Николай Сташек - Крутыми верстами
Чувствуя, как перехватило горло, Дремов хотел глотнуть из фляги воды, но подбежал сержант-радист.
— Вас комдив!
Доложив обстановку, Дремов не стал обращаться с просьбами, понимая, что положение на его участке не сложнее, чем перед фронтом других частей дивизии. Заканчивая разговор, комдив обрадовал сам:
— Сейчас на вашем стыке нанесут удар штурмовики, обозначьте ракетами передний край полка.
Через полчаса в небе действительно появились самолеты. Дремов внимательно за ними наблюдал. Он был уверен, что штурмовики вот-вот нанесут удар по танкам. Но пришел в недоумение, когда самолеты пошли дальше, в тыл противника. Однако досада сразу прошла, когда часть рощи, находившейся в ближайшем вражеском тылу, после потрясающих взрывов буквально подняло в воздух. «Ясно. Нанесли удар по складу боеприпасов», — рассудил Дремов, а штурмовики, развернувшись в сторону правого фланга полка, дружно накрыли атаковавшего противника.
Оторвавшись от рации, майор Великий развернул карту и стал докладывать Дремову:
— Противник обходит правый фланг. Предлагаю один дивизион вместе с подвижным отрядом заграждения выдвинуть на первый рубеж, но подкрепить его надо хотя бы одной ротой от третьего батальона.
— Давай сигнал артиллеристам, а с ротой воздержимся. В военном деле ничего не может быть вреднее, чем дробить силы. Расточительством заниматься не будем. Батальон Ефимова нам совсем скоро потребуется в полном составе для нанесения контратаки или прикрытия стыка с соседом.
Великий поспешил передать приказание артиллеристам и ПОЗу [3], а Дремов, продолжая наблюдать за передним краем, схватил трубку дребезжавшего полевого телефона. Он сразу узнал голос Заикина, но выслушать доклад комбата до конца опять не удалось, так как связь снова оборвалась. И хотя она вскоре была восстановлена, Заикина на НП уже не оказалось. Ответил телефонист:
— Товарищ комбат побежали на правый фланг. Там прорвался противник.
8
Швырнув со злостью умолкшую трубку, Заикин прокричал начальнику штаба:
— Рындин! Остаешься здесь! Да смотри за первой ротой. Ни шагу назад! Помнишь такой приказ? — Мотнул головой, позвал ординарца: — Кузьмич! Где ты там? За мной! — И, выпрыгнув из окопа, не пригибаясь, рванул прямиком во вторую роту, а встретив через несколько минут ротного, торопливо спросил: — Как тут у тебя?
— Напирает, но пока держусь. Вон там, — Супрун бросил взгляд в сторону, где была во втором эшелоне третья рота, — там дело хужее. Как бы не смял роту.
Комбат нервно передернулся.
— Оставь пару пулеметов на позиции, пусть вместе с Ладыгиным и первой ротой сдерживают противника с фронта, а роту сними и быстро за мной! — скомандовал он, торопясь на позицию третьей роты, где неистово кипел бой. Не отстал от комбата и ординарец. Быстро пошарив в противогазной сумке, Кузьмич протянул Заикину две «лимонки».
— Возьми. Пригодятся.
Добежав до северо-западных скатов плоской высотки, где начиналась позиция второго эшелона батальона, комбат увидел, что противник пытается прорваться на высоту. Были хорошо видны и его пехота, и танки, полосовавшие из пулеметов по окопам длинными очередями. Местность на всем участке атаки утопала в дыму, но на переднем крае роты кое-где вспыхивали слабые светлячки. Заикин понял, что по танкам били противотанковые ружья.
— Ух, твою… — выругался он. — Иметь бы здесь хотя бы пару орудий. Как раз шуганули бы по борту. А так…
Несколько танков, оставляя за собой черные хвосты дыма, отвернули от наших пэтээровцев, но следовавшая за ними пехота, забыв о своем открытом фланге, лезла очертя голову вперед и только вперед.
По наступившему спаду огня было видно, что третья рота понесла значительные потери и что ей одной эту атаку противника не отразить.
Укрываясь под свист длинной пулеметной очереди за первую попавшуюся кочку, комбат прокричал:
— Зови быстрее ротного! Сейчас мы рубанем во фланг гадам вон из-за того бугра.
Кузьмич бросился навстречу подходившей роте и тут же возвратился вместе с Супруном.
— Слушаю вас! — падая рядом с Заикиным, прокричал ротный.
— Смотри! Танки пошли за высотку, пехота продолжает атаковать в лоб. Будем бить порознь. Как раз подходящий момент. А то, что у него числом поболее, не страшись! Развертывай роту вон по той опушке кустарника и долбай по ним так, чтобы чертям жарко, стало. Понял?
