Николай Вирта - Кольцо Луизы
— Это было в мое отсутствие, — следя за нарастающим на конце сигары пеплом, заметил Клеменс. — Я бы отговорил вас от такого расточительства,
— И были бы правы, сто раз правы! — вскричал Тиссен и снова глотнул сельтерской. — Чем отплатил мне Геринг? — Он поперхнулся водой, а оттого разозлился еще больше. — Его банда, нахватав заводов, рудников и черт знает чего еще, прибирая к рукам все, что плохо лежит, эта шайка мошенников, можете представить, Клеменс, вздумала тягаться со мной. Пользуясь тем, что он у власти, Геринг гадит мне где попало и как может. Сбивает цены на сталь, рвет из моих рук военные заказы, и черт его побери, если не собирается свернуть мне шею.
— Но, Фриц, — осторожно вмешался Клеменс. — Ведь вы сами вели под уздцы белого коня фюрера. Вы сами приготовили для него трон правителя. А господин Геринг — второе лицо в Германии. Он не был бы вторым, не будь первого…
— Ох, не говорите! — отмахнулся Тиссен. Фюреру я еще верю, но его клика…
— Моральные качества его, как вы сказали, клики давно известны вам, мой друг. Тем не менее вы поддерживали ее с самого начала и поддерживаете сейчас, если не ошибаюсь, — мягко проговорил Клеменс. — Впрочем, право, стоит ли расстраиваться? Особенно в ваши годы. Геринг не оставит вас голым, уверяю вас.
Тиссен хмыкнул.
— Я думаю.
— Пожалуй, самое печальное в вашем рассказе… — Клеменс подумал, подыскивая нужные слова. — Не слишком ли рано начались ссоры среди них?
— Рано?! — подхватил Фриц. — У них склоки не прекращались. Вся их история — сплошные драки, измены, предательства, убийства.
— Но сам фюрер… Вы много раз, мой друг, так хвалили его?
— Фюрер? Что ж… О нем можно сказать так: когда покупаешь самую отличную лошадь, ты знаешь, что кое-какие изъяны у нее все-таки есть.
— В хорошенькую компанию вы попали! — весело рассмеялся Клеменс. — Национал-социализм, который, я опираюсь на ваши слова, начал разлагаться, едва родившись, и вы — здоровая и процветающая основа экономики. Странно! Разумеется, вы преувеличиваете, но и того, что вы сказали, достаточно для очень серьезного вопроса: как вы могли пойти на поддержку, опять-таки ссылаюсь на ваши слова, изменников и убийц?
— Ну, знаете ли, если бы у католиков не было Папы, они должны были выдумать его. А вот насчет нашей поддержки… Послушайте, вычитаете подпольную прессу?
— Какую? — удивился Клеменс.
— Я о прессе наших коммунистов.
— Позвольте, но она запрещена.
— Разве правительственные запреты не оборачиваются иной раз против самого правительства? Сколько угодно случаев, Клеменс. Так вот, я собираю и коллекционирую нелегальщину всех стран. Запрещенные романы, стихи, песни, газеты, листовки. Кто-то собирает марки или спичечные коробки, я — нелегальщину. Это моя слабость, если вам угодно.
— По крайней мере оригинальная, — вставил Клеменс .
— Да, оригинальная! — выдохнул, все еще гневаясь, Тиссен.
3
Ветерок закружил опавшие листья липы. Облачко их влетело в открытое окно. Один листок, еще сохранивший зеленую окраску, упал на жилет Тиссена. Он осторожно взял его.
— Видите, даже слетевший с дерева лист все еще живет. И подобно ему живет в Германии подполье, Клеменс, хотя, казалось бы, мы лишили его всяких истоков жизни.
— Любопытно, — вяло произнес Клеменс — Только не пойму, к чему все это?
— К тому, — угрюмо выдавил Тиссен, — что в Германии, невероятно, но это так, подпольщина издается прямо под носом полиции. Просто не верится, что коммунисты способны, не имея денег, печатать и распространять свои газеты и листовки тысячами.
— Вряд ли это доставляет удовольствие фюреру, — улыбнулся Клеменс.
— Да, конечно! — отозвался Тиссен. — Ну, ладно. Все-таки расскажите, что о нас говорят там, где вы были.
— Где именно, Фриц? Я был во многих странах.
— Да, вы славно попутешествовали. Отдохнули, виду вас бравый!
— Какой уж там отдых! — отмахнулся Клеменс. — Инспектировал филиалы фирмы, а вы знаете, какое это хлопотливое и утомительное дело. Наша фирма входит в концерн «Рамирес и Компания». Наблюдательный совет концерна в Аргентине. Мне пришлось побывать там и представиться новому генеральному директору концерна. Приличный и, кажется, вполне деловой человек. Мы возлагаем на него большие надежды. Потом отправился в Южную Африку, захотелось повидаться с сыном. По пути побывал и в других местах.
