Арно Зурмински - Отечество без отцов
Уважаемая госпожа Розен!
Верный своей солдатской присяге, ваш супруг, гренадер Роберт Розен погиб в ночные часы 31 января 1943 года за фюрера и Отечество. Артиллерийский снаряд поразил его, когда он стоял на посту, защищая Великую Германию. Мы похоронили его останки на берегу реки Оскол. Примите, уважаемая госпожа Розен, мое искреннее соболезнование. Я и все боевые друзья Вашего мужа сохраним о нем добрую память.
Хайль Гитлер.
Хаммерштайн, командир ротыИ пролил Господь на Содом и Гоморру дождем серу и огонь от Господа с неба, и ниспроверг города сии, и всю окрестность сию, и всех жителей городов сих, и произрастения земли.
Библия, Первая книга Моисеева, Бытие, глава 19, стих 24 и 25В то время как на Востоке под Курском бушевало танковое сражение, Гейнцу Годевинду был предоставлен домашний отпуск. Гамбург встретил его таким жарким летом, какого он давно уже не знал. Так как его квартира на Конвентштрассе принадлежала посторонним людям, то он разместился в солдатском общежитии вблизи порта. Когда он поинтересовался судьбой своего баркаса, на котором ходил по Эльбе вдоль и против течения, то ему сообщили, что тот мог затонуть в результате бомбежки, но, возможно, его использовали теперь для важных военных целей.
Он наметил себе много планов на эти горячие летние дни. Утром в субботу он поехал в пригородный район Виттенберг, искупался в Эльбе, а потом стал смотреть на корабли, которые на четвертом году войны по-прежнему ходили по реке, как будто у них не было никаких других дел. Во второй половине дня он отправился поездом городской железной дороги до станции Берлинертор и посетил Конвентштрассе, где на дверях одного из домов обнаружил табличку со своим именем. Женщина, жившая теперь там, как раз вернулась из городского летнего бассейна. Оба ее ребенка решили, что он их отец, о котором им рассказывала мать. Он взял обоих детей на руки и стал подниматься по лестнице.
Женщина предложила ему остаться. Она сварила кофе, нашла несколько раскрошившихся кексов и посетовала на то, что дети, вдоволь купаясь в последние дни, постоянно испытывают голод.
— Мы потеснимся, и Вы можете во время отпуска пожить с нами, — предложила она.
Он отказался от этого, рассказал о солдатском общежитии у порта и о том, что у него много планов на отпуск.
Девочка, младшая из детей, забралась к нему на колени.
Женщина спросила его о войне, Гейнц Годевинд ответил, что об этом не стоит говорить.
На стене висела фотография моряка. Женщина разъяснила, что это отец ее детей, но, к сожалению, он утонул в полярных морях. Гейнц Годевинд не нашел у него сходства с детьми.
Спустя час он стал прощаться.
Женщина сказала, что он может спать в своей старой квартире. Кроме того, она была бы рада, если бы он вновь зашел перед тем, как отправится на фронт.
В эту ночь он вообще не намеревался спать, а собирался побродить по Репербану и другим злачным местам «Большой свободы», а с рассветом планировал выбраться к Рыбному рынку, чтобы купить там селедку. Если рынок будет закрыт, а он все-таки очень надеялся, что это не так, то можно было бы посетить Гамбургский портовый концерт, который транслировался каждое воскресное утро на всю Германию. На тот случай, если его все же сморит усталость, он решил использовать для сна скамейку в парке. Как-никак ведь было лето.
Он поехал на поезде городской железной дороги по кольцевой линии, вышел на станции «Миллернтор» и посетил в цирке Буша феерию под названием «Солнце для всех». После этого он посмотрел «Выставку аттракционов». Проститутки на Хербертштрассе говорили по-французски, по-польски и по-украински, для такого рода профессии им не требовалось предъявлять свидетельства об арийском происхождении. Их денежная выручка оставляла желать лучшего, так как многие клиенты находились на фронте, а матросы посещали другие порты. Что касается гомосексуалистов, то они были теперь наряжены в серую армейскую форму для использования в важных военных целях.
Все, что он запланировал на эту ночь, в том числе и сон на скамейке в парке, было расстроено сиренами, которые навели страх на город через 33 минуты после того, как наступила полночь. Гейнц Годевинд поспешил в убежище на Хайлигенгайстфельд, сразу же там заснул и не ведал о том, что произошло с его родным городом.[76]
Воскресным утром Гамбург был объят пламенем. Рыбного рынка больше не существовало, а портовый концерт был отменен в связи с чрезвычайными обстоятельствами.
