Николай Гомолко - Лесная крепость
…Над низеньким ивняком то и дело вспархивали птицы — не покинули полюбившееся родное место. А это, кажется, подала голос утка. Так и есть. Вот их целая стайка на воде. Подбить хотя бы одну — была бы добыча. А как? Винтовка бездействует. Может, лук смастерить? Это не так сложно. Матузок он найдет, а за пружину сойдет ивовая ветка. Вот и будет у них хоть какое-то оружие. И конечно, стрелы нужно изготовить. На солнце хорошо их подсушить.
Алесь улыбнулся своим мыслям. Напрасно они горевали! Не пропадут, что-нибудь да придумают!
…Озеро расстилается перед ним во всю ширь, кажется огромным-огромным. Все в гребнях волн, сверкает, переливается на солнце. Нигде не видно ни лодки, ни челна. Раньше в такое время, наверно, и не сосчитать было рыбаков. А сейчас пустынно вокруг: людям не до рыбалки.
Вот бы на снопиках из камыша добраться до берега. Конечно, страшно оказаться один на один с этим огромным озером. Сейчас оно тихое, спокойное, а как налетит ветер, поднимутся волны, зашумят, зарокочут… Только держись!
Глаза дозорного внимательно вглядываются в водный простор. Опасности пока не видно. Враги все силы бросили на болото. Вон куда они добрались — до прибрежной деревни Сорочаны. Там что-то горит. А может, еще и не добрались — может, это пожар от разорвавшейся мины или от снаряда.
Эх, если бы прилетели наши самолеты да сбросили партизанам ящики с патронами, гранатами, автоматами. Ведь патронов не хватает, с каждым днем им все труднее отбиваться от врагов. Однако не видно наших самолетов… Освободить народных мстителей из вражеского кольца могли бы и соседние партизанские соединения, что действуют на Любоньщине. Но здесь нужно ударить по врагу одновременно с фронта и с тыла. А как это сделать в таких сложных условиях? Кабы был Алесь там, среди партизан, обязательно попросился бы у главного командира дядьки Андрея стать связным. Взял бы пакет и гранату, заткнул в карман — и сквозь лесную глухомань пробивался бы через блокадное кольцо! Где полз бы ящерицей, где прятался за деревьями — словом, постарался обойти опасные места, как-то выбраться на волю. И тогда…
В одну из темных ночей загремел бы большой бой. Немцы не успели б прийти в себя, как из «мешка», уже, казалось, туго завязанного, высыпалась и исчезла бы такая желанная для фашистов добыча.
* * *
Тревожно зашуршал камыш, и тотчас выскочил из зарослей запыхавшийся, перепачканный Алесь.
— Вадим Николаевич! Там, понимаете… там. — Он показал рукой назад, в камыши.
— Да говори же! — встревожился учитель. — На гадюку, что ли, напоролся?
— Да нет, какая гадюка! — с досадой перебил Алесь. — Там… Там слышится какой-то непонятный голос.
— Не птица ли?
— Я тоже так думал, но не птица это. Я плывун промерял, шуршал осокой, а там и загукал кто-то. Пойдем посмотрим!
— Ох, испугал же ты меня, парень. Может, тебе почудилось?
— Почудилось! Как бы не так, «почудилось»… Говорю: что-то у коряги зашевелилось и вроде как застонало.
— Даже зашевелилось? Тогда, брат, идем!
Алесь побежал вперед, осторожно раздвигая камыш руками и оглядываясь по сторонам. Вадим Николаевич шел позади. Внезапно до его слуха долетели необычные звуки. То ли плач, то ли еще что…
— Слышите? — прошептал Алесь. — Кто-то стонет.
Учитель наклонился к самому уху мальчика:
— Тише!.. Подожди, я сам посмотрю.
Вадим Николаевич выбрался из камыша и направился прямо на голос. Следом за ним крался Алесь: приказ учителя не смог удержать парнишку на месте. Неужели на их маленьком плывуне люди? Кто они? Много ли?.. Так они миновали мшистую полянку. Вот и берег. Сквозь редкие заросли лозняка просматривается синева озера. И тут совсем близко раздался слабый, жалобный плач ребенка. Еще несколько шагов… Стоп. Что это? У трухлявой коряги лежала неподвижно, широко раскинув руки, молодая женщина в темной одежде, в пестром платочке на голове. Около нее копошилась совсем маленькая девочка, она дергала мать за рукав и жалобно тянула:
— Ма-а-а!.. Ма-а-а!..
Увидев незнакомых людей, девочка испуганно замерла.
Вадим Николаевич наклонился над женщиной, приложил ухо к груди — дыханья не было. Он с трудом оторвал девочку от матери. Она забилась в его руках, заплакала.
— Не бойся, маленькая, не бойся! — говорил учитель. — Лучше бы меня шарахнуло бомбой, чтобы не видеть такое…
Алесь возмущенно перебил:
— Зачем вы так, Вадим Николаевич? Мы должны выжить! Кто же тогда будет воевать с фашистом?
