Бернард Корнуэлл - Кровавая Земля (ЛП)
Желтоногие пошли в атаку. Орудие стояло за перекрестком главной дороги со смоктаунской, и на пути солдат валялись остатки изгородей, но они перепрыгнули через балки и побежали дальше с максимальной скоростью, на которую были способны их усталые ноги. Теперь началась гонка между изможденной пехотой и раненым расчетом, который пытался развернуть Наполеон дулом к атакующим. Раненый канонир держал заряд картечи, готовясь опустить его в дуло, но потом увидел, что гонка проиграна, бросил снаряд и побежал на восток, подтяжки щелкали его по ногам, пока он хромал прочь.
Второе орудие попыталось спасти первое, но до того, как канониры смогли зарядить его и развернуть, защитники церкви данкеров сдались. С двух сторон их с воплями атаковало мстительное зло в сером, и тысяче янки под командованием генерала Грина этого хватило. Они рассеялись и побежали, а канониры второго расчета просто привели лошадей, прицепили пушку к передку и ускакали. Люди Старбака, по-прежнему выкрикивая боевой клич, налетели на первую пушку, похлопывая ее горячее дуло с победными криками, а всего в нескольких ярдах улепетывали сломленные янки, которых преследовали выпускаемые из леса пули. Солдаты Старбака смотрели, как удирают янки, но слишком устали, чтобы что-нибудь предпринять. Раненый канонир умолял принести воды, и один из солдат встал рядом с ним на колени и поднес фляжку к его губам.
- И не подумал бы, что вы здесь, ребята, - сказал канонир. Он попытался сесть и наконец смог прислониться к колесу пушки. - Нам сказали, что в лесах только наши, - он вздохнул и пошарил в кармане, вытащил завернутую ферротипию с женским портретом и положил на колени. Артиллерист уставился на карточку.
- Мы найдем доктора, - пообещал Старбак.
Канонир бросил на Старбака быстрый взгляд и снова перевел глаза на карточку.
- Слишком поздно для докторов, - сказал он. - Один из вас, ребята, пустил пулю мне в кишки. Пока еще не сильно болит, но еще не родился тот доктор, который мог бы мне помочь. Будь я собакой, вы бы меня уже пристрелили, - он с нежностью прикоснулся к портрету. - Самая прекрасная девушка Фичберга, - тихо произнес он, - мы были женаты всего два месяца, - он помолчал, закрыл глаза от приступа боли, вонзившейся во внутренности, и поднял взгляд на Старбака. - Откуда вы, ребята?
- Из Виргинии.
- Так ее зовут. Виргиния Саймонс.
Старбак присел рядом с канониром.
- Красавица, - сказал он. На фотографии была стройная белокурая женщина с написанной на лице тревогой. - Думаю, вы снова с ней встретитесь, - добавил он.
- Не по эту сторону жемчужных ворот, - ответил канонир. Он отрастил жидкую каштановую бородку в явной попытке выглядеть старше. Янки посмотрел на револьвер в руке Старбака, а потом снова заглянул Нату в глаза. - Вы офицер?
- Да.
- Думаете, рай существует?
Старбак помедлил, пораженный глубиной вопроса.
- Да, тихо произнес он. - Я знаю, что он есть.
- Я тоже.
- Я знаю, Искупитель мой жив [23], - процитировал Старбак.
Канонир кивнул и снова посмотрел на жену.
- Я буду тебя ждать, девочка, - сказал он, - с кофе на плите, - он улыбнулся. Она любит обжигающе горячий кофе, - по его лицу скатилась слеза. - Никогда бы не подумал, что вы здесь, ребята, - произнес он ослабевшим голосом.
Некоторые мятежники погнались за сломленными янки по лугу, но их отогнал залп картечи. Одна пуля щелкнула по дулу захваченной пушки, и Старбак приказал солдатам вернуться к лесу. Он нагнулся над раненым канониром, чтобы спросить, не хочет ли тот, чтобы его унесли, но янки был уже мертв, а в его рот заползла муха. Старбак оставил его.
Вернувшись к краю леса, некоторые солдаты обхватили головы руками и заснули. Другие вглядывались усталыми глазами на восток, где словно морской туман лежал дым, а в кукурузе, на пастбище и в истрепанном лесу кричали покинутые раненые.
***
Основное сражение переместилось на юг, и сцена утреннего боя заполнилась измотанными выжившими, которые слишком ослабли, чтобы драться. Теперь гигантской мясорубкой служила заглубленная дорога. Батальон за батальоном янки шли под огонь мятежников, и батальон за батальоном погибали на открытом пространстве, но с востока приходили всё новые солдаты, добавляя новые смерти к богатой жатве этого дня.
