Михаил Алексеев - Грозное лето
Это было в те дни, когда войска Второго Украинского фронта, разделавшись с корсунь-шевченковской группировкой врага, возобновили свое наступление на юго-запад.
Далеко позади остались вволю попившие крови, черные, изуродованные корсунские поля, где завершилась величайшая битва за Днепр. Со смуглых лиц солдат еще не исчезла пороховая гарь жестокого сражения, а они уже спешили вперед, на запад, к границе. В истрепанных шинелях и ватниках, с потрескавшимися губами, почерневшие, потерявшие немало своих товарищей, бойцы сурово переговаривались между собой на фронтовых дорогах:
– Весна... Ловко мы, товарищи!
– Да. Прямо к посевной.
– Еще бы, - говорил один из усачей. - Эх, походить бы теперь по борозде да понюхать матушку-землицу!..
– Мало ты нанюхался ее в окопах!..
– То совсем другое дело...
– Наверное, сейчас до самой границы будем гнать...
Близость границы волновала всех: думали о скором освобождении всей родной земли, о возможном даже переходе государственных рубежей. Об этом спорили, это обсуждали.
– А мне сдается, дальше границы не пойдем, - заявил один солдат и тут же попытался это политически обосновать: - Нам чужой земли не нужно...
Другие - и таких было большинство - думали иначе и резко возражали:
– Скажет же - не пойдем дальше! А Гитлер соберет свои войска где-нибудь в Румынии или в Венгрии, оправится да как опять даванет на нас!.. Нет уж, дружище, гнать мы его будем аж до самого до Берлина. Так-то оно надежней. А что касается чужой земли, то она, конечно, нам не нужна...
– Чужой земли нам не надо - это верно, Гавришев. Но надо сделать так, чтобы в соседних странах дружественный нам народ жил... Так и парторг Фетисов говорит.
– Народ, он всегда к нам дружественный, - резонно заметил кто-то в колонне.
– Ну, чтоб и правительства их были к нам... как это... ну... лойляльны, что ли... Товарищ старшина! - окликнул боец Фетисова, шедшего неподалеку. - Так ли я слово-то это назвал?
– Лояльные.
– Вот-вот! Дружественные то есть. Так полковник Демин объяснил, верно ведь, товарищ старшина? - спросил солдат, чтобы, очевидно, одним разом ликвидировать возможных оппонентов. Они, однако, находились:
– Ну, ты тоже, брат, сказанул!.. Кто ж меня заставит дружить с немцем, когда этот самый немец всю родню мою уничтожил, хату спалил, сам я от него, проклятого, четыре раны имею. Одна вот и до сей поры не зажила. А ты меня к нему в друзья хочешь причислить. Нет уж! Только бы добраться до Германии!..- закончил боец, с хрустом сжимая кулак и поправляя на груди автомат.
Это поколебало солдата, говорившего о дружбе, но Фетисов поддержал его.
– Недальновидный ты человек, Охрименко, - сказал старшина не верящему в дружбу с немецким народом бойцу. - Что ж, по-твоему, так мы всю жизнь и будем воевать с Германией, так и будет литься наша да немецкая кровь?.. Нет, нам только надо фашизм под корень срубить и корень выкорчевать - вот что нам нужно, товарищ Охрименко! А немцы пускай остаются да учатся у нас, как жить нужно да людьми быть настоящими...
– Вот именно! - обрадовался поддержке старшины солдат, которого назвали Гавришевым. - Ведь это ж капитализм довел германцев до такого звериного состояния. Народ немецкий - он что? Он, конечно, виноват, что терпел у себя такую гадину, как Гитлер. Фашизм развратил немцев до крайней степени. А что там говорить о румынах, с которыми, я гляжу, нам раньше всех придется встретиться. Тут дело ясное - обмануты эти народы фашистами.
– Правильно, Гавришев! - подтвердил Фетисов.
– Как бы не так... - не сдавался Охрименко, но в его голосе уже не было прежней убежденности.
Начальник политотдела, объезжавший колонну вместе с заместителем командира полка по политчасти, услышав горячий спор солдат, придержал вспотевшего, сильно носившего боками гнедого коня, спешился. Передал жеребца ординарцу, подошел к красноармейцам.
Солдаты поприветствовали полковника и смолкли.
– Ну, что ж замолчали, товарищи? Продолжайте!
– А мы, товарищ полковник, обо всем поговорили! - ответил Гавришев.
– Как обо всeм?.. И Корсунь нe забыли?..
– Какое там, товарищ полковник. Его век не забудешь. Ведь вон что творилось!
– Да, этот Корсунь долго будем помнить. Это как под Белгородом.
