Владимир Михановский - Прыжок над бездной
Бойцы, сломав строй, окружили их, наблюдая за ходом рукопашной.
Лепешкин шутя увертывался от кряжистого партнера. Красноармеец раскраснелся, на лице его выступил пот. Через несколько минут он уже дышал тяжело, как загнанная лошадь. Лепешкин медлил, не переходя к решительным действиям, и своим поведением только подзадоривал противника. Наконец они схватились вплотную.
– Каюк, – произнес кто-то из зрителей.
Боец оторвал Лепешкина от земли и с силой опустил вниз, стараясь припечатать его лопатками к траве.
– Неплохо для первого раза, – неожиданно спокойно пробормотал сквозь зубы инструктор и вдруг быстрым, словно ящерица, движением вывернулся. Одновременно правой ногой он сделал подсечку, и богатырь, склонившийся над ним, рухнул как подкошенный. Однако сдаваться он не собирался – борьба разгорелась с новой силой. Подставив подножку, боец с силой толкнул в грудь Лепешкина. Развязка казалась неминуемой, но в последний момент Иван схватил противника выше локтя и сделал неуловимо быстрое движение. Боец охнул, а Лепешкин, едва коснувшись вытоптанной сапогами травы, мгновенно выпрямился как пружина. Так повторялось несколько раз.
Чайкин видел, что парашютист измучен.
– Довольно для первого раза? – спросил Александр Христофорович, но боец только яростно помотал головой.
– Все равно я положу его, – прохрипел он. – На обе лопатки!
– Характер есть, остальное приложится, – спокойно, словно на уроке, произнес Лепешкин. Вслед за этим он обхватил могучий торс парня, провел один за другим целый каскад приемов и встал над поверженным противником.
– Вот так, ребята, – сказал инструктор. – Борьба – это целая наука. Надеюсь, вы это поняли.
Рослый красноармеец поднялся и, опустив голову, встал в строй.
– Стыдиться тут нечего, – сказал Лепешкин, обращаясь к нему. – Для новичка ты дрался неплохо. А теперь перейдем ко второй части урока. Цель: отработка приемов вольной борьбы. Ситуация: я безоружный спрыгнул с парашютом. Вы все – в засаде и неожиданно набрасываетесь на меня, чтобы живого захватить в плен. Действуйте!
– Это как же – один против всех? – недоуменно переспросил кто-то из строя.
– Вот именно, – подтвердил Лепешкин.
– И сзади можно заходить?
– Откуда угодно. И вы присоединяйтесь, товарищ Чайкин, – обратился он к Александру Христофоровичу. – Чего в сторонке стоять!
Лепешкин, чуть расставив ноги, огляделся: будущие десантники, перебрасываясь короткими репликами, начали окружать его со всех сторон. Заводилой среди них оказался рослый красноармеец, жаждавший отмщения, хотя ему, судя по всему, крепко досталось. По его негромкой команде все одновременно бросились на Лепешкина. Тот завертелся волчком, отражая нападения со всех сторон. Лепешкин казался заговоренным: одни отскакивали, другие падали, корчась от боли, только он оставался неуязвимым.
– Все! – выкрикнул наконец Чайкин, чтобы перекрыть возгласы сражающихся, и несколько раз хлопнул в ладоши. – Вопрос ясен. Учиться нам и учиться, Иван Арсентьевич. Так?
– Так, – согласился Лепешкин, вытирая вспотевший лоб. Ему сегодня тоже порядком досталось.
Несмотря на то что Лепешкин всю жизнь проработал в цирке и преподаванием не занимался, он оказался талантливым инструктором. Под его руководством будущие десантники успешно осваивали многочисленные премудрости различных видов борьбы, приемы рукопашной схватки. Ежедневные тренировки сделали десантников еще более сильными и ловкими.
Между тем знаменательный день приближался с быстротой, пугающей Чайкина.
Каждый час будущих десантников был насыщен до предела: тренировочные прыжки, общефизическая подготовка, стрельба в цель по неподвижной и бегущей мишеням, плавание, взаимовыручка в бою и многое, многое другое.
Сына Чайкин видел редко: когда вырывался домой, мальчик, как правило, уже спал…
В ночь на второе августа до утра светилось окошко на аэродроме: назавтра предстояла первая выброска военно-воздушного десанта. Собравшиеся в комнате тщательно обсуждали каждую мелочь, которая могла решающим образом повлиять на успех операции.
– Итак, подведены итоги, – сказал начальник Главного управления Воздушного флота, специально приехавший в часть, чтобы наблюдать за ходом операции. Он встал, с хрустом расправил плечи, подошел к крупномасштабной карте, занимавшей всю стену. – Начальный этап. «Фарман-Голиаф» направляется в район высадки с первой группой из шести десантников. Списки уточнены?
Чайкин кивнул.
– Второй этап. Пока «Фарман» возвращается за следующей группой, с аэродрома поднимаются три самолета Р-1, которые транспортируют грузовые контейнеры в заданный район. Тем временем «Фарман» доставляет остальных шестерых – это третий этап. Здесь нам предстоит решить ряд задач, необходимых при планировании и проведении последующих десантных операций.
Все напряженно, чуточку торжественно слушали неторопливую, обстоятельную речь начальника Воздушного флота. Каждый понимал, что волею судьбы присутствует при историческом моменте зарождения нового рода войск – десантных.
– Напомню вкратце основные задачи, которые нам предстоит решить при высадке десанта, – сказал начальник Главного управления Воздушного флота РККА, вглядываясь в карту. – Понимаете, товарищи, мы начинаем на пустом месте, поэтому все данные необходимо тщательно фиксировать. Скорость самолета нам известна, но мы не знаем, с каким минимальным интервалом во времени могут прыгать десантники.
– Чем меньше это время, тем лучше, – вставил Чайкин.
– Само собой, – кивнул начальник. – Но до какой степени мы сумеем его сжать – вот в чем вопрос! Далее, предстоит установить, каков будет разброс парашютистов на земле. Проверить сверху, как десантники умеют маскироваться. Зафиксировать время, необходимое для сбора отряда, а также для того, чтобы разобрать контейнеры с военным грузом. Просуммировав эти минуты и секунды, мы получим время, которое требуется для приведения десанта после приземления в боевую готовность. Александр Христофорович, с какой высоты будут совершаться прыжки?
Чайкин встал.
– Я тут прикидывал так и этак, – начал он, порозовев от волнения. – Советовался с аэродинамиками. В Москву звонил, в Ленинград… Короче, я думаю, что операцию следует осуществлять, так сказать, на трех уровнях.
– Это как? – вскинул брови начальник Главного управления Воздушного флота. Остальные переглянулись.
– Нам нужно побольше опытных данных, а потому предлагаю десант сбрасывать с трех высот, – развивал свою мысль Чайкин. – А именно, первую шестерку я предлагаю выбросить с высоты пятьсот метров, вторую – с высоты в триста метров, а груз с вооружением – со ста пятидесяти.
Командир части удивился:
– Триста метров – не маловато ли?
– Главное сейчас для нас – исследовать экстремальные условия для прыжка, – повернулся к нему Чайкин. – Мне кажется, триста метров – минимальная высота.
– Кроме того, малая высота необходима для точности приземления десанта, – поддержал Александра Христофоровича начальник Воздушного флота. Затем он вновь подошел к карте и произнес: – А теперь вторая половина задачи – боевое задание десанту. В нескольких километрах от точки приземления дислоцируется штаб соседней воинской части. Какие будут предложения?
– Пусть десантники заявятся туда и отметятся, – предложил командир части.
– Это как же отметятся? – уточнил начальник Главного управления Воздушного флота РККА. – Вроде штампа в командировочном удостоверении? Неинтересно, пресно как-то.
– Пусть десантники внезапно налетят и захватят штаб, – предложил Чайкин. – Штабные документы доставят сюда, после мы их вернем.
– Hу, это уж слишком! – возразил командир части. – Переполох поднимется. Заварим кашу – после не расхлебать. Может, предупредить их по телефону?
– Вся соль операции – во внезапности, – холодно произнес начальник Главного управления Воздушного флота. – Я думаю, мы должны поддержать предложение товарища Чайкина. Кстати, заодно проверим, как у соседей штаб охраняется. В общем, действуйте, Александр Христофорович.
…Андрей Михеевич, руководящий бригадой механиков, суетился под брюхом самолета. Чайкин, подходя к самолету, подумал, что за несколько последних лет бригадир механиков заметно сдал – это особенно было видно при беспощадном утреннем свете. Виски Михеича совсем побелели, он все больше сутулился, хотя старался держаться прямо. Вот Крылов – другое дело. Он почти не изменился, только кожанка его потерлась да в плечах чуток раздался. Здесь же топтался Лепешкин, провожая своих питомцев. Боевой задачи он не знал, как не знали ее и десантники. Им должны были сообщить ее уже в кабине самолета. Инструктор по борьбе волновался – как-то покажут себя ребята во время первого десанта?!