— Да, да, ты прав, Алесь. Прости. Видишь, нервы сдали. Никак не привыкну к горю людскому. Посмотри на нее — совсем кроха… Ведь пропала бы без нас!
Девочка между тем никак не хотела сидеть на руках учителя: всхлипывала, вырывалась изо всех сил. Ей было на вид не больше полутора лет. Одета по-деревенски — в длинную, до пят, полотняную рубашку, с непокрытой головкой, босая. На щеках грязные разводы от слез.
— Не плачь, маленькая, — утешал ее Вадим Николаевич. И все гладил, гладил ее мягкие русые волосы. Но та плакала и тянулась к матери.
Вадим Николаевич передал девочку Алесю, а сам склонился над женщиной, потрогал холодный лоб. Большие рыжие муравьи ползали по лицу и шее женщины. Остекленевшие глаза, казалось, недоумевали, пристально вглядываясь в высокое голубое небо. Кто она? Откуда?.. Теперь не узнать. Ага, вот какая-то тряпица, желтый платок и бутылочка. Видно, для маленькой. Это пригодится. Он осмотрел голову женщины. Она была убита осколком бомбы — молодая совсем еще…
Алесь шмыгнул носом, отвернулся, отошел в сторонку.
Вадим Николаевич позвал его:
— Ты иди отсюда, Алесь, на прогалинку, на солнышко, возьми девочку. А я мать похороню… Пусть земля ей будет пухом.
Алесь, как сумел, обмотал девочку тряпицей и понес ее на поляну. Девочка уже не плакала, а только всхлипывала. Шмыгал носом и Алесь.
День разгорался. Ветер шевелил чубатый камыш, раскачивал тонкие верхушки лозняка. Озеро мельтешило мелкой рябью.
Вдали, на северной стороне, гремели, не умолкали пушки… А скольких же и там хоронили, оплакивали, опуская в сырую землю, и там сейчас вовсю хозяйничала смерть…
У невысокого холмика Алесь остановился. Он поставил девочку на землю, а сам сел рядом.
— Вот и пришли! Ну, успокойся, не плачь. — Алесь заглянул в бледное личико девочки. — Мы с тобой сейчас погуляем. Ну-ка вставай на ножки. Умеешь сама ходить?
Девочка покачнулась и села. Алесь сорвал травинку.
— Видишь, какая хорошая? Хочешь, сорву еще? А может, тебе птичку поймать?
Из чащи камыша вышел Вадим Николаевич.
Алесь похвастался:
— Смотрите, привыкает. Я уже поговорил с ней.
— Думаешь, она может ходить? Ну ставь ее на ножки.
— Ставил. Как же! Да она сразу села. А ну-ка встань, — Алесь подхватил девочку под руки. — Топай ножками, топай, — и отодвинулся в сторону. Девочка молча смотрела на Алеся синими глазами и не двигалась.
— Дода, — прошептала она.
— Что такое Дода? — засмеялся Алесь.
— Это она тебя так называет.
— Вот придумала! Я не Дода, а Алесь.
— Дода! — стояла на своем девочка.
— Перекрестила, ну что ты будешь делать — перекрестила… А как тебя зовут?
Девочка внимательно посмотрела на Алеся, смешно заморгала.
— Ты скажешь, как тебя зовут? — Алесь шутя ткнул пальцем ей в грудь. Девочка крепко ухватилась за палец, покачнулась и… пошла.
— Родная ты моя! — обрадовался учитель. Он взял ее за ручку. — Ты меня не боишься? А ну пойдем к озеру. Я тебя умою. Пойдешь?
Девочка подняла вверх головку и вдруг решительно сказала:
— Тата!
Вадим Николаевич улыбнулся.
— Ну вот, видишь, признала. Так я твой папа. А вот, — показал он на Алеся, — твой Дода.
— Дода! — убежденно повторила девочка.
— Ну, Алесь, теперь попробуй отделаться от этого имени, — засмеялся учитель.
— А как ее зовут, не говорит, вот хитрая.
— Ну, милая, — наклонился Вадим Николаевич к девочке, — пошли к озеру. Пошли!
— Па-ашли! — повторила та неуверенно. И они втроем направились к озеру. Шли медленно, не спеша. Справа от девочки Вадим Николаевич, слева — Алесь. Они внимательно следили за ней.
Оба понимали — и без того сложное положение, в какое они попали, теперь еще больше усложнилось.
Девочка, наступая на колючки, морщилась и всхлипывала.
— Что, больно? — сочувствовал Алесь. — Привыкай, привыкай. Это не большая беда.
Вблизи озеро испугало девочку, она боязливо прижалась к Вадиму Николаевичу.
— Это вода, детка, вода. Вот постой, мы тебя немного ополоснем. И ножки, и ручки, и лицо. И ты у нас будешь красивая-красивая.
— Ка-си-вая, — как эхо, повторила девчушка и улыбнулась. Алесь зачерпнул кепкой воду и подсел к ней поближе. Она испуганно захныкала, потянулась к Вадиму Николаевичу.
