Михаил Вербинский - Зенитные залпы
Побывали у прибористов, дальномерщиков. Акопджанов доложил, что бойцы отделения ПУАЗО хорошо знают свои обязанности и у каждого дальномерщика-стереоскописта глаз наметан. В бою не подведут.
Потом Даховник и Новицкий зашли в орудийный окоп третьего расчета.
— Где бойцы? — спросил Даховник у командира орудия.
— Занимаются в землянке! — отрапортовал Андрей Кулик.
Спустились по ступенькам вниз.
Распахнулась плащ-палатка, закрывавшая вход в землянку, где сидели два бойца. Один из них скороговоркой отдал рапорт:
— Товарищ командир, ефрейтор Синица обучает бойца Трисбаева!
— Что же изучаете? — поинтересовался Даховник,
— Объясняю, как ведется стрельба по самолетам! — выпалил в один дух Синица.
— А вы бы к орудию пошли, там заниматься куда лучше.
— Есть, пойти к орудию! — отчеканил Юрий Синица,; Посмотрев на ученика Синицы — бойца с бронзовым лицом и узкими раскосыми глазами, Даховник спросил:
— Откуда же вы родом?
— Из Казахстана. Абдул Трисбаев!
— Какой номер в расчете?
— Взрывательный.
— Взрывательный? — Даховник усмехнулся, Новицкий скосил взгляд на Синицу. А у того от злости передернулись плечи, лицо наморщилось, и он чуть слышно шепнул в сторону своего ученика:
— Труб…
Абдул понял, почему таким недовольным стал ефрейтор, и исправил свою ошибку)
— Трубочный!
— То-то же, — подтвердил Даховник.
— Когда Даховник и Новицкий вышли из землянки, Синица, глядя на смущенного Трисбаева, зашелся от смеха:
— Эх ты, Взрывательный!
Командир дивизиона и Новицкий медленно шли по огневой позиции, С ними и Андрей Кулик. Остановились.
— Порядка нет никакого в вашем расчете, Младший сержант! Как же это так? А? — строго говорил командир дивизиона.
— А чего доброго ждать, когда в моем подчинении сырой материал, — не моргая ответил Кулик. — Сами посудите: Петухов без году неделя как заряжающим стал. Наводчик Синица только стишки сочиняет, а работать у пушки не научился. А тут еще Ласточкина к нам направили. И мне, Кулику, с такими птицами не спеться.
— У вас же бойцы, а не птичье хозяйство!
— Да, а наш расчет недаром «птичьим» прозвали.
— Выходит, что птице с птицами не спеться? — голос Даховника резкий, недовольный, — А надо бы!
— Трудное это дело… — процедил Кулик.
— Ну а все ж, как сколачивать расчет будем?
— Кто его знает…
— Вы свободны, младший сержант…
— Разрешите иттить?
— Не «иттить», а идти, — поправил его Даховник.
— Привычка, товарищ старший лейтенант. Разрешите иттить?
— Идите!
Кулик с невозмутимым видом медленно шел к орудию.
— Вот какая это птица, — глухо проговорил Новицкий. — Отстраню, не получится из него командира орудия.
— Правильно, — подтвердил Даховник, а затем продолжал: — С младшими командирами нужно чаще проводить занятия, учить их.
— Все это сделаем. Нажмем…
— А где комиссар батареи?
— Политрук Михайлин по заданию политотдела выехал в командировку. Скоро вернется.
— Приедет — пусть крепко берется за дело. Авралов не устраивать. А попотеть всем нужно…
Новицкий остался один. В душе он был рад за своего друга Даховника, но собой был недоволен. Ведь положение во вверенной ему батарее было неутешительным.
Каждый день на огневой позиции проводились тренировки на слаженность расчетов, отделений, взводов. «Третий подводит, — еще раз убеждался Новицкий. — Но кого же назначить командиром орудия?»
…Вечерело. Закончился ужин. Комбат зашел на кухню. Чистившие картошку бойцы сообщили, что повар ушел в третий расчет к своему земляку. Шагая по тропинке, которая огибала огневую, Новицкий увидел двух солдат в курилке. Подошел к ним. Так и есть: два Кулика. Встали навытяжку. Комбат предложил сесть, разрешил курить и сам прикурил папиросу. Спросил:
— О чем толкуете?
— Навчаю земляка, як воюваты треба, — отозвался повар. Он потеребил пальцами бурые жесткие пучки усов, крякнул:
— Э, хлопцы! Орихи исты и то треба умиючи. А то кинешь у рот и зубы можешь поломаты. А вийськове дило — складна справа. А колы ше командирський пост довирилы — в доску розбийся, ночей не спи, а зробы все, як треба.
— Верно, Матвей Петрович, — согласился Новицкий.
— А Андрий наш — нос крючком, пузыри пускав, а дило страдав.
Кулик-младший, наклонив голову, затягивался табачным дымом, молчал. Он понимал, что немало наломал дров, да не соберешь теперь щепок в одно бревно. Придется довольствоваться положением красноармейца.
— Ничего, он еще молодой. Побудет бойцом, поймет службу и свое скажет, — обнадеживающе говорил Новицкий, глядя на мрачное лицо Андрея Кулика.
А Матвей Петрович, щуря серые выцйетшие глаза, обратился к командиру батареи:
— Колы ж мене до зенитки призначите? Давно обицялы.
— Выходит, прощай кулинария? — улыбнулся Новицкий. — Кого же на кухню?
— Так кулинар я доморощенный. А биля пушки ще в фомадянську стояв. Стриляв як! О-го-го!
— Каким номером хотите? — неожиданно для повара спросил Новицкий.
— Та любым. Не пидведу.
— Подумаем, Матвей Петрович, решим. — Новицкий бросил окурок в железную бочку, вкопанную в землю, встал. Поднялись и Кулики.
— Так що можно надиятыся? — не унимался Матвей Петрович, приподняв глаза.
— Да вы, оказывается, человек настойчивый, — заметил Новицкий. — Подумать надо…
Комбат знал, что на третьем орудии была неисправна полуавтоматика, и теперь, проходя мимо орудийного окопа, задержался:
— Орудийный мастер был? — спросил у дежурного в расчете Петухова.
— Так точно! Отремонтировал.
— Проверим.
Возвращаясь в свою землянку, комбат увидел, как обычно, всегда куда-то торопившегося старшину батареи Алексея Конушкина и предложил ему подобрать нового повара.
— А Матвей Петрович? — удивленно спросил старшина.
— Ему дадим другую работу…
Шли дни. Учебные тревоги, объявляемые Новицким, сменялись боевыми, затем снова тренировки. Пот не высыхал на гимнастерках батарейцев. Новицкий забыл о сне, казалось, с ног свалится. «Хотя бы скорее комиссар вернулся», — не раз думал он. И вот вскоре позвонил Манухин и сообщил, что Михайлин прибыл из командировки, находится в полку и вот-вот будет на батарее.
Под вечер заявился Василий Иванович Михайлин. От поездки в тыловой город, на военный завод, где с группой артиллеристов принимали боевую технику, впечатлений уйма. Поделился ими с Новицким и, узнав о новостях батарейных, поспешил к бойцам.
Шагает он своей кавалерийской походкой по огневой и слышит доносящийся шепот: «Чапай приехал». Михайлин знал: это так называют его. То ли потому, что имя и отчество такие, как у знаменитого комдива, то ли, может, находят какое-то сходство во внешности, манерах — трудно сказать. Но слово «Чапай» пристало к нему крепко. Направился к третьему расчету. Сидевшие на лужайке близ своей землянки бойцы вмиг встали. Один из них по всем правилам отрапортовал. Это — Матвей Петрович Кулик. Взгляд Михайлина задержался на нем: сапоги блестят, гимнастерка отутюжена, белоснежный подворотничок — артиллерист!
— Беседу проводите?
— Розповидаю хлопцам, як в громадянську вийну германский литак мы збилы.
— Вот видите, из полевой пушки сбили самолет, — заговорил Михайлин. — А теперь у нас отличные зенитки, дальномеры, приборы. Был я в тыловом городе, товарищи, там наши люди не жалеют сил, чтобы больше дать нам такой техники. И наказывали нам, военным: «Крепче бейте фашистов!» Правильный наказ, а?
— Правильный! — хором грянули голоса.
— А как мы собираемся по тревоге? Как изготовляемся к бою? — политрук укоризненно переводил взгляд с одного бойца на другого.
— Зараз перевиримо, — потеребил усы Матвей Петрович. — Дозвольте, товарищ политрук, команду податы?
— Пожалуйста.
— Внимание! К орудию! — громко прозвучал голос Матвея Петровича (он обычно говорил по-украински, но переходил на русскую речь, когда нужно было подать команду).
Вихрем понеслись бойцы к пушке, заняли свои места, мгновенно подготовились к бою. Командир орудия Кулик, подмигнув артиллеристам, улыбнулся:
— Добре, сынки, добре!
Михайлин одобрительно кивал головой. «Что ж, правильный курс у старого артиллериста», — подумал он.
С легкой руки Михайлина, между вторыми номерами орудийных расчетов — заряжающими началось соревнование на быстроту и выносливость в заряжании орудия.
Этому примеру последовали установщики трубки. Кто лучше, быстрее выполняет свои обязанности — у того учились другие.
Новицкий проводил комплексные тренажи со всей батареей. И когда однажды на огневые приехал Даховник и объявил учебную тревогу, бойцы батареи мгновенно привели боевую технику в готовность. Командир дивизиона выразил свое удовлетворение одним словом: «Молодцы!» А в разговоре с Новицким сказал:
