Аскольд Шейкин - Испепеляющий яд
На очень тонком льду стоишь, когда перед тобой такие вопросы…
* * *Едва он сказал, кто именно его пригласил, караульные у входа расступились. Старик-гардеробщик с поклоном принял пальто, шляпу, калоши. Оказавшийся тут же чиновник, почтительно идя рядом, проводил до ликашинского кабинета, услужливо открыл тяжелую дверь.
* * *Ликашин сидел за столом. При виде Шорохова жестом указал на кресло возле бокового столика, сам же продолжал вглядываться в какие-то листки, время от времени что-то в них подчеркивая. Лицо его кривилось презрительно.
Выказывал могущество? Проверял, насколько Шорохов терпелив? Покорен, наконец?
Да, терпелив. Да, покорен.
Думая, произносил про себя эти слова Шорохов резко. Но в кресле сидел с видом самым умиротворенным. Так наслаждаются покоем. Не иначе.
Ликашин распрямился, рывком положил перед Шороховым листки, в которые только что всматривался, застыл, скрестив на груди руки.
"Заседание Большого Войскового круга, — прочитал Шорохов на первом листке. — Обсуждение вопросов снабжения. Закрытая часть. Докладчик генерал Ярошевский. Содокладчик — Председатель ревизионной комиссии круга М.Н.Мельников".
Шорохов перевел глаза на Ликашина. Тот стоял в прежней позе. Требовательно смотрел на него. Встретившись взглядом, сказал:
— Читайте только подчеркнутое.
Шорохов снова взглянул на листок. Что же это отчеркнутое?
"…Генерал Ярошевский:
— Уважаемые члены Войскового круга! Операции по заготовке хлебных продуктов и зернового фуража с начала отчетного периода, то-есть с апреля месяца, были сны из-за занятия большевиками северных округов Донской области, причем в настоящее время возникает опасность, что в случае отсутствия должного количества денежных знаков непосредственно на руках у заготовителей, хлеб уйдет с рынка и цены на него возрастут неоглядно…"
Интереснейшее заявление. Ему прямая дорога в сводку. Запомнить бы слово в слово.
— Дальше, — услышал он капризно-требовательный ликашинский голос. — Только — подчеркнутое. Не тратьте время, вам некогда.
— Мне? — удивился Шорохов.
За тем, выражает ли его внешность покорность и умиротворенность, он не следил.
"…Сплошь и рядом заготовитель еще не отчитался в прежнем авансе, а ему выдают и второй, и третий. Таким образом, на руках нередко скапливаются изрядные суммы. Является соблазн израсходовать их не по прямому назначению…"
Однако зачем ему это читать?
— Дальше! — проговорил Ликашин.
Но что же дальше?
"…Опасно и крайне невыгодно для казны, когда служащие правительственных учреждений, особенно такого характера, как отдел продовольствия, одновременно участвуют в частных коммерческих предприятиях или имеют свои предприятия. Такие служащие часто теряют различие между своим и казенным, причем не в пользу казенного… Крупные, на несколько миллионов рублей, заготовки передаются, например, компаниям из нескольких родственников… Бывали случаи, когда производился расчет с поставщиками, между тем как в действительности ничего не было поставлено".
— Дальше, — подстегнул его ликашинский голос. — Не надо копаться.
"…Типичный случай. На Украину, когда там появились большевистские войска, посылается из интендантства заготовитель с суммой денег в 3 миллиона рублей. Этот заготовитель так и пропал. А вместе с ним и три миллиона рублей. И нет никаких указаний, что интендантство предприняло какие-нибудь шаги к отысканию посланного и денег…"
Однако зачем Ликашину, чтобы он все это знал? Сообщить Американской миссии? Ликашин с Мануковым приятели. Мог бы просто передать ему копию этих листков.
"…Точно так же никаких мер не принималось к отысканию и другого заготовителя с 800 000 рублей, отправленного туда же… Торговый дом "Выметов и Будагов", имеющий промыслы в Азербайджане, обязался поставить 15 тысяч пудов каспийских сельдей, получил аванс в сумме 2 миллиона 500 тысяч рублей, причем поставщики, как и положено, не только были освобождены от мобилизации, но и оградили себя особым пунктом о низложении ответственности в случае народных волнений, занятия местности неприятелем и так далее. Причем, поскольку договор был заключен 13 августа и подобные осложнения вполне могли быть предвидены, то на этой сделке войско сильно прогадало. Впрочем, фирме пошло не 2 с половиной миллиона рублей, а только 2, как видно из торговых книг, а остальное ушло неизвестно куда, возможно какому-нибудь посреднику…"
Шорохов покосился на Ликашина. Стоит как и прежде. Не человек — памятник. Не у него ли эти полмиллиона осели?
"…В конце марта в хлебном отделе появился некий Молдавский. Очень дорогой отделу продовольствия этот господин Молдавский! Он около 12 с половиной миллионов рублей получил комиссии и считает, что отдел должен ему еще несколько миллионов… Характерный случай. Некий Асеев заявил, что готов снабжать войско Донское продуктами своих фабрик, расположенных в Тамбовской и Пензенской губерниях, и просил выдать аванс в 9 миллионов рублей. Выполнение договора должно было начаться по истечении трех месяцев со дня освобождения этих губерний от большевиков. Отдел нашел этот договор приемлемым и возможным выдать аванс…"
— Достаточно, — проговорил Ликашин за его спиной. — Нет. Еще это. Тоже — только подчеркнутое. И спешите. В ваших интересах. Потом поймете.
''…Официальные отделы Управления снабжений должны брать при заключении договора 12 процентов, из которых 3 с половиной процента комиссионных, 3 с половиной процента на содержание служащих, I процент на утерю и усушку, 5 процентов в пользу жертв гражданской войны. Берут же 35 процентов! И заготовители все как один соглашаются на такие условия. Полагают это для себя выгодным. Или, говоря иначе, здесь же, в Управлении дают взятки. Да, дают. И, конечно, у них берут. Когда и как? Берут с глазу на глаз в служебном кабинете…"
* * *Подчеркнутых строк больше не было. Шорохов вопросительно взглянул на Ликашина. Что дальше? Последует предложение поступить в их отдел на службу? Чепуха. Местного, из мещан, на службу в такое Управление никогда не возьмут.
Ликашин отобрал у него листки, вложил в большой белый конверт, спрятал в несгораемый шкаф, взамен достал оттуда лист географической карты, развернул его на столе, взглянул на Шорохова:
— Итак, вчера мы остановились на том, что вы желаете быть полезны Донской армии. Как помните, мы говорили об этом у подворотни.
— Да, — ответил Шорохов. — Если притом и мои интересы…
— Вот, — прервал его Ликашин. — Хорошо всем и хорошо мне. В таком случае вы, как заготовитель Управления…
— Я?
— Договор с вами подготовлен. Сорок тысяч пудов ячменя и пшеницы. Не шутка. Сорок вагонов! А то и все сорок пять.
Что это было? Очередной приступ болтовни? Чтобы потом съязвить: "Разохотились? Так вот же вам…"
Но прерывать Ликашина Шорохов не стал.
Тот продолжал:
— Да. Как заготовитель, агент нашего отдела, вы должны немедленно выехать. Куда? — он водил пальцем по карте. — Касторная? Ни в коем случае! Курск… Слишком примелькалось. Курск! Курск! Все туда едут… Ваш район будет вот здесь, восточнее. Назовем его так: уезды, примыкающие к городам Щигры и Колпны. Пусть в Управлении думают, что это бог знает где. Вы меня поняли? Вы человек умный. Я не ошибаюсь.
Шорохов изумленно смотрел на Ликашина. Тот говорил:
— Такая подробность. Вы должны прибыть в этот район не позже чем через четверо суток. Это не близко. Шестьсот верст. Сумеете? Нет? Если нет, то на такой случай в договоре имеется пункт: "Заготовитель возвращает аванс и платит десятипроцентную неустойку, гарантируя это всем личным своим достоянием и оплатив при этом гербовый сбор в сумме двухсот пятидесяти рублей". Надеюсь, вам не будет жаль тогда этой суммы?
— Двухсот пятидесяти? Нет, конечно.
Ликашин снисходительно проговорил:
— Вы еще ничего не понимаете. Вижу по глазам.
— Объясните.
— Сегодня вы получите аванс и немедленно выедете. Вам очевидна механика нашего с вами предприятия?
— Нашего с вами?
Понимал он пока одно: Ликашин его во что-то впутывает. Сказал:
— Я готов следовать вашим советам.
— Указаниям, — вкрадчиво поправил Ликашин. — Вам предстоит получить от нашего Управления аванс. Конечно, наличными. Выступление генерала Ярошевского очень тут кстати. Обязательствами казны, расписками народ сыт. Ну и, это, надеюсь, вам очевидно: тридцать пять процентов полученной суммы вы сразу передадите казначею отдела. Столько же передадите мне.
— А закупать?
— Зачем! Вы приедете в местность, которая через двое-трое суток после вашего появления там, будет занята красными, — костяшками пальцев Ликашин постучал по разложенной на столе карте. — Никакие, простите, контролеры не успеют проверить, в самом деле вы заготовили пшеницу, ячмень, или нет. Если так, чего ради вы будете что-либо заготовлять?
