Валерия Герасимова - Крушение карьеры Власовского
И все-таки какого же дурака сваляла она! Инне казалось, что даже этот прохвост Генка в свое время обманул ее меньше, чем прикинувшийся таким святошей Сенченко. Вот тебе и маленькая, но крепкая женская ручка, которая вмешается в его жизнь! Вот тебе и «птичий глаз»! Обидно только, что о своих планах она уже поделилась с мамой и Зойкой.
— И он ее любит? — небрежно спросила Инна.
— Еще бы! — усмехнулась Маша, уже давно проникшая в тайну скромных цветочных подношений. — Ведь мы живем в одном доме и даже на одной площадке — дверь в дверь. Все на глазах.
Но Инна была не из породы людей, которые легко сдаются.
Итак, ее заботы, вкус, ум не потребовались этому человеку. Маленькое, готовое любить сердце Инны не было понято! Что ж, найдутся люди, которые в полной мере оценят это сокровище…
И в то время как Инна нервно сортировала полученную на имя профессора В. А. Сенченко почту, один образ возник перед ней в неотразимом сиянии.
Вот уже две недели, как Инна чувствует себя окруженной настоящим мужским вниманием. Правда, это знакомство началось не слишком поэтично. Смешно сказать, что, когда он предложил ей отрез, она приняла его чуть ли не за спекулянта. Но разве спекулянт уступит за полцены? Разве его проймет даже такая внешность, как у Инны? Держи карман шире! А этот — прямо рот разинул, когда увидел ее.
Инна раздраженно отшвырнула два билета на вечер, присланных Домом ученых на имя В. А. Сенченко, и снова погрузилась в волнующие воспоминания.
…Бостон был цвета терракот, который великолепно гармонирует с ее волосами совсем светлой, так называемой «платиновой» блондинки. Не хватало всего 60 рублей. Так мало того, что он уступил, — он даже помог ей донести сверток до дому.
А по дороге выяснилось, что она имеет дело с культурным, интеллигентным человеком. Свой отрез он продал в силу чисто временных затруднительных обстоятельств.
Кто бы мог подумать, что эта случайная встреча будет иметь продолжение?
Ему не надоедает звонить ей чуть ли не каждый день, даже справляться, достаточно ли тепло она сегодня одета — такой ветер — и провожать ее от автобусной остановки до дому. Кроме того, он, очевидно, не солгал, когда говорил, что затруднения у него временные. Инна опустила глаза на стильное кольцо, украсившее ее пальчик не далее чем два дня назад.
Точно в ответ на ее мысли раздался звонок, и в трубке послышался уже знакомый ей мягкий баритон.
— Ниточка? — произнес он изобретенное им ласкательное имя. — Что мы сегодня делаем? Вечером вы свободны?
— Сегодня? — стараясь удержать на лице маску служебной деловитости, переспросила Инна и покосилась на стол, за которым сидела Маша. Затем она употребила обычно применявшийся код.
— Я ему скажу. Он, очевидно, сможет…
— Встречаемся как всегда у Киевского метро?
— Да, я ему передам, — все так же деловито отчеканила она.
— У меня есть в кино билеты… На «Миклухо-Маклай».
— Это ему не нравится, — с внезапной горячностью оборвала Инна.
В запальчивости она не заметила, что, видимо, привлеченная этой неожиданной интонацией, на нее взглянула Минакова. А дальнейшие фразы заставили Машу прислушаться еще внимательнее.
— Что? Опять «Кама»? Нет, «Кама» ему не нравится!..
Вспомнив, что, вернувшись из поездки рейсом Москва — Молотов, Василий Антонович восхищался Камой и ее берегами, Маша уже с удивлением вслушивалась в телефонный разговор.
— В «Каму» он не пойдет!.. «Астория»?.. Я ему скажу… Это культурно, — уверенно сказала Инна. — Это ему понравится, — и снова надев суровую маску службистки, положила трубку на рычажок.
Для Маши Минаковой этот разговор показался странным. Впрочем, дело было не только в этом разговоре. С самого начала Маше не понравился тот путь, которым Зубкова попала в стены института… Разве можно было, устраиваясь на работу, так откровенно щеголять какими-то связями отца в Академии наук? Подчеркивать, что на фронте погиб ее единственный брат. Разве решилась бы Маша холодным анкетным языком рассказывать о бессмертном подвиге своего брата — Дмитрия Минакова?
И все-таки именно такой факт биографии Зубковой помешал Маше прямо высказать свои соображения о новой кандидатке на должность секретаря. Общее горе как бы сближало ее с этой девушкой.
Тем большую ответственность испытывала она теперь за работу Инны Зубковой. А главное, вопрос, очевидно, коснулся человека, который был Маше почти так же дорог, как брат Митя…
Она начала, как только могла, мягко.
— «Он», о котором вы сейчас говорили, это, как я понимаю, Василий Антонович?
— Я говорила? — пожала плечами Зубкова. Однако определив, что Маша все слышала, мужественно подтвердила — Да, это он.
— В таком случае окажите, Инна, почему вы уверены, что «Кама» ему «не нравится», а «Астория» обязательно «понравится»?
— Разве это не понятно? — снова вздернула Зубкова плечиками. — Каждый культурный человек предпочтет…
— И кому это, — перебила Зубкову Маша, — столь важно знать, какие рестораны предпочитает Василий Антонович?
Небрежно поправляя прическу — так она обычно делала в самых затруднительных случаях, — Инна молчала. Вдруг новая мысль осенила ее.
Из непродолжительного знакомства с одним из своих поклонников, литератором Б. А. Силинским, она вынесла твердое убеждение, что работники прессы интересуются личными вкусами, склонностями и привычками выдающихся лиц.
— Это из редакции…
— Допустим. Но какой это редакции понадобилось приглашать Василия Антоновича в ресторан? — усмехнулась Маша.
Усмешек по своему адресу Инна не переносила и вспыхнула.
— А какое вам в конце концов дело, с кем я разговариваю? Это касается только меня.
— Нет, это касается не только вас, — спокойно сказала Маша. — Когда треплют без нужды имя Василия Антоновича, это касается нас всех.
— Очень мне нужен ваш Василий Антонович, — раздраженно воскликнула Инна.
Взглянув на разгоряченное лицо девушки, Маша неожиданно вспомнила о скромненьких букетиках Зубковой, так безвозвратно увядших сегодня, и нечто схожее с жалостью шевельнулось в ее душе. В конце концов эта пустенькая девчонка многого может не понимать. И Маша сказала дружески:
— Знаете, Инна, вот еще что: совершенно напрасно вы присвоили себе мужской пол. Ничего не было бы странного, если бы, не таясь от меня, вы сказали товарищу, где вам приятнее провести вечер… Честное слово, ничего дурного в этом я не вижу…
Зубкова исподлобья, так, как иногда смотрят маленькие пойманные зверьки, поглядела на Минакову.
На этот раз она искренне удивилась. Обычно она распределяла все явления по одной ей понятным категориям и давно уже отнесла Минакову в разряд людей «непонимающих».
Уже тот факт, что Мииакова являлась секретарем комсомольской организации лаборатории, в глазах Инны ставил ее в разряд людей, с которыми меньше всего надлежало откровенничать. Ведь как-никак, а какое-то начальство!
Инна взглянула на старомодную каштановую косу, аккуратно уложенную вокруг головы Минаковой. И ей пришла в голову озорная мысль подразнить эту ходячую добродетель, эту несомненную кандидатку в старые девы, той настоящей жизнью, которая, очевидно, ей и не снилась.
— Ну и что же?.. Да. Свидание, — похвасталась она. — А разве это запрещено?.. Тем более, когда имеешь дело с интересным человеком…
— Нет, почему запрещено?! Почему не сходить в ресторан, — весело ответила Маша. — Особенно с человеком, которого знаешь.
И, против воли, Маша вспомнила тот незабвенный вечер, когда она с Костей Сумцовым сидела в ресторанчике «Красный мак»… Они ели пломбир, кекс, заказали даже бутылочку портвейна. А как жаль, что потом между ними завязался этот нелепый «теоретический» спор! Какое горе принес он ей! Маша попыталась отогнать от себя это воспоминание.
— Конечно, я его знаю! Уже почти две недели, — воскликнула Инна. — Он такой культурный, вежливый, прямо прелесть!
— Да… Скоростные методы существуют, оказывается, не только на производстве, — с иронией заметила Маша.
Она еще раз пристально посмотрела на Зубкову и почувствовала, что та уже живет не здесь, в мире рабочих столов, диаграмм и резких звонков из кабинета начальства, а в шумной суматохе какой-нибудь веселой «Камы»…
Другие мысли захватили Машу. Лежавшая перед ней развернутая, испещренная столбиками цифр тетрадка была ей так дорога! Ведь здесь часть труда многих месяцев напряженной работы Василия Антоновича.
Работая с Василием Антоновичем, она чувствовала себя взрослее, сильнее, умнее. Она вспомнила его непреклонность в выводах, когда эти выводы опираются на проверенный фактический материал. Недаром его любимым изречением были слова Павлова, что ученому нужны факты, «как птице воздух».