— Понятно! — ответил Супрун, вскакивая. Комбат поспешил за ним.
Услышав гул моторов над головой, Заикин толкнул ротного.
— Смотри! — Он указал на штурмовики, наносившие удар по танкам. Маневрируя, танкисты пытались уйти из-под бомбежки, но через несколько минут на поле запылали четыре танка.
Воспользовавшись ударом штурмовиков, бойцы развернулись в цепь и двинулись противнику во фланг.
Как только рота по кустарнику приблизилась к противнику почти вплотную, комбат, взмахнув зажатым в руке автоматом, закричал «ура!». Рота подхватила.
Удар был для противника неожиданным и ошеломляющим. Некоторая часть его пехоты была уничтожена, а среди уцелевших солдат нашлось немало таких, которые, бросив оружие, подняли руки вверх.
Шумно выдохнув, комбат позвал радиста.
— Вызывай полк!
Бросив у ног еще дымивший автомат, радист поторопился связаться с полком. И хотя ему тут же удалось это сделать, Заикин не смог доложить обстановку: слева, со стороны потемневшего кустарника, показались новые цепи атакующего противника. Не открывая огня, вражеская пехота шла на сближение.
— Вот это петрушка! — невольно вырвалось у комбата. Окликнув Супруна, он кивнул в сторону двигавшейся цепи.
— Смотри, сколько их прет!
— Вижу! — отозвался ротный.
— Развертывай вправо, на скат! Занимай отсечную позицию! А ты, — посмотрел он на радиста, — вызывай минроту Грищенко.
Упав на колени, солдат стал выкрикивать:
— «Пихта»! «Пихта»! Я — «Ольха»! — Рота тут же ответила. Заикин прокричал в трубку:
— Грищенко! Слушай да отмечай на карте. Бери левый фланг третьей роты, дальше курган — ноль восемь. Бей из всех своих «самоваров». Живо!
Еще не успели минометчики открыть огонь, как на помощь вражеской пехоте поспешили несколько танков из числа уцелевших после удара наших штурмовиков. Они открыли огонь по роте Супруна. Два снаряда врезались глубоко в землю рядом с ячейкой комбата.
— Видал? Уже по нас! — выкрикнул ординарец.
— Скажи спасибо, что бьют болванками, а то не уцелеть бы нам здесь.
Из-за бугра появилось еще несколько танков. Сердце у комбата екнуло. Казалось, на этот раз фортуна целиком повернулась в сторону противника: у него танки, да и пехоты раза в полтора больше. А что осталось у комбата-один? Третья рота еле дышит, первую нельзя снять с позиции, поскольку и против нее могут последовать атаки в любую минуту. Остается один Супрун да еще Грищенко со своими минометами. Правда, были у комбата в резерве еще две сорокапятки, но их он держал на самый крайний случай. «При умелой игре и этот маленький козырек может принести взятку. Их лучше, пока не поздно, поставить в засаду, на фланг», — рассуждал Заикин.
Заикина больше всего беспокоили танки, но его обрадовало то, что они, несколько изменив направление атаки, пошли по скатам лощины, где полковые саперы по его указанию еще месяц тому назад поставили довольно большое минное поле. Томительно тянулись минуты, а танки все шли и шли. «Неужели мины сняты противником? — рвалась у. него душа. — Вот же идут. Еще немного, и выйдут на фланг. Вот…» И тут настала счастливая минута, раздались один за другим два мощных взрыва. Вскочив на ноги, Заикин закричал:
— Передавай Грищенко, огонь! Огонь по пехоте!
Еще один танк закружился волчком с подорванной гусеницей. Остальные начали пятиться назад. И когда уже можно было считать, что вражеская атака отражена, две самоходки, вынырнув неожиданно из-за бугра, повели за собой очумевшую под минометным огнем пехоту. Одна из самоходок шла настолько стремительно на неглубокий окопчик, в котором в самый последний момент укрылся комбат, что представлялось, вот-вот он будет раздавлен.
Но случилось неожиданное: находившийся в ячейке рядом ординарец рванулся вперед. Заикин увидел, как Кузьмич, выхватив из сумки противотанковую гранату, бросился к самоходке. Грохнул взрыв. В дыму и пламени затрещали, словно подожженная копна пересохшего камыша, патроны. Оглушенный взрывом, комбат все же поднял голову. Рядом продолжало бесноваться черное пламя. Не могло быть сомнения, что Кузьмич погиб, но тут он заметил тень человека, метнувшегося из пламени. Комбат поспешил на помощь. Свалившись в неглубокую воронку, солдат отхаркивался кровью.
— Ты что, сдурел? — обрадованно вырвалось у комбата.
