Станислав Мыслиньский - Над Припятью
В партизанских отрядах Армии Крайовой, где люди не знали истинных целей борьбы, с каждым днем росла активность рядовых бойцов, которые рвались в бой с фашистами, хотя приказы главного командования Армии Крайовой все еще были сдерживающими. Нелегко уже было остановить боевой порыв тех, для кого борьба давно стала смыслом жизни и которых так долго заставляли ждать, сдерживая приказами конспиративных центров. А о том, что и эти приказы, и более поздние действия эмигрантского руководства били по самым жизненным интересам польского народа, а следовательно, и интересам тех преданных родине партизан Армии Крайовой, они узнали позже…
* * *Командир 27-й Волынской пехотной дивизии Армии Крайовой, получив от капитана Жеготы отчет о ходе переговоров с советским командованием, немедленно приступил к выполнению задачи.
19-20 марта ударом батальонов «Треск» и «Седой», поддержанных огнем советского артдивизиона, были заняты железнодорожная станция и местность Тужиск на реке Турья. Было взято много оружия и боеприпасов.
После успешного боя настроение у бойцов дивизии было приподнятое. Радовались победе над противником, имеющим во много раз больше сил. Спустя два дня усиленный батальон «Гзымс» начал бои за Туропин, ибо захват этого населенного пункта позволял прервать железнодорожное сообщение между Ковелём и Владимиром.
А между тем последствия первого значительного успеха партизанской дивизии Армии Крайовой, достигнутого во взаимодействии с фронтовыми частями Советской Армии, оказались более серьезными, чем предполагалось первоначально.
Штаб дивизии передал главному командованию Армии Крайовой донесение о боях, которые в значительной мере мобилизовали людей на борьбу с оккупантами. Командование дивизии уверяло, что совместно с советскими частями можно успешно бить врага, не подвергая себя значительным потерям.
20 марта вечером Лондонское радио передало об этом специальное сообщение: «Наши отряды на Волыни, взаимодействуя с советскими частями, овладели населенным пунктом Тужиск».
Но речь шла не только о военных действиях, в результате которых был взят какой-то населенный пункт. События имели более значительный, политический, смысл. Это послужило сигналом бдительной гитлеровской разведке, которая активизировала свои действия.
* * *Поздним вечером генерал-полковник Вальтер Модель возвращался в свою полевую штаб-квартиру.
Штаб командующего 9-й гитлеровской армией размещался в помещении бывшей сельской школы. Уже многие месяцы здесь не слышно было детских голосов и школьного звонка. Это было давно…
С третьей декады июня 1941 года помещение школы несколько раз меняло хозяев: вначале здесь размещался штаб гитлеровской дивизии, потом полицейский участок, на какое-то время им завладел отряд вермахта, занимали его и советские партизаны, и немецкая полиция… Так было до первых дней марта 1944 года. Тогда-то адъютант Моделя счел, что после трудных боев этот дом, расположенный на краю сожженной деревеньки, рядом с лесным массивом, имеет все условия, чтобы стать временной штаб-квартирой командующего армией. Майор Ганс Петер, уже год исполнявший свои функции, наверняка не ожидал, какой сюрприз он преподнесет своему шефу.
Модель был тогда смертельно уставшим. Однако он не признавался, что не менее, чем усталость, его мучило нервное истощение.
С января группа армий «Юг» потерпела позорные поражения: под Житомиром, Бердичевом, Корсунь-Шевченковским, Луцком, Никополем, Кривым Рогом… А поскольку 9-я армия генерала Моделя входила в состав этой группы, ей тоже порядочно досталось от советских войск. От этой армии, насчитывавшей тогда 23 дивизии, уцелели лишь жалкие остатки, которые следовало пополнить или переформировать. Следовательно, имелись причины, по которым генерал Модель чувствовал себя не в своей тарелке.
В квартиру прибыли поздно ночью. Комнатка, скромно обставленная, но хорошо натопленная, понравилась генералу. После ужина Модель крепко заснул. На другой день, выглянув в окно и осмотрев все вокруг, он вдруг что-то припомнил. Несомненно, этот пейзаж был ему знаком: когда-то он уже бывал здесь, правда недолго.
