Джордж Паттон - Война, какой я ее знал
Во время третьего захода на атаку, когда наша машина уже практически касалась колесами земли, назойливый драчун, не рассчитав скорость и высоту, не смог выйти из пике и потерпел крушение, к большому нашему удовольствию. Пока С–47, где находились мы с Кодменом, летел на бреющем, стараясь уйти от воинственного джентльмена, еще четыре истребителя кружили рядом, но не нападали.
15–й корпус Седьмой армии, который осуществлял переброску частей со своих позиций на позиции 21–го корпуса, столкнулся с трудностями и не мог освободить фронт находившегося позади него нашего 3–го корпуса. Я приказал командиру 3–го корпуса просочиться через позиции пятнадцатого, чтобы выйти на расчетные позиции и быть готовым действовать к воскресенью, двадцать третьему апреля.
У меня заночевал генерал Милликин, прежде командовавший 3–м корпусом, а теперь получивший 13–ю бронетанковую дивизию. Он находился в отличном расположении духа, и я пообещал ему приехать для беседы с личным составом его дивизии, как только выпадет случай.
Как мне казалось, я никогда прежде не видел с самолета более красивой местности, чем та, что находилась между Нюрнбергом и Герсфельдом. Мы пролетали над конефермами, судя по тренировочным снарядам рядом с конюшнями.
Находясь в штаб—квартире 20–го корпуса, я вручил Уокеру знаки отличия трехзвездного генерала, поскольку его имя находилось в одном списке с моим среди тех, кто получил повышение.
21 апреля Третья армия лишилась своего главного врача, бригадного генерала Томаса Д. Хёрли и чуть не потеряла офицера, ведавшего арсеналом артиллерии полковника Никсона, у которого обнаружилось опасное желудочно—кишечное заболевание. Хёрли пришлось отправить домой, а Никсона решили прооперировать на месте. Он вполне мог умереть, если бы полковник Одем не осмотрел его и не поставил верного диагноза.
Так завершилась Рейнская кампания, в ходе которой мы потеряли 17 961 человека.
Сводка потерь по состоянию на 21 апреля такова:
Третья армия
Убитыми — 21 098
Ранеными — 97 163
Пропавшими без вести — 16 393
Всего — 134 654
Небоевые потери — 106 440
Общий итог — 241 094
Противник
Убитыми — 138 700
Ранеными — 369 700
Пленными — 545 800
Всего — 1 054 200
Материальные потери за тот же период
Третья армия
Легкие танки — 298
Средние танки — 934
Артиллерийские орудия — 174
Противник
Средние танки — 1492
Танки «Пантера» и «Тигр»— 857
Артиллерийские орудия — 3324
Переход через Дунай и вторжение на территорию Чехословакии и Австрии
22 апреля стало началом завершения эпопеи. Генерал Паттон высадился с первыми американскими частями на североафриканском берегу 8 ноября 1942 г., а его Третья армия в Европе закончила бои 9 мая 1945 г.
Три года он вел вверенные ему части от одной успешной операции к другой — от победы к победе. Он никогда не отдавал приказов занять оборону. Его теория, суть которой заключалась в том, чтобы наступать, наступать, наступать, а когда сомневаешься, не зная, как лучше поступить, тоже наступать, — приближала общую победу, поскольку, поступая таким образом, Паттон оставлял противнику лишь один шанс — обороняться.
Прекращение военных действий и приказ остановить продвижение настигли Третью армию 9 мая. К этому моменту она прошла больше километров, форсировала больше рек, захватила больше пленных, освободила больше квадратных километров территории дружественных стран и заняла больше площади в пределах неприятеля, чем любая другая армия в истории Соединенных Штатов.
К исходу всей кампании в Европе Третья армия, повернув на юго—восток, очистила Баварию и, развеяв миф о возможном повороте событий, вошла в Чехословакию, преодолел Альпы и встретилась с частями русских в Австрии к востоку от Линца.
Севернее британцы и американцы пожали руки русским на Эльбе и в Берлине. Американская Седьмая и французская Первая армия очистили от неприятеля Альпы в зоне своей ответственности и соединились с американской Пятой армией в Италии.
На Тихоокеанском театре войны британцы захватили Рангун,[234] и все силы были брошены на создание баз для подготовки к вторжению на территорию Японии.
Военно—воздушные и военно—морские силы, наносили удары по врагу на всех фронтах.
