Евгений Кукаркин - 37-й пост
— Не слишком…
— Нет. Ты не представляешь, старлей, сколько мы натерпелись от таких мальчиков с автоматами. Один такой проволокой руки и ноги пленным скручивал.
— Свяжитесь с нашим разведчиком. Цел ли он? А потом посмотрим, что с танком.
Танк накрылся. Два человека копошатся у гусеницы, раскладывая тела людей.
— Костров…
Грязный от копоти офицер выпрямился передо мной.
— Товарищ старший лейтенант, один убит, один ранен. Машина повреждена.
— Как ты?
— Только ушибся.
— Сейчас врачиха придет сюда.
— Понимаешь, — он чуть не плачет, — главным делом я его видел… Ведь смог среагировать… развернуть башню…, но… как паралич… Он первый, прямо в упор из-за камня…
— Брось себя винить. Ты шел первым, а первым всегда достается.
— А как у вас?
— Похоже один убит тоже, а вот сколько раненых еще не знаю.
— Я думал у вас хуже. Весь огонь БТР принял на себя.
— Задний танк спас…
— Разведчик цел?
— Цел.
— Я понял.
К нам подбежала Ковалева и тут же опустилась на колени перед лежащими.
Колонна подтягивается к нам. Подбегает Хворостов.
— Костров, жив дружище…
— Жив…
— Хворостов, как у вас дела? — спрашиваю я.
— Пока двое раненых. Это не считая потерь с вашей машины. И еще попался в плен раненый дух.
Ковалева поднимает голову.
— У нас одного зацепило, один убитый, остальные с ушибами.
— Итого двое убитых, четверо раненых и разбит танк. Многовато, а нам еще ехать и ехать… Хворостов давай сюда духа и переводчика. С ним то все в порядке?
— Я сейчас.
Хворостов побежал вдоль колонны.
Мне приводят маджохеда согнувшегося от боли. Пуля попала ему в живот и он все время сгибается и подвывает. Прибежал без шапки мальчик переводчик.
— Спроси его, — киваю на пленного. — Какой полевой командир командовал здесь?
Мальчик быстро заговорил и дух чуть выпрямился.
— Он все равно умрет и просит русского командира оставить его умирать здесь у дороги.
— Оставлю, но только после того как он ответит на несколько вопросов.
— Он говорит, что полевые командиры на этой дороге не хотят вступать в бой с русскими, что это добровольцы, которые под руководством родственника Максуда, Исмаила хотели задержать вас до прибытия главных частей, которые двигаются за русскими.
— Дух, тоже доброволец?
— Доброволец.
— А где сейчас Исмаил?
— Ушел в горы.
— Значит за нами идет Максуд?
— Да.
— Положите его здесь у дороги. Все равно умрет.
— Если он не врет, — замечает Хворостов, — то главная опасность сзади, а не спереди.
— Она везде. Плохо быть последним.
Теперь мы едем почти первыми, впереди лишь маячит разведчик, оторвавшись от колонны метров на сто. На броне нет раненого, который стеснялся Ковалевой, он убит и теперь лежит в одном из грузовиков. Прижавшись к башне, сидит Джафаров, его левая рука в шине. При прыжке с БТР он упал на камни и сломал руку. У Коцюбинского вся щека рассажена об камни, докторша замазала все йодом и теперь подсохшая кровь, создала из лица маску урода. Как я не гнал Ковалеву на другие машины, она все равно едет с нами, также поджав колени и прижавшись к другой стороне башни. Здесь же сидит и бывший пленник лейтенант Петров. Этот держится на стреме, крепко держа в руках автомат. Из бывшего состава нет также другого легко раненого, я его отправил на другие машины.
— Сержант, а чего вы не захотели на другой транспорт, подает голос Петров.
— Здесь роднее.
— Но зато теперь в два раза опаснее.
— С Коцюбинским сразу страх пропадет. Если бы не его консервная банка, быть нам всем в одеялах.
— Как что, так Коцюбинский, — ворчит молодой.
Мы проезжаем какой то перевал и тут разведчик впереди нас останавливается.
— Первый, — слышится с него, — впереди провал…
Наш БТР подъезжает к нему. Перед нами возникла удивительная панорама. Дорога километра три была прямолинейна, как натянутая нитка она медленно спускалась вниз и также медленно поднималась к противоположному склону гор.
Все на броне насторожены и готовы скатится с машины.
— Второй, третий подтянитесь все ко мне, — прошу я по связи всю колонну.
У бронетранспортера собираются все офицеры.
— Ну и видок, — говорит Хворостов, — если там стоит хотя бы одно орудие всей колонне конец.
