Павел Ермаков - В пограничной полосе (сборник)
— Так… — глухо ответил начальник заставы и осторожно, не поворачиваясь, отошел от двери на три шага. Словно боялся, что из нее кто-то выскочит, а он не заметит этого. Наконец капитан оглянулся, смахнул со лба капли крупного серого пота.
Солдаты удивленно смотрели на своего командира: они еще не понимали ситуацию, они еще не предвидели его решение.
Новиков исподлобья глянул на Макарыча, медленно спросил:
— Значит, говоришь, японцы вас не ожидали?
— Ясное дело, — отозвался дед.
— Значит, надо полагать, контактные мины установить не успели?
— Похоже, так, — после некоторого раздумья ответил Макарыч. — Не помню, чтобы кто-то подрывался.
— Тогда будем открывать, — твердо сказал капитан. — Сержант Самокин!
— Я! — невысокий коренастый пограничник сделал шаг вперед.
— Доставайте веревку.
Сержант развязал вещмешок, вынул моток тонкого пенькового каната.
Новиков решительно подошел к люку, привязал конец к ручке и, разматывая канат, протянул его за каменистый бугор.
— Всем сюда. Укрыться, — приказал он. Пограничники и Макарыч залегли.
— Береженого бог бережет, — сказал капитан и резко дернул за веревку.
Было тихо. Новиков приподнял голову и увидел, что дверь открыта.
* * *Прапорщик Воропаев остался на заставе за старшего. Сидеть в канцелярии было скучно, и он решил обойти «свои владения». Сначала Сергей Иванович заглянул в теплицу, работающую по его проекту от горячего источника. Здесь стоял особый, огородный дух. Радовали глаз алые помидоры, длинные голубоватые огурцы. Два солдата-первогодка в свободное от службы время с удовольствием копались в грядках. Заметив Воропаева, они засмущались, вытянули по швам испачканные землей руки.
— Вольно, — сказал Сергей Иванович, одобрительно кивнул и спросил: — Ну как? Нравится наше хозяйство?
— Так точно, — радостно ответил один из солдат, видимо, он был старшим в их маленькой бригаде. — У нас в колхозе тоже был парник, но ваш аккуратнее.
— То-то… В армии все должно быть аккуратнее.
Воропаев проверил показания приборов, дал распоряжения. Солдаты были смекалистые, понимали с полуслова, и Сергей Иванович еще раз убедился, что не ошибся, выбирая их из числа новобранцев.
Потом Воропаев пошел в баню. Как раз закончила мыться очередная смена. Солдаты растирали полотенцами розовые тела, ухали от удовольствия, оживленно переговаривались. Сергей Иванович усмехнулся, заметив у каждого из них на правом боку тонюсенький шрам. Это было нововведение медицинской службы — во избежание непредвиденных случаев на островные заставы преимущественно направлялся «контингент с вырезанным аппендиксом».
— Как пар? — поинтересовался Воропаев.
— Отличный, товарищ старшина!
В это время дверь в предбанник распахнулась — на пороге стоял дежурный.
— Товарищ прапорщик, сержант Самохин прибыл со срочным поручением от начальника заставы.
— Иду…
Придерживая на бедре элегантную флотскую кобуру с пистолетом, Воропаев побежал к заставе.
Самохин ждал его в канцелярии. По лицу сержанта Сергей Иванович понял: Новиков затеял что-то необычное.
— Докладывайте.
— Начальник заставы приказал скрытно доставить к маяку три катушки телефонного провода, запасные аккумуляторы к фонарям.
— Что там происходит?
— Мы обнаружили ход под скалу. Капитан Новиков решил его обследовать.
— А что, по рации нельзя связь держать?
Сержант замялся, потупился, потом пробормотал:
— Я тоже задал этот вопрос, а начальник заставы сказал, что у меня, наверно, по физике тройка была.
Воропаев хмыкнул, нажал кнопку селектора.
— А тебя зачем послали? — спросил он, отдав соответствующие указания. — Или у вас и на поверхности радиостанция не работает?
— Никак нет, — глядя в сторону, ответил сержант. — Начальник заставы приказал прекратить радиосвязь. Он считает, что на шхуне могут ее перехватывать.
«Ох, чудит Новиков, — раздраженно подумал Сергей Иванович. — Засиделся на острове. Оперативною простора ему не хватает. Решил под землю залезть. Ладно, пусть резвится…»
2
Сначала они пробирались по узкому тоннелю, который полого уходил вниз. Пятна света от электрических фонарей скользили по влажным блестящим стенам. Пахло сыростью и гнилью.
Впереди шел капитан Новиков, за ним увязавшийся, несмотря на все уговоры, дед Макарыч, потом сержант Самохин. Замыкал цепочку связист Голованов. Он нес на плече телефонный аппарат и по ходу разматывал катушку с проводом — это, по мнению начальника заставы, обеспечивало не только связь, но и гарантировало обратный выход на поверхность.
Своды прохода были низкими, приходилось все время нагибаться. Новиков не торопился, внимательно осматривал пространство, лежащее перед ним, и, только убедившись, что ничего подозрительного нет, делал очередной шаг.
Неожиданно кружок света уперся в каменный излом. Начальник заставы пошарил лучом и увидел под ногами черную дыру, к краям которой прилипала металлическая лестница, штопором уходящая в недра земли.
Новиков нашарил под ногой камушек и бросил его в центр провала. Напрягая слух, он старался уловить звук падения. Камень летел вниз, изредка позвякивал, ударяясь о перила. Звон становился все слабее и слабее…
— Что скажешь, Макарыч?
— Надо спускаться, — хрипло ответил дед. — Я так полагаю, прямо под скалу попадем.
Ступени гулко гудели под сапогами. Сколько их было — кто знает? От долгого винтообразного спуска кружилась голова. Один раз они остановились — связист наращивал провод. И тогда в наступившей тишине впервые услышали странный рокот, похожий на глухое рычание.
— Елки-палки, откуда это? — сдавленно прошептал Самохин.
— Скоро выясним, — спокойно ответил Новиков. — Голованов, как у вас дела?
— Все в порядке, товарищ капитан.
И снова начался спуск, томительный до одури. Руки и ноги налились тяжестью. Кроме того, таинственный рокот становился все громче. Эта жуткая неизвестность сковывала движения.
Новиков уже втянулся в ритм ступенек, и когда он очередной раз опустил ступню и почувствовал под ней твердую почву, то сначала даже удивился, но потом понял: это дно колодца.
Начальник заставы дождался, когда спустится вся его команда, глянул на Макарыча. Дед выглядел молодцом — чувствовалась закалка каждодневных подъемов на маяк.
От подножия лестницы отходила вбок маленькая штольня. Когда пограничники прошли ее, то очутились в каком-то огромном темном зале. Новиков водил лучом фонаря в разные стороны, но нигде не было видно никаких признаков свода. Только завеса плотного мрака клубилась там, где кончалась сила света. Веяло влажной прохладой, чувствовалась близость воды.
Рокот звучал совсем рядом. Пограничники по гладкой каменной поверхности пошли на этот звук. Вскоре впереди действительно блеснула вода. Они вышли на небольшую площадку, выбитую в скале. Это было некое подобие пирса.
Новиков приказал направить лучи всех фонарей в одну сторону. И в этом усиленном потоке света он разглядел круглое озерцо, колыхающееся возле стены, из-под которой бурлила волна, вырывались пузырьки воздуха, сопровождавшиеся характерным ревом.
— Лихо, — сказал Макарыч. — Там подводный грот. Во время отлива он открывается, и в пещеру со стороны скалы может войти небольшое судно. Теперь понятно, откуда тот торпедный катер выскочил.
* * *Время тянулось мучительно долго. Они сидели в кромешной темноте. Пульсирующий рык волны усыплял, а в промежутках тишины отчетливо, до звона в ушах, слышалось, как откуда-то сверху капает вода.
«Хуже нет, чем ждать и догонять», — вспомнил Новиков поговорку и неожиданно поразился: если вдуматься, то эта формула — «ждать и догонять» — отражает основную суть деятельности пограничника.
«Догонять» Новикову уже приходилось. Его тогда только назначили замполитом. А на соседней высокогорной заставе служил Лешка Шестоперов — однокурсник, весельчак и балагур, звезда художественной самодеятельности училища. Узнав о таком соседстве, Новиков был нескончаемо счастлив, но встретиться им с Шестоперовым не удалось.
Так уж устроена пограничная служба: никогда не знаешь, когда призовет она тебя, когда потребует отдать все, на что способен. Можно прослужить двадцать пять лет, честно выполняя свой долг, и ни разу не ощутить горячее дыхание погони, нервный озноб схватки, не услышать такой привычный и в то же время невероятный звук выстрела, зная, что стреляют в тебя…
А вот Лешке выпала иная доля, и весь его офицерский стаж составили два месяца и девять дней.