P. D. H.
Последний штрих
К 22 апреля мне было уже совершенно ясно, что конец войны близок, но оставались и такие, кто уверял, что существуют огромные силы немцев, сконцентрированные на юге, — так называемый «национальный редут».
Мы перенесли наш командный пункт из Герсфельда в Эрланген. Я и Кодмен выехали в дождь, перемежавшийся со снежной крупой, а минуя горный перевал на высоте тысяча двести метров, попали под снег. Проехать из Бамберга в Эрланген оказалось делом непростым, на дорогах образовывались кошмарные пробки, поскольку все мосты там были с односторонним движением, а ни один офицер, кроме меня и генерала Мэддокса, не потрудился выйти из машины и урегулировать ситуацию.
Эрланген — университетский город, построенный во времена гонений на гугенотов. Я с удивлением узнал, что мансардные крыши относятся именно к этому времени, поскольку по некоторым причинам относил их постройку к 1870 г.
11–я бронетанковая дивизия, 71–я и 65–я дивизии справлялись с поставленным задачами вполне успешно. Я договорился с генералом Брэдли, чтобы 70–я дивизия дислоцировалась около Франкфурта и находилась в состоянии боевой готовности, а также чтобы численность ее личного состава была увеличена за счет пополнений, в которых мы в последнее время практически не нуждались из—за невысоких потерь. Фактически эта дивизия на протяжении какого—то времени представляла собой не одну, а полторы дивизии.
23 апреля я поехал в штаб—квартиры 12–го и 20–го корпусов. Автобан на участке от Эрланген до Байройта, где располагалась штаб—квартира 12–го корпуса, позволял машине двигаться с высокой скоростью, как и на участке от Байройта до Бамберга, хотя с военной точки зрения последний отрезок пути был слишком извилистым и сложным.
Когда я вернулся в свой штаб, позвонил генерал Пэтч с предложением поменять 14–ю бронетанковую на 20–ю бронетанковую. 14–я бронетанковая еще вела бои в окрестностях Мюнхена и в зоне ответственности 3–го корпуса, в то время как 20–я бронетанковая находилась поблизости от Вюрцбурга, и ее было бы проще перевести в зону Седьмой армии. Я сразу же согласился.
24 апреля я, как и обещал Милликину, побывал в его 13–й бронетанковой дивизии и пообщался с личным составом.
3–й кавалерийский полк вышел к Дунаю в районе Регенсбурга в 04.00 утром 24–го. Под мудрым командованием Ван Флита 3–й корпус быстро стартовал с исходных позиций. Я с удивлением узнал, что 14–я бронетанковая дивизия, которая до прибытия Ван Флита безуспешно «бодалась» с 17–й моторизованной дивизией СС (оберфюрер СС Бохман[235]), теперь неожиданно легко «сковырнула» их с фронта.
25 апреля стал крайне интересным днем. Нам доложили, что пять тысяч немецких солдат, которые вошли в контакт с частями 26–й дивизии во второй половине дня 24–го и заявили о своем намерении сдаться в плен, оказались русскими, воевавшими на стороне Германии против России. Возник тут же вопрос, кто они, военнопленные или союзники? В конечном итоге мы решили, что они пленные — они ими были и остаются по сей день. По—моему, выбора у них нет — если их выдадут русским, эти ребята, несомненно, будут уничтожены.
Пилоты 19–й тактической воздушной бригады доложили о передвижениях по обоим берегам вверх по течению Дуная большого количества неопознанных воинских подразделений, при них была замечена бронетехника, а также большое количество фур и орудий на гужевой тяге. Сказать с уверенность, кто они, русские или бегущие от русских немцы, мы не могли, но пришли к выводу, что быстрое наступление поможет нам скорее разобраться в данном вопросе.
В полдень позвонил Брэдли и сказал, что, поскольку ситуация на севере прояснилась, части Первой армии корпус за корпусом намерены выдвинуться к югу и занять позиции вдоль границы с Чехословакией почти до той точки, где эта граница встречается с границей Австрии. Нас это более чем устраивало, поскольку с этой стороны на нашем фланге оставался открытым довольно большой участок.
14–я бронетанковая достигла берегов реки Альтмуль примерно в центре сектора действий 3–го корпуса, в то время как передовой полк 86–й дивизии того же корпуса вышел на ту же реку на правом крае в Эйхштетте. Ван Флит уверил меня, что перейдет Альтмуль и к вечеру выйдет к Дунаю. Он был настоящим трудягой и великолепным солдатом.