— Я тоже так думаю. Когда то здесь духи уничтожили целый мехполк. Петров, иди к разведчику, веди БТР на ту сторону. Проскочи потом еще на километр в глубь и если все чисто, вернись на тот гребень и сразу вызывай нас. Лейтенант, — киваю Хворостову, — ставь танк и орудие здесь. Если БТР обстреляют, фитили по высоте.
Офицеры разошлись.
— А вы чего здесь? — обращаюсь я к сидящим на броне. — Марш от сюда.
Я протянул руку Ковалевой, но она соскочила сама. Все убрались с брони. Лейтенант перехватил автомат и побежал к разведчику, там, взобравшись на броню, присел за башней.
— Приготовились, Петров пошел.
Мы наблюдаем за движущейся машиной.
Петров проехал по всей дороге до самого подъема, пропал за горбом вершины и вскоре возвратился обратно. Он подал сигнал, что все в порядке и колонна тронулась по этой странному пути.
Как только мы перебрались через каньон, я приказал всем остановиться и опять собрал офицеров.
— Товарищи офицеры, если тот маджохед был прав, то за нами идет Максуд и он захочет любым путем нас достать. Хорошо бы ему преподнести урок.
— А если дух не прав? — засомневался Костров.
— Прав он или не прав, но то что Максуд на хвосте я не сомневаюсь. В силу своего личного отношения ко мне, он не захочет дать нам возможность уйти на родину.
— Старлей, я так тоже думаю, — говорит Петров. — Если и встречать Максуда то только здесь.
— Раз так, маскируйте танк, выдвигайте между камней орудие. А бронетранспортеры подготовьте к неожиданному маневру. Всю пехоту на возвышенности и не высовываться. Джафаров. Сержант Джафаров.
Он стоит рядом. Ему уже привязали руку к груди.
— Воевать то можешь?
— Могу.
— Бери Коцюбинского, еще пару полу инвалидов и иди туда за хребет. Чтобы на нас с тыла не напали, охраняй дорогу.
— Пошли, Корявый, — обращается сержант к Коцюбинскому.
— Пошли, Однолапый…
Они показались к вечеру. Без разведки, колонна бронетранспортеров и несколько грузовых машин двигались по дороге. Вскоре больше сорока машин вошли в каньон и первые стали подниматься по откосу к нам.
— Хворостов, давай.
Заревел двигатель танка он вышел на горб дороги и начал стрелять вниз. Забухало орудие. Колонна Максура сразу затормозила и гранатометчики Петрова выпустили первые ракеты. Наши БТРы выкатились на крошечные пятачки возвышенности и своими пушечками молотили грузовики Максуда. Неожиданно танк прекратил стрельбу.
— Хворостов, в чем дело?
— Снаряды кончились.
— Как кончились?
— Так. Их всего было шестнадцать.
Через минут пять и орудие прекратило стрельбу. Там тоже доложили, что боеприпасов нет.
— Черт подери, отбой. Где там Петров?
Мы дождались лейтенанта Петрова с солдатами и, посадив всех на машины, тронулись в путь. У башни сидит по прежнему Ковалева.
— А где сержант? — спрашивает она.
— Сейчас посадим.
Мы проехали метров триста и увидели Джафарова и его солдат, они стояли вдоль дороги и махали руками.
Весь состав опять на броне. Джафаров посмеивается над Коцюбинским.
— Ты у нас как талисман…
— Это почему же?
— Ты и раньше был не подарок, поэтому духи при виде твоей рожи всегда палили от страха не туда куда надо, а сейчас будут просто разбегаться…
— Иди ты в…
— Ну нельзя же так, Коцюба, здесь же женщины.
Коцюбинский сплевывает и со злостью отворачивается.
— Ребята, присматривайте за дорогой, — просит лейтенант Петров, — не отвлекайтесь, мы еще прошли не все испытания.
Наступила тишина. Через минут десять Петров обращается ко мне.
— Как ты думаешь, что сейчас делает Максуд?
— Если жив, то по радио ведет переговоры с полевыми командирами, что впереди нас.
— Думаешь нас все же поджидают?
— Я здесь воюю давно и думаю, что сейчас надо ждать не прямого нападения, а мелких пакостей. Разгром колонны Максуда уже известен по всей округе, поэтому в лоб не полезут…
— Значит, жди мин и камнепадов…
— Еще забыл про снайперов…
Ковалева поежилась, теперь мы до рези в глазах смотрим на дорогу и горы.
Через два часа попадается село, на его окраине, трое вооруженных бородачей, стоят рядом с нашим разведчиком на дороге и машут руками. Бронетранспортер с чиханием останавливается рядом с ними.
— Бекет, среди вас есть Бекет? — коряво спрашивает один из афганцев.