– Ну ничего, товарищи! Теперь уж недалеко и граница!
– А мы ничего, товарищ полковник!.. Грязища только кругом непролазная!..
Разговор о загранице вспыхнул с новой силой. Демин осторожно, то репликой, то наводящим словом, направлял солдатскую беседу в нужное русло.
– Вы все станете как бы полпредами. Полноправными представителями своей страны. Это надо хорошо помнить, товарищи! - говорил Демин, поддержав мысль какого-то бойца.
Тот обрадовался и солидно подытожил:
– С нас пример будут брать. Это ясно.
Демин улыбался. Было достигнуто главное, к чему всегда стремился начальник политотдела: красноармейцы сами пришли к правильному выводу.
– Ну, до свиданья, товарищи! Командование надеется на вас.
– Да уж не подведем!..
– У нас, товарищ полковник, еще сталинградская закалка-то.
– Это хорошо. Ну, еще раз до свиданья, орлы! Не забывайте, о чем тут говорили сейчас.
– Не забудем!
– Как можно!
Приободренные солдаты прибавили шагу. По бокам, обгоняя пехотинцев, непрерывным потоком двигались танки. Мощные тракторы тянули за собой пушки. Над колоннами то и дело проносились бомбардировщики. В воздухе стоял непрерывный гул. моторов. Механики-водители, глядя через открытые люки, кричали пехотинцам:
– Царица полей! Подтолкни сзади!.. А то садись, подвезу!..
Пехота, танки, артиллерия двигались на запад.
Это было блестящим, беспримерным походом огромных войсковых масс трех Украинских фронтов в период весенней распутицы. Оборона немцев рухнула до самого Черного моря, и советские части устремились к Днестру, к Молдавии с целью последующего выхода на государственную границу. Изумленный мир с напряженным вниманием следил за этим небывалым маршем советских армий.
Наступающим войскам помогали партизаны. Они перехватывали пути отхода, уcтраивали врагу засады, рвали связь, не давали фашистам отдыха.
В последних числах марта 1944 года на одной из южных лесных дорог можно было наблюдать странное и удивительное шествие. По обеим сторонам дороги, по тропам, тянулись бесконечные цепочки людей. Своим видом они напоминали осеннее переселение муравьиной семьи. Каждый человек, если смотреть сверху, нес что-то продолговатое и тяжелое. В колонне были мужчины, старики, женщины, подростки. Шли они не останавливаясь, и было видно, что торопились. Женщины шли в легких, стареньких жакетах. Они держали это тяжелое и блестящее на руках, будто несли запеленатых в желтые шелковые одеяльца своих грудных ребятишек. На лицах - озабоченность, беспокойство, словно где-то прорвало плотину и люди спешили спасти от затопления посевы. Колонна в основном состояла из гражданских людей - колхозников окрестных деревень и сел. Цепочка текла бесконечно и в одном направлении. Каждый нес по одному тяжелому артиллерийскому снаряду.
Это местные жители помогали партизанам. Весенняя, курящаяся благодатным паром, ласковая земля горела под ногами захватчиков.
Дивизия генерала Сизова уже на второй день наступления осталась без своих тылов. Автомашины застряли в грязи, едва стронувшись со своих мест. Всю артиллерию пришлось перевести на конную тягу, за исключением гаубиц артполка, для которых имелись мощные тягачи. В одно маленькое орудие впрягали по десяти лошадей. Таким образом дошли до Южного Буга. Тут пришлось на несколько дней задержаться: немцы сильно укрепились на правом, обрывистом и каменистом берегу рeки. Дивизия в течение недели в кровопролитных боях с. врагом отстаивала небольшой плацдарм, захваченный одним батальоном баталинского полка. Немцы, сидевшие за камнями, вверху, сыпали оттуда на головы наших солдат целые ящики своих грушевидных гранат. Батальон, неся большие потери, все же продолжал мужественно держаться и даже переходил в атаки, которые, впрочем, в тех условиях не могли принести успеха и имели лишь моральное значение. Командир полка подполковник Баталин попытался было с другим батальоном переправиться на помощь комбату, но ему это не удалось: сам Баталин погиб на берегу, сраженный осколком вражеского снаряда, а половина бойцов была потоплена в реке. И только когда с берега подтянулась наконец наша тяжелая артиллерия, враг был сбит. В прорыв устремились быстро переправленные танки и "катюши". Каждый танк тащил на себе большой запас снарядов. Сгустившаяся грязь еще больше затруднила движение. Немцы давно уже побросали все свои автомашины. Отступали на бронетранспортерах. Наши танки часто настигали их и уничтожали в степи. Но и многие советские машины останавливались с перегретыми моторами.