Но мятежники тоже умирали. Дорога хотя и была настоящей мечтой для оборонявшихся, но имела один недостаток. Она шла прямо на восток от хейгерстаунской дороги, а потом резко сворачивала на юго-восток, так что как только янки разместили батарею к востоку от первого поворота дороги, то смогли накрыть упрямых конфедератов продольным огнем. Снаряды приземлялись на заглубленную дорогу, и ее крутые обочины увеличивали ущерб от каждого взрыва. Стрельба защитников стихала, но они всё равно отражали одну атаку за другой. Ирландцы из Нью-Йорка чуть не прорвались. Им сказали, что конфедераты - друзья британцев, и это оказалось достаточным стимулом, чтобы зеленые флаги двинулись вперед. На зеленых полотнищах были вышиты ирландские арфы, и солдаты пронесли их гораздо дальше, чем любой другой флаг до сих пор, но одной храбрости оказалось недостаточно, чтобы пройти под обстрелом последние смертоносные ярды. Один чернобородый верзила выкрикнул боевой клич по-гаэльски, торопя своих соотечественников, словно в одиночку мог выиграть войну и отомстить за своих, но его уложила пуля мятежника, и атака, как и многие другие, в конце концов превратилась под беспощадным огнем в кровавые ошметки. Ирландцы составили новый ряд тел, ближе к огненной преграде, чем другие, хотя на самой дороге, куда приземлялись снаряды, разрывая на клочки уже мертвые тела, тоже росла гора трупов конфедератов.
Другие солдаты гибли у реки, где провалились все попытки взять Рорбахский мост. На восточном берегу трупы громоздились словно баррикада, и сам вид этих мертвецов сдерживал ожидающие батальоны янки, которые знали, что может прийти их черед атаковать смертоносную переправу. Сюда приехал и Торн, который мог отдавать приказы от имени своего врага Макклелана. Он разыскал генерала Бернсайда на холме напротив моста.
- Где пушки, черт побери? - рявкнул Торн.
Генерал Бернсайд, пораженный, что к нему обращаются в столь высокомерной манере, начал оправдываться:
- Ждут переправы, - объяснил он, махнув в сторону дороги за холмом, где скрывались пушки.
- Они нужны здесь, - настаивал Торн.
- Но здесь нет дорог, - возразил адъютант.
- Так проложите дорогу! - взъярился Торн. - Приведите тысячу человек, если понадобится, но притащите чертовы пушки. Сейчас же! Две двадцатифунтовые пушки, картечь и шрапнель. И Бога ради, поторопитесь!
К югу от Потомака шагавшую в клубах пыли под безжалостным солнцем Легкую дивизию тоже подгоняли и велели не останавливаться, только не останавливаться, идти вперед, на звук резни.
А тем временем на лужайке дома Праев генерал Макклелан наслаждался ланчем.
Глава пятнадцатая
Пару орудий Наполеона приволокли к вершине холма над Рорбахским мостом, и их появление открыло сражение за переправу. Первый же картечный залп сбросил на землю полдюжины прятавшихся в кронах деревьев стрелков, а другие безжизненно повисли на веревках, удерживавших их на ветвях. Второй и третий залпы изрешетили обороняющихся мятежников в стрелковых окопах.
Пенсильванскому батальону посулили бочонок виски за взятие моста, и он с энтузиазмом бросился в атаку. Передние шеренги янки полегли от огня уцелевших мятежников, но напиравшие сзади солдаты перескакивали через трупы и неслись по каменной поверхности, переброшенной через ручей. За ними следовало всё больше и больше северян, толкаясь и мешая друг другу, горя жаждой мести. Мятежники повыскакивали из своих окопов и понеслись за холм.
Ниже по течению, у брода Снейвли, вторая бригада наконец переправилась на западный берег, и янки оказались в тылу позиций Ли. Однако мало было переправиться через ручей - требовалось еще построить батальоны и бригады в колонны. Нужно было переправить орудия, привести всё в порядок и разведать местность. Торн на чем свет стоит проклинал Макклелана, придержавшего у штаба кавалерию, от которой там не было ровным счетом никакой пользы. Будь у него в распоряжении конница здесь, в тылу мятежников, он мог бы внести панику в ряды войск Ли, но кавалерия была в двух милях, а генерал Бернсайд не собирался никуда выдвигать свою пехоту, пока не приведет всё в порядок. Горстка застрельщиков-южан обстреливала переправлявшихся через ручей войска. Торн с проклятиями и руганью призывал Бернсайда поторопиться, но генерал торопиться не собирался.
- День еще только начался, - указывал он на короткие тени, - и нет нужды торопиться. Мы сделаем всё как полагается. Кроме того, - продолжил Бернсайд, словно все его слова были неопровержимой истиной, - мы не можем наступать, пока пехоту не снабдят боеприпасами. Их патронташи пусты, Торн, абсолютно пусты, а солдаты не могут сражаться без патронов.
