Майкл Уолш - Сыграй ещё раз, Сэм
Как же лучезарно она сияет, думал Ласло, с растущим восхищением внимая ее выступлению. Он с великой гордостью называл ее своей женой, и теперь, в безопасном Лондоне, мог это делать.
— И раз мы оба выжили, — продолжала Ильза, — пришло время стать в полном смысле партнерами. — Она улыбнулась мужу — той улыбкой, что когда-то привлекла его взгляд, а потом пленила сердце. — Так что я имею честь и удовольствие поставить вас в известность, что с этой минуты буду по-настоящему активным участником операции — все, что вы можете говорить при Викторе, можете говорить и при мне.
Сэр Эрнест прочистил горло.
— Хорошо сказано, миссис Ласло… — заметил он. — Но ведь вы, конечно, осознаете чрезвычайную опасность…
— Мы с мужем это уже обсудили. Мы хотим делить все опасности, какие могут нам грозить.
Майор Майлз посмотрел на Виктора:
— Поздравляю, мистер Ласло. С такой храброй и самоотверженной женой вы легко обойдетесь без нашей помощи.
Виктор втайне ликовал. Он знал, что Ильза необыкновенна, но никогда прежде и не подозревал, насколько она прекрасна.
— Джентльмены, — подхватил он, — вы видите, насколько мы с женой привержены нашему делу. Мы оба готовы умереть за то, во что верим, — как и наши товарищи из Чехословакии, участвующие в этом благородном предприятии. — Виктор кивком указал на Яна и Йозефа. — Мы не просим от вас такого же самопожертвования. Мы лишь просим, чтобы в нужный час вы были с нами, так же верно, как мы с вами сейчас.
Ильза поднялась.
— Надеюсь, джентльмены великодушно извинят меня. Мне нужно повидать одного очень важного человека. Которого я не видела очень давно.
Повисло короткое молчание, нарушенное майором Майлзом:
— Надеюсь, мадам, вы простите меня, если я спрошу, кто бы это мог быть?
— В чем дело, сэр Гарольд? — спросила Ильза. — Вы не доверяете мне?
— Ни в коей мере. Но в подобной операции следует сохранять высочайший уровень секретности. Поэтому с большим сожалением я должен спросить вас, с кем…
— Я собираюсь навестить мою мать, — просто ответила Ильза. — Надеюсь, джентльмены, вы не против. Я не видела ее и не говорила с ней два года. Не сомневаюсь, вы согласитесь, что мне давно пора у нее побывать.
Трое из присутствующих знали, кто такая мать Ильзы и что она претерпела от рук их врага.
— Окажите мне честь, позвольте лично сопроводить вас к этой замечательной леди, — заметно смягчился майор Майлз.
— Это очень мило с вашей стороны, сэр Гарольд, — сказала Ильза, — но я уверена, что и сама спокойно доберусь.
Она взяла пальто из рук миссис Бантон и вышла на улицу. Мимо проезжало такси. Ильза остановила его, назвала шоферу адрес и забралась на сиденье.
Глава пятая
В такси Ильза Лунд погрузилась в раздумья. Невольно вздохнула, и ее затопило успокоение. В первый раз за много месяцев она одна и в безопасности. И то ли целую жизнь назад, то ли вчера она простилась с родителями на крыльце родного дома в Осло, осенью 1938 года отправляясь в Париж изучать языки в Сорбонне. Кто бы мог подумать, что мир, который она оставляет, исчезнет так скоро? Или что застенчивая наивная студентка, собравшаяся отплыть во Францию, тоже исчезнет, уступив место решительной искушенной женщине, которая едет теперь по Лондону? Да никто, и меньше всего — она сама.
Ильза машинально потянулась через сиденье, чтобы взять руку Виктора, и на миг удивилась, обнаружив пустоту.
Прирожденный лингвист, Ильза Лунд изучала славянские языки, специализируясь в русском. Отец поощрял ее.
— Ильза, — говорил он, — нам, скандинавам, не приходится ожидать, что европейцы будут учить наши языки, так что придется нам изучать иностранные.
Ильза с головой погрузилась в учебу, презрев ночную жизнь на Сен-Мишель[14] ради упорного штудирования русской грамматики, а в награду — ради способности читать Толстого в оригинале. Повеселиться будет время и потом, говорила она себе. Пропасть времени.
Потом, 1 мая 1939 года, она встретила Виктора Ласло.
— Приоденься, Ильза, — сказала ее лучшая подруга Анжелик Кассель, ныряя в Ильзин шкаф, вынимая лучшее платье и бросая его Ильзе, корпевшей над учебником. — Нельзя вечно сидеть в комнате и учиться. Хочешь умереть старой девой?
— Но у меня экзамен, — запротестовала Ильза.
Анжелик сжала губы и пренебрежительно сделала «пф!».
— Чушь! — сказала она. — Ты уже говоришь по-русски лучше самого Сталина. Чего тебе еще надо? Пошли! Я хочу тебя кое с кем познакомить.
Ильза навсегда запомнила адрес: бульвар Сен-Жермен, 150. По дороге она зашла на блошиный рынок, что тянулся по обеим сторонам рю дю Сен, и купила свежего сыра и бутылку бордо в подарок. Она позвонила в квартиру, и дверь открыл самый сногсшибательный мужчина на свете. Он приветствовал ее с европейской учтивостью на безупречном французском.
— Мадемуазель Ильза Лунд, полагаю? — спросил он, целуя ей руку. — Меня зовут Виктор Ласло. — Их взгляды встретились. — Мадемуазель Кассель говорила, что вы самая красивая девушка в Париже. Она солгала. Вы — самая красивая женщина во всей Европе.
Ильза была потрясена. Весь Париж знал Виктора Ласло, чешского патриота, который до самого мюнхенского пакта 1938 года в своей ежедневной газете «Право» так последовательно осуждал любые компромиссы с нацистами. Ласло бесстрашно выставлял напоказ свидетельства фашистских зверств, удвоив старания после передачи Германии Судетов. Когда 15 марта 1939 года Гитлер аннексировал Богемию и Моравию, Ласло объявили в розыск. На время он ушел в подполье, продолжая издавать газету. Когда это стало слишком опасно, он бежал в Париж, где примкнул к чешскому правительству в изгнании и продолжил борьбу.
С той самой минуты они были практически неразлучны. Виктор влюбился не только в ее красоту, но и в ее ум и силу; он увидел в ней соратника для своего великого похода. Для Ильзы же Ласло открыл прекрасный мир знаний, мыслей и идеалов, и она преклонялась перед Виктором, обожала его, считала, что любит его. Вдвоем они напряженно работали — не ради себя, а ради всех порабощенных европейских народов.
Покоренная его беззаветным служением, в июне 1939-го Ильза Лунд втайне вышла за Виктора Ласло. Об этом браке не знали даже самые близкие друзья.
В июле, несмотря на ее протесты, Виктор вернулся на родину, чтобы продолжить сражение с врагом. Ильза говорила, что это слишком опасно, однако Ласло не поддавался:
— Мне надо ехать, Ильза. Как могу я просить других делать то, чего не делаю сам?
Но гестапо уже поджидало его в Праге; через несколько дней после приезда его арестовали и отправили в Маутхаузен — концлагерь на территории оккупированной Австрии. Вскоре разнеслась весть, что Виктор умер — застрелен при попытке к бегству.
Ильза впала в тоску. Одно время собиралась вернуться в Осло, но передумала. Виктор хотел бы, чтобы она осталась и продолжила работу. Кроме того, краткий опыт Подполья привил ей вкус к играм, в которые играют мужчины, и ей это нравилось. Даже когда стало невозможно игнорировать слухи о войне, когда от гитлеровского бряцания оружием задрожала земля от Варшавы до Парижа, Ильза оставалась во Франции. И когда в сентябре 1939-го вермахт вошел в Польшу, Ильза поняла, что сделала верный выбор.
О семье она не беспокоилась. Маленькой Скандинавии ничто не угрожало. Кроме шведской железной руды, в Скандинавии не было ничего желанного или необходимого немцам. Письма из дома не давали поводов для тревог. Но в апреле 1940-го немцы захватили Норвегию. Король бежал в Лондон, письма из дома внезапно перестали приходить. Новые вести от матери появились через месяц, и они были поистине ужасны: отца нет в живых.
Такси, виляя по дождливым петляющим улицам, направлялось на северо-восток, Ильза смотрела, как мелькает город за окном. Внушительные серые лондонские здания обступали улицу, словно потомки Стоунхенджа: молчаливые, властные и весьма грозные. В этот день они отвечали ее настроению.
Лондон ничуть не походит ни на Осло, ни на Париж, размышляла Ильза. Ее родной город невелик и холмист, громоздится над морем, будто вот-вот забросит в волны рыбацкий невод. Дома в Осло меньше лондонских, не стоят шеренгами, и вообще уютнее. Узкие, островерхие, деревянные. Коротким летом их увивает зелень, яркие цветы особенно милы своей недолговечностью; долгой темной зимой эти дома, плотно законопаченные, обещают тепло и уют. Париж безмятежно раскинулся по берегам Сены, включив реку в собственный замысел, точно не Бог, а человек на радость парижанам пустил сюда воду. Осло с восторгом дает господствовать природе, Париж с удовольствием позволяет природе соучаствовать.
Темза для Лондона — жизненно важная дорога к морю, но реку можно не видеть целыми днями, если не работаешь в доках и не заседаешь в парламенте. Здания величественнее и менее изящны, чем парижские, а горожане движутся целеустремленнее. Дождливая погода и прокопченные туманы нередко стирают солнце, но Лондон предпочитает игнорировать стихии — не приспосабливается к ним, не лебезит. Занятие Лондона — не коммерция, но власть, и сохранению этой власти страна отдает все силы в нынешней войне. Понимает ли Гитлер, какого могучего противника получил в лице Британии? Вряд ли, считала Ильза.
