Фрайгер Рут - Вервольф. Осколки коричневой империи
Решения Эйзенхауэра ликвидировать «альпийский централ» и «Рурский котел», а не двигаться на Берлин стали естественной кульминацией его стратегии, ориентированной на безжалостное подавление «Вервольфа». Отказаться от наступления на немецкую столицу было трудно, но тут свою роль сыграла разведка. Она еще в 1943 году фактически дезинформировала командование Союзников, «достав» сведения о том, что нацисты усиленно готовятся к партизанской войне, одним из центров которой станут Альпы. Поразительно, но сами эсэсовцы начали создавать «альпийский централ» только в марте 1945 года, а в 1943 году никто и помыслить не мог о необходимости ведения партизанской войны! Но разведка продолжала доносить, что если срочно не занять Альпы, то там сможет укорениться нацистское подполье, откуда оно перенесет свою деятельность на территорию Германии и сопредельных с ней стран. Вывод, казалось, был очевиден: «Мы должны быть готовыми предпринять активные действия в Южной Германии, чтобы срочно преодолеть любое организованное сопротивление, которое могут оказать остатки вермахта и партизанские отряды».
Опираясь на эти сведения, Эйзенхауэр в середине марта 1945 года решил перенести центр удара с северной Германии на южную. Кроме всего прочего, американцы надеялись получить контроль над Тюрингским промышленным районом — центром по производству стрелкового оружия, которым, как полагали разведчики, снабжались отряды «Вервольфа». Второй целью было уничтожение «альпийского централа». 31 марта генерал Эйзенхауэр сообщал президенту Рузвельту: «Я выражаю надежду, что наши стремительные действия смогут предотвратить возможность контроля нацистскими партизанами любых крупных территорий». Даже после войны он отказывался признать, что совершил ошибку. В своих мемуарах он настаивал на том, что «Вервольф» был реальной угрозой, и только решительные меры не дали ему проявить себя в полную силу.
Советская оккупационная политика
Вполне очевидно, что угроза партизанской войны оказывала существенное влияние и на советскую оккупационную политику. Хотя этот вопрос с точки зрения деятельности «вервольфов» менее изучен, чем оккупационная политика, проводимая западными державами.
Известно, что советское руководство опасалось широкомасштабной партизанской войны в Восточной Пруссии. Подобно западным Союзникам Красная Армия принимала суровые меры по обеспечению безопасности в своей зоне. В отличие от Союзников советское руководство почти сразу же после занятия определенной территории вводило в нее части НКВД, что обеспечивало более успешную борьбу с немецкими партизанами, диверсантами и саботажниками. Казалось бы, что советская оккупационная политика была точной копией политики Союзников. Но наблюдались и существенные отличия. Советская сторона при подавлении нацистского подполья делала ставку не только на силовые методы, но и на поддержку местного населения. Как только «Вервольф» перестал быть реальной угрозой в Восточной Германии, началась идеологическая обработка немецкого населения. Советское руководство делало все возможное, чтобы избавиться от образа оккупантов, заменив его образом освободителей. В целом сразу же меры, осуществляемые Советской военной администрацией Германии (СВАГ), были во многом противоречивыми. Это было обусловлено двумя факторами. Во-первых, после того, как в 1944 году Красная Армия освободила территорию СССР, ей требовалась новая идеологическая установка, которая должна была заменить тему «освобождения Отечества». Нужна была новая мотивация. Во-вторых, достаточно жесткая политика СВАГ делала невозможной любое пассивное, а тем паче активное сопротивление со стороны немецкого населения. К этому всему добавлялось желание многих красноармейцев отомстить немцам за гибель своих родных и близких.
