Роберт Кэрсон - Ныряющие в темноту
Еще до поступления на военный флот молодой Зигфрид Брандт из Зинтена (Восточная Пруссия) был известен в городе как "aufrechter Mensch", т. е. порядочный человек. Зигги, как его все называли, рос добропорядочным протестантом и безупречным бюргером. Он был старшим среди троих сыновей у родителей, сердца которых были открыты перед миром новых идей и людьми иной веры. Несмотря на это, семья свято придерживалась своей религии, которая жестко отвергала нацистскую веру в тысячелетний рейх. Когда Брандты шли в церковь, нацисты осмеивали их веру и напоминали отцу Зигфрида, Отто, что по воскресеньям Зигги должен был посещать совещания руководства «Гитлерюгенда». Отто говорил сыну: "Ты можешь ходить на встречи своего руководства трижды в месяц, но в последнее воскресенье ты должен ходить только в церковь". Такое наставление бесило членов местной ячейки нацистской партии, которые могли бы бросить Отто в тюрьму за подобную дерзость, если бы он не послужил так геройски Германии в Первую мировую войну. Сражаясь за Германию, Отто потерял левую ногу, и у него никак не заживала рана в груди.
В средней школе Зигги и двое его лучших друзей принесли клятву — странный и даже рискованный акт во времена усиления власти нацистов. Они поклялись, что будут вести себя согласно истинно прусским принципам: дисциплина, порядок, честь, терпимость, надежность и преданность. Этими понятиями, а не какой-то другой идеологией, они будут руководствоваться всю оставшуюся жизнь. Ближе к окончанию Зигги средней школы (и во время приготовления Германии к войне) нацисты становились все менее терпимыми к Брандтам. Семья продолжала исправно посещать свою церковь. Отто отказался от членства в партии. А теперь еще мать Зигги, Элиза, говорила нацистам из местной ячейки, чтобы они оставили в покое Норберта, ее среднего сына. Норберт, в отличие от Зигфрида, не блистал успехами в учебе, видимо, страдая синдромом необучаемости. Нацисты такой урон для арийского генофонда считали неприемлемым, они сказали Элизе, что собираются стерилизовать Норберта. Она много раз посылала их к черту, но они угрожали отправить ее в концентрационный лагерь, несмотря на то, что она была замужем за героем войны, а ее старший сын готовился поступить добровольцем на военный флот. Напряженность между нацистами и Брандтами росла.
После средней школы Зигги пошел добровольцем на военный флот. В 1941 году он начал подготовку к должности морского офицера. Когда он приезжал домой на побывку, его младший брат Ганс-Георг, подслушивая, узнал, что Зигги отпускает шутки в адрес Адольфика — саркастические замечания по поводу того, какой Гитлер «величайший», и как Гитлер "знает все", и как Гитлер "знает о военном флоте больше, чем все адмиралы". Даже в свои одиннадцать лет Ганс-Георг понимал, что его брат не симпатизировал и не доверял Гитлеру.
Какое-то время Зигги служил на борту минного тральщика. Дважды он был участником боевых действий, а во время второго похода корабль был потоплен, и ему пришлось бороться за жизнь в открытом море. Позже, когда руководство флота искало добровольцев для службы на субмаринах, Брандт поднял руку.
В феврале 1943 года подлодка «U-108», на которой служил Брандт, подверглась бомбардировке атаковавших ее британских самолетов и обстрелу с эсминцев в Атлантике, к западу от Гибралтара. Боевая рубка была серьезно повреждена, и субмарина потеряла способность к погружению. Подбитая лодка, будучи беззащитной мишенью для вражеских самолетов и кораблей, которые могли появиться в этом районе, тащилась по поверхности к своей базе в Лориен, Франция. Ей удалось добраться до места, однако этот опыт оставил глубокий след в душе Брандта. Во время атаки он умолял командира осуществить погружение, но тот выбрал позицию ожидания. Когда на них пикировали самолеты противника, Брандт видел, как командир рассматривал фотографии детей: пример того, как сражение на борту подлодки может сковать нервы самого выдержанного офицера.
Во время отпусков домой Брандт и его друг Фритц слушали джаз и свинг, беседуя о безнадежности войны. Они по-прежнему отпускали остроты по поводу Гитлера, сомневаясь в его лидерстве и способности принимать решения. Помимо прочего, став офицером, Брандт еще больше презирал Гитлера и с негодованием думал о том, что он сам и многие другие военные были всего лишь винтиками колоссальной машины.
Брандт провел значительную часть уходящего 1943 года, готовясь к службе на подлодке. Примерно в это время его брат Норберт, которого нацисты грозились стерилизовать, вступил в армию. Члены местной нацистской партии в Зинтене продолжали изводить Отто и Элизу в связи с их верой и отказом вступить в партию, игнорируя тот факт, что Зигги был офицером подводного флота. Угроза депортации в концентрационный лагерь постоянно нависала над семьей Брандтов.
Ближе к октябрю 1943 года Брандта назначили первым помощником подводной лодки новейшего типа IX «U-869», строившейся на верфи Дешимаг в Бремене. Он познакомился с командиром лодки Гельмутом Нойербургом и старшим механиком — несколько меланхоличным человеком по имени Людвиг Кесслер. Во время боевой подготовки Брандт проявил себя как превосходный профессионал, верный долгу и готовый умереть за Германию. Во время поездок домой он упоминал о «U-869» как о "нацистской подводной лодке", произнося слово «нацистская» с сарказмом и презрением. Иногда брат Ганс-Георг, уже тринадцатилетний, слышал, как его брат называл свою подлодку "железным гробом".
Команда «U-869» продолжила подготовку до весны 1944 года, волнуясь накануне первых инспекторских проверок, которые называли «Argu-Front» (фронтовыми испытаниями) и которые должны были пройти возле польского рыбацкого полуострова Хела. В море первый помощник Брандт руководил одной из трех вахт, в то время как капитан Нойербург мог принять участие в любой вахте. Оба казались команде сильными и опытными людьми, хотя Нойербург по-прежнему с трудом протискивал свое длинное тело и широкие плечи сквозь узкий палубный люк, ведущий в центральный пост.
В период с марта по октябрь 1944 года «U-869» прошла пять фронтовых испытаний. Каждый раз Нойерберг проявлял себя отлично, командуя подлодкой и пуская торпеды со снайперской точностью. Точное поражение торпедами учебных целей прибавляло уверенности команде «U-869», наблюдавшей за действиями Нойербурга, а их вера в него как лидера укреплялась. Во время тревог или учебных нештатных ситуаций, а также погружений, экипаж действовал быстро и умело: единый организм с коллективным рефлексом воспитывался на беспрестанных учениях и на трезвом осознании опасностей, перед лицом которых они находились. На каждом этапе боевых испытаний Нойербург не выказывал ни страха, ни беспокойства. Так же как знаменитые асы подводной войны, легенды флота, увлеченно читавшие романы в то время, когда вокруг их субмарин рвались глубинные бомбы, Нойербург оставался спокойным, какой бы угрожающей ни была ситуация. Команда прониклась к нему еще большим уважением.
Но, несмотря на растущий профессионализм и сплоченность боевой единицы, члены экипажа «U-869» оставались реалистами. Они знали, что всего лишь горстка из них обладала опытом службы на субмаринах. Многие знали или подозревали о том, что союзники обладали противолодочной техникой, которой немецкий военный флот не мог ничего противопоставить. Когда Гушевски служил на борту «U-602» в 1942 году, ее команда часто веселилась, но на «U-869» мало кто проявлял легкомыслие.
Монте-Кассино пал. Союзники высадились в Нормандии. Родные города подводников подвергались бомбежкам. Десятки немецких подлодок пропадали без вести или гибли во вражеских водах. Германия, как было ясно многим, находилась на грани полного краха.
Тем не менее никто не решался говорить о своих опасениях в открытую. Бойца, который критиковал Гитлера или военную политику, могли обвинить в «Wehrkraftzersetzung» (подрыве военной власти) и судить военным трибуналом. Никто не был уверен в том, кому можно доверять. Гушевски не видел веселья среди команды «U-869», но не видел он и стычек, которые частенько возникали на «U-602» — никаких яростных перебранок из-за того, что люди перенапрягались или страдали клаустрофобией на борту субмарины. Мрачные и серьезные, члены экипажа «U-869» держались по большей части особняком. Гушевски с грустью отмечал, что никто ни с кем не задирается.
В начале лета 1944 года, когда лодка стояла у причала в Готенхафене, Нойербург устроил для экипажа праздничный обед прямо на борту. Брандт и старший механик Кесслер были отправлены на берег. Крепкий шнапс и пиво свободно разливались на субмарине, подавалась отличная еда, по громкоговорителям лодки транслировалась популярная музыка. Вскоре многие моряки опьянели. За все это время Нойербург выпил едва ли два глотка. Он просто наблюдал за людьми, изучая их поведение, прислушиваясь к тому, что они говорят. Даже находясь в подпитии, команда, похоже, догадывалась о цели вечеринки: Нойербург проверял их, нащупывая слабое место каждого человека, ожидая любого признака неповиновения ему, или, как многие думали, нацистской партии. Возле своей радиорубки Гушевски пил, не спеша, и думал: "Это нечестно. Так нельзя испытывать людей". Однако никто из членов экипажа не произнес ни одного крамольного слова, не выказал сомнений. Когда вечер закончился, Гушевски подумал: "Брандт не стал бы проверять команду таким способом. Эти двое совершенно разные".