— Так что же все-таки там говорят о нас? — настаивал Тиссен.
— Видите ли, я больше занимался своими делами. Конечно, приходилось слушать всякое… Если выразиться кратко, там поражены нашим нахальством.
— Ах-ха-ха! — Живот Тиссена заколыхался. — Нахальством!… Вот верное слово. Мы наставили западным дипломатам здоровенных шишек, заявив, что будем вооружаться, хоть бы сам Иисус сошел с небес и начал отговаривать нас… Одним росчерком пера сорвали их болтовню о дурацкой коллективной безопасности.
Тиссен самодовольно подмигнул Клеменсу.
— Этим пактом они хотели связать нам руки на западе и востоке. Так вот, не удалось!
— Теперь, значит, путь на запад и восток открыт? — осведомился Клеменс.
— Это старая немецкая погудка, милый Клеменс… «Дранг нах Остен» выдуман не нами и не фюрером. Это выдумали наши отцы и деды.
— Да, но при наших отцах и дедах в России было несколько иное положение, — вскользь заметил Клеменс. — Насколько я знаю, там произошли серьезные изменения. Если раньше русские шли на войну без особенного энтузиазма — вряд ли их воодушевляло желание укреплять положение царей, — теперь там власть в других руках.
— Тем опаснее она для нас, эта власть! — мрачно выдавил Тиссен. — Тем скорее мы должны разделаться с ней.
— И вы уверены, что сможете разделаться с ней так запросто? — вставил без всякого заметного интереса Клеменс.
— Это колосс, не спорю. Но не глиняные ли у него ноги?
— Все-таки на вашем месте я посоветовал бы фюреру: прежде чем пускаться на восток, проверить — точно ли глиняные ноги у этого колосса.
— Да, не мешает, конечно, — отозвался Тиссен лениво.
Клеменс украдкой взглянул на часы. Тиссен заметил это.
— Вы спешите?
— Нет, у меня еще достаточно времени. Поезд приходит через полчаса.
— Вы ждете кого-нибудь?
— Сегодня из Африки приезжает сын.
— О-о! Наконец-то мы увидим компанию «Клеменс и Сын» в полном составе, — пошутил Тиссен. — Надеюсь, вы покажете нам наследника ваших сокровищ, господин Гарун-аль-Рашид? О нем рассказывают чудеса… Он надолго сюда?
— Навсегда.
— Буду рад видеть Клеменса и сына у себя.
— Благодарю. Непременно.
— Я подвезу вас?
— Нет, моя машина у подъезда.
Они вышли.
4
Антон приехал в сопровождении слуги-испанца. Педро охотно рассказывал соседской челяди, как младший Клеменс жил и работал в Африке.
— Он скромник, а уж старший — удивительно невзыскательный человек. Копит он деньги, что ли? Вероятно, хочет оставить сыну приличное наследство. Но сынок не большой охотник до денег, раздает их кому попало… Добрый малый, ничего не скажешь, рабочие любили его. Старый хозяин тоже души в нем не чает, хотя всем известно — Антон не родной его сын. Однако бывает и так: приемыши ближе и дороже родного. Не всякий родной сын почтителен к родителям, не всякий…
Безжалостное солнце Африки опалило лицо Антона, волосы его выцвели добела, а работа в алмазных копях закалила физически. Это был высокий, плечистый человек лет тридцати семи. В его глазах так и прыгали чертики; неистощимое остроумие, непринужденность в разговорах, умение держать себя, захватывающие рассказы о Южной Африке довольно скоро сделали Антона «своим» в кругу сановитых знакомых старшего Клеменса и его клиентуры. Все видели в этом белокуром великане доподлинного представителя «нордической расы».
Вскоре Антон освоился с делами и операциями фирмы и при случае заменял ее главу.
Глава шестая.
ЗНАКОМСТВО В ПОЕЗДЕ
1
Летом 1934 года Петер Клеменс ехал в Швейцарию по делам фирмы. В двухместном купе, куда Клеменс вошел за несколько минут до отхода поезда, уже расположился пассажир. Небольшого роста, с частой сеткой морщин на узком лице, длинным и острым носом и прилизанными редкими волосами неопределенного цвета, он производил впечатление очень пожилого человека, если бы не молодые, задорно блестевшие глаза. На нем была форма железнодорожного служащего. Вещи он успел аккуратно разложить в сетки. На столе стояла пивная кружка затейливой работы.
Уже через несколько минут после отхода поезда спутник Клеменса сообщил ему, что зовут его Иоганном Шлюстером, работает он главным референтом министра путей сообщения и едет в командировку в Берн.