И вот проходила третья неделя с того памятного утра, а Моделем все еще владели смешанные чувства: горечь воспоминания о днях славы, сомнения, временами бессильный гнев, страх. Возможно, из-за этого он мало бывал в помещении, трясся в бронированном автомобиле по разбитым волынским дорогам, заезжал в штабы дивизии, откуда направлялся на позиции, ходил по солдатским окопам, наполненным водой, заглядывал в первые эшелоны и в тыловые подразделения, причем тогда, когда их командование меньше всего этого ожидало. Почти регулярно после таких посещений кого-нибудь понижали в должности и отдавали под полевой суд… Этот худой и седеющий, с обветренным лицом генерал был все более неприступным и несдержанным. Он ни за что отчитывал офицеров, а нередко и генералов, не считаясь со званиями и постами подчиненных. Модель отличался агрессивностью. Это особенно чувствовали офицеры штаба армии, но и в дивизиях шептали, что «старик бесится»… Его боялись и старались не показываться ему на глаза.
Что же вызвало такое необычное нервное расстройство, которое обнаружилось в марте 1944 года у командующего 9-й армией?
Очевидно, этот 53-летний генерал имел причины для подавленного состояния, и притом весьма существенные. Его самопожертвование, труд и усилия многих лет верной службы Гитлеру просто пропали даром. Ведь за неполные два года он опять очутился на том же месте, откуда двинулся на завоевания и победы. Мало того, Модель был теперь опытным штабистом и стратегом. Но, находясь на этой разрушенной волынской земле, он предчувствовал, что и здесь его пребывание продлится недолго. Эти пессимистические предчувствия генерала порождались конкретными причинами, в которых не было недостатка. Сегодня, например, во время аудиенции у командующего группой армий «Юг» он не получил успокоения, напротив…
Фельдмаршал Эрих фон Манштейн считал целесообразным не только ознакомить подчиненного ему командующего армией с одним документом, поступившим в ставку главного командования вооруженных сил вермахта, но и узнать его мнение по этому вопросу. А речь шла именно о замечаниях к проекту плана оперативного штаба ставки главного командования, касающегося распределения сил в 1944 году между подчиненными ему фронтами {3}.
Модель детально ознакомился с документом, и легкая гримаса искривила его темное лицо. Он вынул монокль и загляделся на стену мощного бункера. Фельдмаршал Манштейн смотрел на него выжидающе. Оба командующих причислялись к старым, испытанным штабникам, поэтому неудивительно, что проект ставки главного командования не мог их удовлетворить. Проект плана предусматривал удержание обороны «Фестунг Еуропа» в таком виде, в каком она находилась в период военных действий предыдущего года. Чем это угрожало немецкому восточному фронту, оба генерала знали, будучи неплохо осведомлены о состоянии сил противника, находившегося на направлении обороны группы армий «Юг». А пока этот план не только предусматривал упорную оборону Европейского континента, но и определял четкие задачи по борьбе с национально-освободительным движением. «Непорядок, — отмечалось в этом документе, — какой возник после начала похода на Советский Союз во многих не немецких районах, следует по возможности обуздать». Далее в документе говорилось о том, что в некоторых «пустых местах» формируются партизанские группы, и хотя некоторые из них, по мнению штаба главного командования, имеют исключительно местное значение, однако в целом существование крупных повстанческих районов… является очень опасным для всей системы руководства военными операциями и поэтому следует это всячески предотвращать, невзирая на обстоятельства».
— В этом последнем случае штабным работникам из ставки главного командования нельзя отказать в правоте, — ворчал Манштейн.
— Я уже давно им предлагал увеличить гарнизоны и душить все в самом зародыше.
— Беспокоились за фронт, где и прежде и теперь войска очень нужны. Мы не можем распылять наши силы, господин фельдмаршал. Занятая нами территория огромна, и если…
— Но и с точки зрения безопасности положение наших армий в тылу становится все более серьезным. — Манштейн прервал начатую Моделей фразу, конец которой заранее предвидел: — Мне доносит генерал-губернатор доктор Франк, что особенно в Люблинском округе ущерб, нанесенный бандами, весьма высок, впрочем, подобная обстановка сложилась всюду. Число взрывов военных объектов, нападений на станции и железнодорожные сооружения с февраля значительно возросло. В данный момент на один день приходится свыше десяти нападений. Некоторые участки, как, например, Лукув, Люблин, нельзя проехать без усиленного конвоя. Другими направлениями можно пользоваться лишь время от времени, так как железнодорожные пути, как правило, взорваны… В районе билгорайских лесов тоже не могут справиться с бандитами. Восточная железная дорога не располагает силами, способными расправиться с советскими и польскими партизанами… Поезда обстреливаются, в течение всего дня под рельсы закладываются мины, в воздух взлетают эшелоны с войсками и техникой, столь необходимой фронту.
