остальные офицеры тоже подошли поближе.
– Надо же, а я думал, что это фриц!
– У нас новенький!
– Кто вы?
– Капитан Дав, «Африка Шелл», – ответил Дав, чувствуя себя новичком в школе.
– Когда было потоплено ваше судно, Дав? – спросил капитан «Эшли».
– 15 ноября в Индийском океане.
– С вами кто-нибудь есть?
– Нет, они забрали только меня, и мое судно было последним, которое они потопили.
– Вы слышали, парни? – провозгласил старпом «Ньютон Бич». – Ни одной жертвы за три недели. Монстр, должно быть, проголодался.
Старший механик поинтересовался:
– А как они с вами обращались?
Вопрос был, безусловно, животрепещущий, и Дав с готовностью на него ответил:
– Очень хорошо.
Задиристого вида молодой ирландец спросил:
– А как вам показался их капитан?
Вопрос заинтересовал многих.
– Да, что представляет собой их старик?
– Он джентльмен, – коротко ответствовал Дав.
К этому времени к группе офицеров, окруживших Дава, присоединился Лемке. Он стоял молча и прислушивался к разговору. Ирландец неприязненно взглянул на Дава и прошипел:
– Джентльмен, говорите? Небось такой же, как наш приятель Даль на «Альтмарке». Настоящая свинья… ублюдок…
В разговор вклинился другой голос:
– Это сущий плавучий ад. Наши люди словно скот в трюме. Четыре стены и смердящее ведро.
Возбужденные голоса становились все громче, люди старались высказаться, перекричать друг друга, и неожиданно Лемке обнаружил себя центром разгоряченной группы. Обращенные к нему лица, даже обладая недюжинным воображением, трудно было назвать доброжелательными. Он вежливо проговорил:
– Auf Wiedersehen,[13] – и направился к выходу.
Раненый радист, которого устроили на одном из столов у двери, просипел:
– Это тоже будет отнюдь не развлекательным круизом.
Лемке ухмыльнулся и вышел. С громким стуком захлопнулась стальная дверь.
В это время Дав, обладающий острым зрением и уже привыкший к окружающему, заметил четыре отверстия в двери.
– Нам повезло, – заметил он, – что, когда плотник снимал табличку, он не забил дырки.
И действительно, в двери имелось четыре аккуратных отверстия от винтов. Дав и еще один офицер заглянули в них. Через эти своеобразные глазки открывался хороший обзор башни 5,9-дюймового орудия, рядом с которым расположился расчет.
– Это может пригодиться в дальнейшем, – заметил Дав, даже не подозревая, насколько он прав. – Можно вести наблюдение по очереди.
Он вышел на середину комнаты, подобрал свои немногочисленные личные вещи и огляделся.
– Когда я был здесь один, – грустно сказал он, – то мечтал о компании. Сейчас я уже не слишком в этом уверен.
– Мы двигаемся! – закричал стармех-уэльсец. – Да, мы двигаемся!
Офицеры прислушались. Наблюдатель у двери сообщил, что, судя по теням на палубе, корабль идет на север.
– Итак, – сказал Дав, – кто же мы все здесь?
И офицеры, один за другим, начали называть свои суда:
– «Хантсмен»…
– «Ньютон Бич»…
– «Эшли»…
– «Треваньон»…
Последним встал Дав и назвал свое погибшее судно:
– «Африка Шелл».
Одну из стен в этой новоявленной тюрьме занимала большая карта Северной и Южной Атлантики – вероятно, когда-то ее использовали для обучения курсантов. С тоской взглянув на нее, Дав прошептал:
– Кто следующий?
Глава 4
ОХОТНИКИ
Дав и его товарищи по несчастью почувствовали бы себя бодрее, если бы знали, как много людей в это время задаются тем же самым вопросом.
Глава военно-морской разведки в Лондоне делал доклад о ситуации перед весьма разношерстной группой людей. Одни были в форме, другие в гражданском, многие являлись людьми высокоуважаемыми, но были здесь и личности, пользующиеся дурной славой. Здесь были и мужчины и женщины. Одни делали записи, другие курили и смотрели в потолок. Только один или два человека с интересом поглядывали на карту, где был показан район операций «Графа Шпее». Главный военно-морской разведчик страны говорил таким тоном, словно обсуждал капризы погоды, а не охоту за кровожадным монстром, прошедшим уже полмира. «Треваньон», «Ньютон Бич», «Африка Шелл»… Все это были торговые суда, и все следовали своим курсом в одиночку. Их потопил один рейдер. Или два. Скорее всего, один, хотя доклады поступали о разных кораблях. У них хорошо работает разведка. Имеются агенты на берегу, владеющие новыми методами передачи информации.
Рядом с ним появился пожилой офицер в военно-морской форме. Его лицо показалось присутствующим смутно знакомым. В мирной жизни это был довольно известный драматург. Он передал докладчику сообщение, которое тот прочитал, прежде чем продолжить доклад. «…Я предупреждаю всех наших агентов, всех военно-морских атташе в посольствах и консульствах. Мы ищем людей, которые часто получают телеграммы из нейтральных портов». Он поднял руку с только что полученной бумагой. «Возьмите, к примеру, это сообщение. Оно от Стенли из Парижа. Французская полиция нам очень помогает…»
Той же ночью, но несколькими часами раньше в Париже готовился к отходу римский экспресс. У спального вагона, судя по табличке направляющегося в Женеву, курил нервный пассажир. Неожиданно он отшвырнул сигарету и вскочил по ступенькам в вагон. Тот факт, что пассажиров уже пригласили занять свои места в вагонах, вряд ли мог объяснить странную поспешность, с которой он ворвался в купе. Если бы его совесть была чиста, вид двоих людей, быстрым шагом идущих вдоль поезда, не заставил бы его броситься наутек. Ведь одним из этих людей был инспектор французской полиции по имени Лоран, второй, по имени Гассе, был инспектором Сюрте. Он был в штатском. У них при себе был список пассажиров. Полицейские подошли к женевскому спальному вагону, сверили список с имеющимся у кондуктора и поднялись в вагон. За ними тенью следовал сотрудник вокзала. Несмотря на то что официальное время отправления поезда давно миновало, он все еще стоял у платформы.
В коридоре спального вагона Лоран и Гассе постучали в дверь с цифрами 9–10. Она оказалась закрыта. Гассе вытащил из кармана пистолет и сделал знак кондуктору, который открыл дверь своим ключом. Но та оказалась еще и на цепочке. А в это время с другой стороны поезда, в узком задымленном проходе между экспрессом и местным поездом, стоящим на соседнем пути, из окна купе вылезал нервный пассажир. Он так спешил, что вывалился из окна, даже не посмотрев, куда прыгает. И угодил прямо в руки высокого англичанина, который крепко ухватил его за руки и вежливо представился:
– Меня зовут Стенли. А вы, полагаю, доктор Ливингстон?
Через два дня в лондонском клубе два человека сидели в соседних креслах и читали газеты. Одной газетой была «Таймс», другая газета была парижской. Прикрываясь этой не слишком надежной бумажной преградой, Стенли и глава британской военно-морской разведки вели тихий разговор. Стенли посмеивался:
– Его звали Эвергрин,[14] забавно, не правда ли? Мы отвезли его в контору Гассе. При нем ничего не было, и тогда мы увидели это. – Он передал разведчику парижскую газету и получил взамен «Таймс».
Разведчик знал, что Стенли обожает напустить побольше таинственности, поэтому только заметил:
