Йозеф Глюкселиг - Сейф дьявола (роман и повести)
— Михал, ты узнаешь меня? — крикнул Беер.
Губы лежащего на кровати человека задрожали, как будто он хотел что-то сказать, но ему мешала неведомая сила.
Беер сделал еще несколько безуспешных попыток привести Калаха в сознание, потом встал, в нерешительности потоптался и, наконец, медленно вышел из палаты.
«Не слишком-то он старался», — насмешливо подумал Симор и хотел уже было отвернуться от монитора, как Беер неожиданно вернулся. Он снова склонился над Калахом — в руке у него был стакан с водой. Больной жадно припал к нему потрескавшимися, спекшимися губами, вода стекала у него по щекам.
«Господи, это еще что?» — ужаснулся профессор, вглядываясь в экран.
Калах застывшим взглядом смотрел на склонившегося над ним человека и по-прежнему не узнавал его.
— Михал, Михал, ну говори же! Ты помнишь меня?
И вдруг в неподвижных глазах что-то чуть приметно дрогнуло.
— Я — Ник Беер, слышишь? Михал, ты знаешь Боркина? Кто это — Боркин? — взволнованно настаивал Беер.
Губы Калаха чуть приоткрылись, изо рта вырвалось хриплое сипение.
— Где Боркин? Кто это? — от волнения Беер почти кричал.
Калах выдохнул:
— Капитан Боркин… где он?.. — Некоторое время он собирался с силами и вдруг судорожно приподнялся и совершенно отчетливо позвал: — Капитан Боркин! Боркин! — Потом он упал на подушку, прерывисто дыша, затем дыхание его стало успокаиваться и, наконец, он заснул.
Симор, не веря своим глазам, таращился на дрожащее изображение. Что это значит? Калах в Беере узнал Боркина? Почему он называл его капитаном? Он не мог пошевелиться, хотя видел, что Беер, взяв стакан, из которого поил пациента, собрался уходить. В дверях он остановился, в последний раз посмотрел на мертвенно-бледное лицо, потом закрыл дверь и исчез из поля зрения камеры.
Прошло, наверное, несколько секунд, прежде чем профессор опомнился и выбежал в коридор. Необходимо было любой ценой добыть стакан: он не сомневался, что экспертиза обнаружит в нем следы негала.
— Доктор, пациенту не давали полмарин, — раздался поблизости недовольный голос Беера.
— Но так распорядился профессор, — услышал Симор ответ доктора Круза.
— Что это значит?! — крикнул Беер, и его голос от возмущения сорвался на противный фальцет.
Симор не торопясь свернул в коридор, который вел в палату Калаха, и тут Беер заметил его и бросился навстречу:
— Пациенту не давали полмарин!
— Не давали, — спокойно кивнул профессор, — но это, Ник, не твое дело.
Беер кинул на него ненавидящий взгляд, шумно вздохнул, но потом махнул рукой и, не сказав ни слова, повернулся и пошел прочь. Через минуту послышался шум мотора отъезжавшей машины.
— Дайте ему снова полмарин, — хрипло сказал Симор и посмотрел на своего ассистента.
Доктор Круз недоуменно покачал головой:
— Но ведь этим мы его…
— Делайте так, как я сказал! — прикрикнул на него профессор, а сам бегом вернулся в кабинет и бросился к телефону.
* * *Бутылочного цвета «воксхолл» слегка покачивался на неровной асфальтовой дороге, колеса его монотонно шуршали, разбрызгивая грязь. Через открытое окно в машину врывался свежий воздух английской деревни, небо после короткого грозового дождя опять прояснилось. Все вокруг было умыто и сияло яркими красками, а трава вдоль дороги зеленела как-то по-особенному.
Машина медленно двигалась по длинным аллеям из вековых деревьев, за которыми время от времени сверкала белизной штукатурка деревенских домиков; овцы беззаботно паслись у самой дороги, а на склонах холмов рычали трактора. Все дышало спокойствием.
Двое мужчин, сидевшие на заднем сиденье, в молчании курили толстые сигары и рассеянно поглядывали вокруг.
— Мне нужно было бы стать фермером, — произнес вдруг один из них и тоскливо улыбнулся. — Что может быть прекраснее работы на земле! При этом человек испытывает какую-то особую уверенность, чувствует свое родство с землей, вы понимаете меня, инспектор?
— Да, наверное, мы с вами сделали не лучший выбор, — ответил тот, к кому обращались, и внимательно посмотрел на Гордана, словно видел его впервые.
— Жаль, человек всегда делает не то, что действительно должен делать.
Машина повернула направо. Асфальт сменился пыльной дорогой, извивавшейся вдоль старой, запущенной аллеи, в конце которой виднелись массивные стены какого-то строения.
— Вы знаете свою задачу, инспектор? — вполголоса спросил Гордан — тот кивнул.
Машина проехала еще несколько метров и остановилась у главного входа. Шофер вскочил со своего места, обошел сзади машину и открыл дверцу. Гордан вышел и сделал знак своему спутнику. Они поднялись по ступенькам, прошли между колонн, поддерживающих старый балкон с кованой решеткой вместо перил, и открыли массивную дубовую дверь. На них пахнуло резким запахом больницы. Они молча дошли до кабинета Симора, Гордан рывком открыл дверь и вошел.
— Инспектор Пассвег, — кивнул он на человека позади себя, когда профессор, вскочив из-за стола, вытаращил на капитана глаза: в ту минуту он ждал кого угодно, только не его. — Мы приехали взглянуть на репортера Майера, — небрежно бросил Гордан и сел. — Как дела у этого парня?
— Подает большие надежды, — улыбнулся профессор, понемногу приходя в себя. — Думаю, господину инспектору ни за что на свете не удастся убедить его в том, что он не Олаф Енсен.
— Кто? — не понял инспектор и с удивлением посмотрел на Гордана, но тот только пожал плечами.
— Чтобы вы поняли, — усмехнулся профессор, — Майер вбил себе в голову, что он моряк из Киля, а его корабль потерпел крушение у берегов Ирландии: Он преспокойно покажет вам ожоги на спине от горевшей нефти, а ведь бедняга никогда не бывал на море, и если и видел корабли, то это были пароходы на Дунае.
— Вы нам его покажете?
— Пожалуйста, пойдемте.
Они долго шли по длинным коридорам, пока профессор не остановился у одной из дверей:
— Прошу вас.
Пассвег вошел в палату, быстро огляделся и подошел к одной из кроватей. На подушке лежала забинтованная голова, глаза человека были открыты. Пассвег заглянул в них и почувствовал, как у него сжалось сердце. Таких пустых, погасших глаз инспектор еще не видел.
— Как вас зовут? — спросил Симор и грубо затряс лежавшего в постели человека.
— Ен-сен, О-лаф Ен-сен, — выдохнул тот и отвел глаза от инспектора. — Я был на корабле. Го-рел. У меня спина со-со-со… — У него вдруг сорвался голос, и он зарыдал.
— Я позову Круза, пусть сделает ему успокаивающий укол, — сказал Симор, заметив вопросительный взгляд инспектора, и быстро вышел в коридор.
Пассвег медленно, почти машинально приблизился к постели, рывком сбросил одеяло, на глазах у удивленного Гордана повернул репортера на бок и задрал ему пижамную куртку. И тут же вскрикнул от ужаса и отвернулся.
Он только на какое-то мгновение увидел на спине несчастного репортера страшное черное пятно спекшейся кожи, но этого было достаточно, чтобы никогда не забыть. У него так дрожали руки, что он не смог даже прикрыть рану.
— Не обязательно вам было на это смотреть, — глухо сказал Гордан. Он перевернул больного на спину и прикрыл его одеялом. — Правда, не надо было, инспектор, — упрекнул капитан и вышел из палаты.
Пассвег, пошатываясь, поплелся за ним и бессильно прислонился к стене коридора.
— Как же это, господи… — в ужасе прошептал он.
— Надеюсь, вы не думаете, что его жгли на самом деле? Это только такой трюк, и могу вас заверить, вполне безболезненный. Через несколько дней его подготовят к пластической операции, и все будет в порядке.
— Зачем вы меня сюда привезли? Чтобы запугать вашими методами?
— Я хотел удостовериться.
— В чем?
— Что Майер перестал быть Майером.
— Считайте, что вы удостоверились, — кивнул инспектор и сжал руки в кулаки.
— Идите погуляйте по саду. На воздухе вы придете в себя, — предложил капитан, а сам направился к кабинету Симора.
* * *— Вы довольны, профессор? — спросил Гордан с явной иронией, сев в кресло и сделав глоток виски. — Только Калах — это не Майер, Симор. Майера никто официально не ищет, контрразведка Фишера похоронила его в Чехии. Он жил один, без жены, родители умерли, настоящих друзей нет. А у Калаха есть тыл: не только жена, но и немало людей на родине, которые будут за него драться. И потом… не забывайте, что он врач и, разумеется, знает о существовании средств, вызывающих именно то состояние, в котором он теперь находится.
Симор напряженно всматривался в лицо капитана.
— Должен вам по секрету сказать, что существуют причины, по которым следует закончить акцию как можно скорее, — добавил Гордан, наблюдая за всплесками виски в стакане. На лице Симора он не заметил никаких признаков, что тот знает об анонимном письме. — Нельзя ли радикально увеличить дозу психотропных средств, чтобы раз и навсегда вывести его из строя?
