Василий Щур - Пограничными тропами
В полночь Головин пошел проверить посты. Едва он отошел от костров экспедиции, как густая тьма окружила его со всех сторон. Двигаться по ущелью приходилось почти на ощупь. Где-то журчала речка. С гор веяло прохладой. Иван Семенович двигался осторожно, но стоявший на своем посту Копылов услышал шаги, окликнул:
— Стой! Кто идет?
Головин назвался и подошел вплотную к часовому.
— Тихо? — спросил он Копы лова.
— Тихо, товарищ командир.
Спокойно было и у Ноговицына, охранявшего вход в ущелье и дорогу, по которой экспедиция пришла в Саду-Сай.
В час ночи часовые сменились. Да и лагерь наконец угомонился. Когда Головин проходил мимо палатки Погребецкого, Михаил Тимофеевич его окликнул:
— Иван Семенович, не спите? Давайте по карте уточним дальнейший маршрут.
Головин достал свою потрепанную на сгибах карту, присел у тусклого фонаря.
— Будем завтра двигаться к перевалу Тюз, — говорил он Погребецкому.
— Мы перейдем Сары-Джас и будем идти по левому берегу этой реки. Хан-Тенгри будет от нас на юго-западе. Дорога пойдет по сыртам. Спустимся по реке Тюз, левому притоку Сары-Джаса. Высота перевала — четыре тысячи над уровнем моря.
— Здесь, наверное, люди уже не живут? — спросил Погребецкий.
— Редко, но встречаются аулы. Чаще попадаются кочевья.
— На такой высоте?
— Народ к горам привычен. Джантай своей резиденцией сделал высокогорную долину еще выше.
— Да, здесь все грандиозно и необыкновенно.
Кругом было темно и тихо. Только на дне ущелья шумел поток.
VII
На рассвете экспедиция тронулась дальше. Двигались все время в гору, но особых трудностей это не вызывало. Дорога по сыртам была травянистой, сравнительно ровной, а гряды — пологими. Вершина Хан-Тенгри почти все время была хорошо видна, но казалось, что пик совершенно не приближается, хотя уже пройдено немало километров.
Труднее стало идти по руслу бурного Тюза. Но и здесь пока особых препятствий не встречалось.
— Словно на Ай-Петри поднимаемся! — шутил Аркадий Редак. — И в газету ничего интересного, захватывающего не напишешь.
Перед вечером путешественники увидели кочевников, устанавливающих юрты. Убедившись, что с этой стороны нет никакой опасности, получив приглашение приходить в гости, Головин с пограничниками вернулся в экспедицию, рассказал обо всем Погребецкому.
— Что ж, сходите в гости, Иван Семенович! — ответил начальник экспедиции. — Сейчас пора и на ночевку. Люди устали, да и лошади едва двигаются. Всем отдых нужен.
— Разрешите и мне! — попросилась Фатима. — Может быть, кого из знакомых или родственников встречу. Да и вообще своим землякам о Москве расскажу. Им будет интересно. Ведь в такую даль красные юрты не приезжают, а о радио никто и понятия не имеет.
— И мне бы побывать у настоящих кочевников! — загорелся кинооператор Лазиев. — Можно снять уникальные кадры, которые войдут в историю.
Погребецкий отпустил обоих, а сам с оставшимися занялся разбором и систематизацией материалов, уже полученных экспедицией. Нужно было все занести в путевой дневник, который послужит основой для отчета Всеукраинской ассоциации востоковедения и для будущей книги, которую обязательно нужно написать.
За этим занятием начальника экспедиции и застала ночь.
Где-то в стороне паслись лошади экспедиции под присмотром Бердикула, Трушенко и других рабочих.
Закончив записи, Погребецкий прилег и скоро задремал.
Вдруг сквозь сон он услышал какой-то страшный грохот. И только окончательно проснувшись, понял, что это беспорядочная, все учащающаяся стрельба. Михаил Тимофеевич вскочил, быстро оделся и вышел из палатки. На ногах были уже все сотрудники. Первыми попались на глаза Редак и второй кинооператор Шевченко.
— В чем дело? — спросил он их.
Но те и сами были в полном неведении. Прибежал коновод Трушенко и сообщил взволнованно:
— Басмачи! Напали на наших лошадей и угнали их. Я стал стрелять, но они открыли по мне такой огонь, что я еле спасся.
— А кто сейчас стреляет?
— Не знаю.
— Где красноармейцы? Не возвращались?
— Нет.
Стрельба усилилась. Над головами тонко просвистело несколько пуль.
— Что будем делать, начальник? — тревожно спросил Трушенко.
— Надо в аул, к пограничникам, — решил Погребецкий. — Где Бердикул?
— Наверное, уже убежал, — ответили из темноты.
Пригнувшись, все бросились в сторону аула. Но, увидев на фоне неба контуры нескольких всадников, залегли. Неизвестно откуда появился Бердикул. Да было в эту минуту и не до расспросов.
Всадники приближались. Бердикул вдруг поднялся и громко крикнул по-своему:
— Я Бердикул! Здесь начальник.
Первый всадник резко осадил коня. Погребецкий узнал Головина.
— А, Иван Семенович! В чем дело?
— Чуть было вас за банду не принял, земляк. Некогда сейчас. Банду преследуем. Фатима все расскажет. На всякий случай будьте осторожны.
Пограничники ускакали в темноту. А Фатиму обступили участники экспедиции и внимательно слушали ее рассказ.
— Побыла я в одной юрте, рассказала о Москве, обо всем, что интересовало моих земляков. Потом поехала в другую юрту, подальше. За ночь нужно всех объехать, а то обидятся. Тут я чуть не попала к бандитам, которые хотели окружить аул, где были пограничники. Побежала к Головину, чтобы предупредить его об опасности. Но красноармейцы уже были на конях и спешили скорей выехать из аула, чтобы дать банде бой и не допустить ее до лагеря экспедиции. Завязалась перестрелка. Чуть было пограничники Бердикула не убили. Почему-то он оказался в той стороне, откуда двигалась банда. Хорошо, что он свой голос подал…
— Где же ты был, Бердикул? — спросил Погребецкий. — Заблудился, что ли?
— За лошадьми ехал. Думал, что их по ошибке люди из аула забрали.
— И чуть не погиб?
— Ничего, начальник. Все хорошо.
Где-то далеко снова вспыхнула стрельба. Видимо, пограничники настигли банду и вступили с ней в бой. Но скоро выстрелы прекратились. И пограничники во главе со своим командиром возвратились в лагерь. С собой они вели лошадей экспедиции.
— Отбили у банды, — рассказывал потом Головин. — Но бандиты все же успели скрыться в горах. Преследовать их ночью вряд ли целесообразно. Да и нельзя нам далеко отрываться от вас, Михаил Тимофеевич. Теперь будем действовать как на военном положении. Вошли в зону действия Джантая. Будем выставлять охранение и прикрытия.
— А много было бандитов?
— Человек тридцать-сорок.
— Джантай?
— Трудно сказать. Здесь и простые скотокрады попадаются. Может быть, они, а может быть, разведка Джантая.
Наступило утро. Погребецкий решил, несмотря на тревожную бессонную ночь, двигаться дальше.
На перевале лежал глубокий снег. Прежде чем двигаться, нужно было пробивать в нем настоящий туннель. Перед перевалом остановились.
Первым ступил на снежную целину Головин. За ним — Набоков и Трушенко. Дальше — еще двое бойцов. Потом — экспедиция. Три красноармейца замыкали группу, готовые в случае необходимости прикрыть ее огнем.
Каждый шаг давался ценой огромного напряжения сил. Коням было тяжело преодолевать крутизну по снегу. Лошадь Трушенко несколько раз спотыкалась и вместе с всадником падала на снег. Коней подтягивали поодиночке. Снег был такой белизны, что смотреть на него было невозможно. Мало помогали и защитные очки. Глаза лошадей завешивали конским волосом.
К полудню экспедиция достигла перевала Тюз. Отсюда открылась величественная панорама сердца «Небесных гор» — скопище гигантских скал с нависшими над ними зубцами ледников.
VIII
— Джантай-ага! Незваные пришельцы перешли перевал Тюз и сейчас движутся долиной Иныльчека.
— Почему вы не отвлекли кзыласкеров в сторону от дороги, по которой идут пришельцы? — грозно нахмурив брови, густые и лохматые, спросил хозяин долины Кой-Кап у только что прибывшего в его ставку гонца. — Я же вам приказал напасть на лагерь пришельцев, забрать у них коней, пострелять для острастки и отступить в горы. Тогда бы Головин увлекся преследованием, а пришельцев мы бы взяли без единого выстрела.
— Красный командир отбил своих лошадей и не стал дальше преследовать нас.
— Вы не джигиты, а дохлые ишаки! — главарь банды грязно выругался. — Вам только с длинноволосыми женщинами воевать. В долину Иныльчека я пошлю своего племянника. Он сумеет отвлечь пограничников, а я тем временем ударю по пришельцам.
…Преодолев тысячи больших и малых препятствий, обходя непроходимые места, экспедиция достигла цели. Отсюда можно было двигаться на вершину «Властелина духов». Но только без лошадей. Хоть в задачу экспедиции и не входило восхождение, однако Михаил Тимофеевич решил посоветоваться со своими спутниками и Головиным. Он сказал:
