Петр Лебеденко - Навстречу ветрам
Уйди! — Казимир плюнул в лицо ксендзу.
Тот вытерся рукавом и продолжал:
Но не будет тебе прощения от пана Езуса, и другие, адские муки ожидают тебя, сын мой. Готовься к ним, ибо страшны они, страшнее смерти.
Жаба! — Казимир снова плюнул и хотел закрыть глаза, но увидел приближающихся четырех карателей.
Двое тащили несколько жердей, связанных параллельно. Двое других подошли к дереву и начали отвязывать Казимира. Он не сопротивлялся: не было ни сил, ни желания продолжать борьбу. Жизнь еще не кончилась, но уже не принадлежала ему, и он знал, что пощады не будет. Хотелось только одного: умереть быстрее, сейчас. Когда каратели стали привязывать его к жердям, Казимир собрал последние силы и пнул ногой в живот хмурого черного детину. Тот взвыл, несколько секунд катился по земле, потом выхватил из-за голенища ржавый тесак и бросился к Казимиру, изрыгая проклятия. Может, на этом и оборвалась бы жизнь Войтковского, если бы снова не вмешался старик ксендз. Он стал между карателем и Казимиром и строго сказал:.
Надо прощать обиды, так учил нас пан Езус…
Каратели подняли жерди с прикрученным к ним Казимиром и понесли к болоту. По сваленным деревьям они добрались до вбитого в вязкое дно столба и прочно привязали к нему свою жертву. Поручик Данек командовал:
Глубже, глубже, но так, чтобы он не смог утопиться сам!
Каратель, которого Казимир пнул в живот, сказал:
Я сам буду караулить тебя до утра, пока не наглотаешься этой святой водички, гадина!
Он плеснул в лицо Казимиру вонючую, затхлую муть, добрался по бревну до берега и сел на пенек, поставив между ног автомат. Казимир молчал, глядя поверх деревьев на далекое, без единого облачка небо…
…День уходил. Солнце медленно опускалось за лес, через густую потемневшую листву бросая на болото последние лучи. Тучи комаров носились над топью. Словно чуя беззащитность человека, они кружились над ним, садились на лицо и шею, высасывали кровь, каплю за каплей. Казимир не чувствовал боли, тело его будто стало чужим. Он видел, как за деревьями взошел месяц, и тусклый свет его залил поляну, на которой спали каратели, видел одинокого часового, сидевшего на пне с автоматом между ног. Потом одна за другой стали зажигаться звезды. Они дрожали в лужицах топи, совсем рядом, у глаз Казимира: маленькие, неяркие огоньки. Не далеко, приподняв острую головку, почти бесшумно ползла змея. Вот она насторожилась, будто прислушиваясь к дыханию человека, и, качая головкой из стороны в сторону, стала приближаться к столбу. Казимиру казалось, что он видит ее голодные маленькие глазки и высовывающееся изо рта жало.
Кш! — прошептал он.
Змея еще выше приподняла голову и продолжала приближаться. Казимир вскрикнул, рванулся, топь задрожала вокруг него. Он почувствовал, что от его рывка столб опустился на несколько сантиметров; теперь вонючая муть касалась подбородка. Змея зашипела и уползла. Некоторое время Казимир боялся даже вздохнуть. Теперь он чувствовал всем телом, что от малейшего движения столб все глубже и глубже погружается в зыбкое дно. Ужас охватывал мозг, холодела кровь. Он, вспомнил Казика, и тоска сдавила его сердце. Никогда бандит Войтковский не боялся смерти, а вот сейчас ему так хочется расправить плечи, вздохнуть глубоко всей грудью и… увидеть Казика. Сказал бы ему, что теперь он уже не бандит, что скоро они начнут новую жизнь. Совсем скоро. Вот только надо покончить с фашистами и этими собаками — данеками. Он сам будет вешать их, а если не вешать, так загонять в болото и топить, как крыс. Старик ксендз тоже получит свое, волчья его душа! За все, за все они заплатят!.. Только бы вздохнуть сейчас, всей грудью…
Казимир отвел назад плечи, чтобы набрать полную грудь воздуха. Казалось, тогда сразу станет легче, не будет так громко колотиться сердце, не будет так болеть все тело. И вдруг почувствовал, что в рот вливаются тонкие струи жидкого месива. Он с усилием приподнял голову вверх, оттягивая последнюю минуту. Зачем — он и сам не знал. Может быть, чтобы еще раз посмотреть на звезды, может быть, чтобы еще раз подумать о Казике. Где он сейчас, его маленький друг, его сын?..
4Казик открыл глаза, ощупал рядом с собой место, где лежал Войтковский. Его не было. Мальчик разбудил Януша.