По непроверенным сведениям, в 1945 году Сталин отдал приказ вызвать всеми возможными способами симпатии у немецкого населения. Впрочем, нет никаких доказательств, что этот приказ действительно был отдан. Куда важнее были прежние речи Сталина, в которых он призывал к борьбе с немцами. Именно они определяли психологический настрой красноармейцев, вступивших на территорию Германии. Фактически было невозможно в одно мгновение изменить отношение к немцам, которые еще недавно были самыми ненавистными врагами, а теперь их надо было освобождать от «ига фашизма». Красноармейцы во многих случаях предпочитали действовать, как им рекомендовал в своих стихах яростный германофоб Илья Эренбург — «Убей немца!». Подобные призывы, надолго закрепившиеся в памяти, и жажда личной мести привели к тому, что в Восточной Германии нередко случались эксцессы. Но в отличие от западных зон оккупации они не носили планомерного характера, а были именно эксцессами, с которыми пыталось бороться командование Красной Армии. Служащие тыловых частей были не раз замечены в грабежах и насилии. Естественно, когда речь шла о «вервольфах», то реакция была самой жесткой. Впрочем, советское командование никогда не выделяло «вервольфов» в отдельную организацию, во всех случаях речь шла о «фашистских бандах». Не стоило забывать, что СВАГ смогло справиться с проблемой «Вервольфа» благодаря нескольким факторам. Во-первых, в начале 1945 года было принято решение об ужесточении наказаний за насилие над мирным населением. Менялась вся политика.[8] Советская сторона никогда не говорила о коллективной ответственности немцев, а потому к 1945 году перестала рассматривать их как единого врага. СВАГ раньше западных оккупационных администраций стало налаживать сотрудничество с местными антифашистами, постепенно передавая власть в их руки.
Заключение
Завершая рассказ о деятельности нацистского движения «Вервольф», хотелось бы подвести некоторые итоги. Оценивая партизанское движение «вервольфов», необходимо исходить из того, что само его скоротечное существование в 1944–1945 годах являлось последней попыткой гибнущего Третьего рейха хоть как-то противодействовать наступлению Красной Армии и войск Союзников. Нацистский режим пытался создать некое подобие своей былой мощи. Во многом «Вервольф» продолжал давнишние тенденции, царившие в немецком обществе, когда особый акцент делался на подрастающем поколении — юношах и девушках. Это придало партизанскому характеру «Вервольфа» особую радикальность. На Восточном фронте нацистская партизанская война явила собой кульминацию ожесточенных боевых действий, которые с самого начала велись в Восточной Европе. На Западном фронте ожесточение стало отказом от цивилизованных форм ведения войны, о которых так часто говорили и сами немцы, и Союзники. Это отречение от буквы международных конвенций началось гораздо раньше, когда началась «дикая подводная война» и безудержные бомбардировки, которые никак нельзя было оправдать.
Если мы согласимся с определением Геббельса, которое он дал «вервольфам», то мы увидим, что это было достаточно широкое движение. Министр пропаганды провозглашал, что к «вервольфам» можно отнести любого немца, который совершил хотя бы небольшой акт сопротивления. Не суть важно, что это была его собственная инициатива, и он не был членом организованной группы. В любом случае этот немец считался «вервольфом». В тексте книги приведено множество примеров того, как франктриеры из числа гражданских лиц обстреливали отряды Союзников. Они отнюдь не входили в состав отрядов вермахта или СС, которые имели своей целью подрывную деятельность в тылу противника. Они не входили даже в состав так называемых «саботажных команд». Это была личная инициатива. Именно личная инициатива двигала некоторыми «народными мстителями», которые расправлялись с капитулянтами и «предателями Германии». Организованный характер диверсии «вервольфов» носили только в советском тылу. В частности, организованными были массовые отравления еды и алкоголя. Этот проект курировал лично Прюцман. Есть масса сомнений, что эти меры могли остановить наступление Красной Армии и Союзников. Движение «Вервольф» должно было стать некой декларацией непокорности немцев. Точное количество жертв «вервольфов» до сих пор неизвестно, но, вне всякого сомнения, счет идет на тысячи человек. К этим людям присоединились сотни жертв из числа мирного населения, которые были убиты в отместку за диверсии «Вервольфа» (достаточно вспомнить Аусзигский погром в июле 1945 года). Многие исследователи говорят о 5–6 тысячах погибших в результате вылазок «вервольфов», однако мне кажется, что эта цифра несколько выше, так как нацистское партизанское движение стало отправной точкой для многих европейских террористических организаций правого толка.
Что касается географии деятельности «Вервольфа», то нет сомнения, что в 1945 году наиболее горячими точками стали давние «цитадели» НСДАП: тюрингские леса, Люнебургская пустошь, юго-западная Саксония, Мазурия и т. д. Можно выделить некоторые другие области, не приспособленные в силу ландшафта для активной партизанской войны, но где нацисты также давно пользовались политической поддержкой (Фризское побережье и т. д). Эти районы являлись очагами нацистского подполья, которое с разной степенью удачности противодействовало Союзникам. С другой стороны, не стоило забывать, что «вервольфы» проявили небывалую активность в Рейнланде, где было убито пять из семи обер-бургомистров, назначенных Союзниками. Местное гражданское население никогда не проявляло повышенной враждебности в отношении к Союзникам, но убийства «предателей», перешедших на сторону западных держав здесь были само собой разумеющимися явлениями. Между тем организация вооруженных засад чаще происходила в Центральной и Восточной Германии. К сожалению, чувствуется недостаток исторических источников, которые бы позволили сделать однозначные выводы о том, что нацистское руководство планировало политический успех «Вервольфа». До нас дошли лишь документы, которые показывают, что восприятие партизанской войны было очень противоречивым. Спорно, что руководство Третьего рейха намеревалось сделать акцент на отдельных группах населения или превратить отдельные районы Западной и Центральной Германии в «горячие точки». Скорее всего, центры активности «Вервольфа» были продиктованы не политическими причинами, а множеством субъективных факторов: ландшафтом местности, направлением удара наступающих войск Красной Армии и Союзников и т. д. То есть Зауэрланд, тюрингские леса, Гарц и Альпы стали центрами повышенной активности «Вервольфа» независимо от политической воли нацистского руководства. В случае со Шлезвиг-Гольштейном превалирующую роль играло массовое отступление немецких войск, а вовсе не готовность местного населения оказывать сопротивление «захватчикам». Провал инициатив нацистского руководства наиболее ярко показывает случай с попыткой превращения Восточной Баварии, покрытой лесами, в один из центров партизанского сопротивления. Провалом закончилась попытка создания массового движения в Рейнланде — там дальше ночных расправ дело не пошло. Оба этих проекта определялись исключительно географическими и военными факторами, но не принимали в расчет настроения местного населения. А ведь именно католическое большинство этих районов всегда скептически и подозрительно относилось к нацистам. Исключение из этого правила составили лишь Франкония и Восточная Пруссия, где нацистское партийное руководство опиралось на «особые отношения» между населением и партией. В этих «твердынях германского духа» хотя бы с точки зрения идеологии надо было обеспечить массовое сопротивление и широкомасштабную партизанскую войну. Но к услугам «Вервольфа» прибегли слишком поздно. Заявленные задачи по большому счету так и не были выполнены. Стоит еще раз подчеркнуть вопиющие ошибки, допущенные руководством Третьего рейха при создании партизанского движения: отсутствие сильного лидера, недостаток стрелкового оружия, привлечение к организации «Вервольфа» полицейских, которые понятия не имели о партизанской войне. В принципе из фанатичных нацистов можно было построить эффективное подполье, но им никто не объяснил, как это делается, и какие цели они должны преследовать. Каждая структура предпочитала создавать собственных партизан и собственное подполье — «Вервольф» оказался лишним в этой системе. По мере того как росла конкуренция между отдельными структурами, слабее становился возглавляемый Прюцманом «Вервольф». Военные предпочитали использовать его как организацию, которая бы под их руководством осуществляла тактическую разведку в тылу противника. Борман предпочитал, чтобы «вервольфы» осуществляли террор внутри страны и проводили кампанию запугивания «капитулянтов». Геббельс видел в нем лишь пропагандистский повод найти путь к сердцам немецких подростков, в которых он намеревался зажечь огонь истинного «революционного национал-социализма».