Само собой разумеется, что солдаты, проводившие свой отпуск в городе, были привлечены к тушению пожаров, уборке трупов и эвакуации раненых. Он вынужден был отказаться от приятных купаний у пляжей Эльбы. Ему было бы тяжело заставить себя прыгнуть в воду после того, как он узнал, что женщины с детьми забирались в реку, чтобы таким образом избежать ожогов фосфором. Конные бега на «Приз Германии», назначенные на вторую половину воскресенья, также были отменены.
Гейнц Годевинд проводил свой домашний отпуск, раскапывая развалины домов и участвуя в тушении пожаров. На Ульрикусштрассе он выносил из домов сгоревших заживо проституток, которых укладывали в мешки. Их клиенты стыдились выбираться наружу из-под развалин. Он стал чернее угольщика, потерял три килограмма веса и говорил каждому, кто хотел это услышать:
— Лучше погибнуть на фронте, чем еще раз пережить такое.
Один раз он собрался сходить на Конвентштрассе, но зайти в дом ему не удалось. Женщина погибла, один ее ребенок тоже, а другого передали в сиротский приют в Люнебургской пустоши. Его квартира выгорела полностью, торчали лишь голые стены.
Все это продолжалось пять ночей. Утром шестого дня Гейнц Годевинд исчез. Среди сорока тысяч жителей, погибших во время бури огня, накрывшей Гамбург, были также и несколько десятков солдат.
— Унтер-офицер Годевинд поехал в Гамбург и не вернулся из отпуска на родину, — написал Вальтер Пуш в конце августа своей Ильзе.
Я был штурманом 95-й авиагруппы во время налета на Мюнстер. Субботняя партия игры в карты была в самом разгаре, когда в 22.00 нас подняли по тревоге… Мы узнали, что нашей целью был западный створ Мюнстерского собора…
Эмис Б. Скриптше, американский офицер и летчик, отрывок из книги Йорга Фридриха «Пожар», стр. 222Солнечный осенний день. Ильза Пуш достала велосипед из подвала и отправилась к гостинице «Континенталь» на Адольф-Гитлер-Штрассе, чтобы съесть там щавелевого супа с куском мяса. Такую радость она доставляла себе два раза в месяц по воскресным дням. После обеда она поехала к каналу, а затем свернула в южном направлении, направляясь к выезду из города. Она намеревалась до вечера успеть вернуться к богослужению в соборе, город Мюнстер отмечал праздник материнства Марии.
Поскольку солнце пригревало еще достаточно сильно, то она прилегла в осеннюю траву на крутом берегу канала, заснула и пробудилась лишь за полчаса до начала богослужения. Позднее она напишет мужу, что дева Мария простерла над нею свою руку, которая уберегла ее и позволила ей выспаться вдоволь. Она могла бы еще успеть на богослужение, но на Вольбекерштрассе ее застал врасплох вой сирен. Она столкнула свой велосипед в нишу у одного из подвалов и бросилась бежать к бомбоубежищу на Манфред фон Рихтгофенштрассе, которым всегда пользовалась, когда тревога заставала ее во время работы в магазине. Она удивилась тому, что вражеские бомбардировщики налетели среди бела дня, к тому же не в обычное воскресенье, а именно в день материнства Марии. О том, что богослужение не могло быть начато из-за того, что с последним ударом колокола бомба упала перед входом в собор, она узнала лишь на следующий день. Двадцать минут потребовалось 336 «Летающим крепостям», чтобы сбросить свой груз над Мюнстером. Ильза Пуш в целости и сохранности покинула бомбоубежище, нашла у входа в подвал велосипед, также не пострадавший, и наверняка поехала бы на нем на Везерштрассе, если бы не увидела дым, окутавший собор. Вольбекерштрассе была вся в огне, языки пламени поднимались к небу также и у площадей Роггенмаркт и Михаэлисплац. Она решила узнать, что стало с бакалейной лавкой, принадлежавшей супругам Пуш. Огонь туда не добрался, но посреди улицы зияла глубокая воронка. Авиационная бомба снесла переднюю часть дома, дверь в магазин и витрина исчезли, искореженные консервные банки катились ей навстречу по тротуару. В отличие от прилавка, разбитого осколками бомбы, подсобное помещение не пострадало, повешенная на гвоздь репродукция с изображением Аннеты фон Дросте-Хюльсхоф висела ровно. Ильза села рядом с ней и горько заплакала, как вдруг раздался громкий шум, приведший ее в ужас. Часть крыши рухнула на тротуар и похоронила под собой консервные банки. Ильза едва успела выхватить из ящика формуляры покупателей и портфель с продовольственными карточками. Прижав руками бумаги, она стала пробираться к выходу. Едва она добралась до велосипеда, как передняя часть дома обвалилась, Аннете фон Дросте-Хюльсхоф также не удалось уцелеть.