Тот сел, прислушался. Кругом стояла тишина, даже лесные шорохи, казалось, погрузились в глубокий, спокойный сон. Молодой месяц давно уже скрылся за лесом; деревья в пустом мраке были похожи на низко нависшие рваные тучи. Януш решил растолкать Андрея и рассказать ему об исчезновении Казимира, но в это время совсем недалеко раздался громкий, полный животного страха вопль:
Партизаны!
А через несколько секунд — длинная автоматная очередь.
Януш вскочил и крикнул Андрею и маленькому Казику:
За мной!
Они бежали по лесу, в темноте еле различая друг друга. Им казалось, что невидимые враги преследуют их по пятам, окружают со всех сторон, вот-вот настигнут. Наконец Андрей остановился и сказал:
Стоп! Похоже, что мы очумели.
Януш ладонью вытер вспотевший лоб и согласился:
Похоже.
Януш, я пойду туда один, дай автомат. В случае чего — возвращайся с Казиком к лесничему.
Андрей протянул руку за автоматом, но Януш отстранил его:
Пойду я. Вы с Казиком ожидайте меня здесь.
Он исчез мгновенно, будто его проглотила темная ночь. Андрей долго стоял, прислушиваясь. Ни звука, ни шороха.
Сядем, Казик, — сказал Андрей.
В это время издали донесся треск короткой очереди из автомата. Мальчуган вздрогнул, плотнее прижался к Андрею. Время тянулось медленно, страшно медленно. Наступившая тишина давила, пугала, нервы были натянуты до предела. Казалось, ночь проглотила не только ушедшего Януша, но и весь мир. Осталось два человека: русский летчик и испуганный мальчуган, прижавшийся к его плечу. Они сидят и слышат только дыхание друг друга, больше ничего,
Тебе не страшно? — шепотом спросил Андрей.
Очень страшно, дядя Андрей.
Все будет хорошо, ты не бойся. Сейчас возвратится Януш, и мы решим, что делать.
Казик насторожился:
Дядя Януш идет. Один.
Андрей вскочил и увлек мальчугана за дерево. В правой руке Андрей держал нож.
Если это не Януш…
Это он, — подтвердил Казик. — Я знаю.
Януш бесшумно приблизился к дереву, за которым, сидели Андрей и Казик. Лица его в темноте не было видно, но Андрей сразу почувствовал, что Януш принес плохие вести.
Ты видел его?
Он там, — ответил Януш. — Связанный, под охраной.
Их много?
Кажется, много. Темно, всего не рассмотришь.
Андрей помолчал. Казик тихо плакал, но не произносил ни слова. Молчал и Януш.
Мы не должны уходить, Януш, — сказал наконец Андрей.
А кто собирается уходить? — Януш притянул к себе Казика, обнял его за плечи. — Но сейчас мы ничего не сможем сделать. Они напуганы, выставили посты, не спят. Подождем рассвета.
…Они шли за карателями До полудня, пока те не остановились у болота. Янушу снова удалось приблизиться к отряду настолько, что он увидел и Казимира, привязанного к дереву, и карателей, разжигающих костер. Разведчик уже готов был пустить в ход автомат, но потом передумал: этим Казимира не спасешь, только ускоришь его гибель. Он взобрался на высокое дерево и стал наблюдать. Когда вспыхнули сухие ветки у ног Войтковского, Януш чуть не вскрикнул. Ему представлялось, что это под ним самим разжигают костер, он сам чувствует дикую боль во всем теле. Януш скрипел зубами, слезы выступали у него на глазах. «Скажи им что-нибудь, Казимир! — шептал Януш. — Скажи им, что ты не партизан, а простой бандит пан Войтковский. Нет, не говори этого, ты ведь не бандит!.. Они бандиты, а ты хороший человек, честный…»
Потом он увидел, как Войтковского привязали к жердям и понесли к болоту, на котором уже был установлен столб. «Вот они что придумали, гадючьи души!» — прошептал Януш.
Жерди с Казимиром прикрепили к столбу, какой-то каратель сел на пень и остался сторожить жертву. Другие под командованием офицера начали гатить узкий рукав топи, налаживать переправу. Крики и брань неслись со всех сторон.
Януш внимательно наблюдал за отрядом. Караульные, выставленные офицером в двух-трех местах, главным образом с тыла, боялись, наверно, отходить далеко от своих: они жались к отряду, с опаской вглядываясь в сумрак леса. Болото расширялось вправо и влево, и там Януш не заметил ни одного поста; это вселило надежду в сердце разведчика. Еще раз окинув зорким взглядом лагерь карателей, Януш осторожно спустился с дерева и углубился в лес, к своим друзьям.
Андрей и Казик с нетерпением поджидали Януша. День уже клонился к концу, сумерки словно поднимались из земли и растекались вокруг. На болоте надрывно и тоскливо кричала какая-то птица.
Ну, Януш? — спросил нетерпеливо Андрей, когда разведчик без шума подошел к ним.
