Василий Клёпов - Тайна Золотой долины. Четверо из России [Издание 1968 г.]
— Устал, Димка? — спросил я.
Он молча кивнул.
Я тоже страшно устал. Болели спина и предплечье, избитые и истерзанные в кровь руки были, как деревянные, и стоило большого труда сжимать ими весло. Поэтому мы выбрали подходящее сухое место на берегу, решив остановиться на ночевку. Солнце еще не зашло, и в Косьцяне светилась какая-то крыша — не то собора, не то кирхи.
Когда мы вытащили на берег лодку, ко мне подошла Белка и шепнула:
— А есть сегодня нечего… Остался лишь малюсенький кусочек хлеба и кусок сыра.
— Да… Что же мы будем есть завтра?
Белка пожала плечами.
— Ты кипяти чай, а мы с Димкой попробуем половить рыбу. Может, повезет…
Мы накопали недалеко от берега больших жирных червей, и я подумал о том, как готовят их китайцы. Может, они едят их просто так? Посолят и едят. Я взял одного прекрасного, жирного, отливающего синим, червя и поднес ко рту. Но тут же бросил в сторону.
Мы уселись на берегу и стали ждать поклевки. Глаза слипались, невозможно было следить за поплавками на вспыхнувшей вечерней зарей воде.
Меня кто-то дернул. Я поднял голову, узнал Белку.
— Много наудил во сне? — со смехом спрашивала она.
Я увидел, что солнце давно село. Димка, скорчившись, спал над удочкой.
Жалкий улов — двух небольших плотичек и окунька — я отдал Белке. И только потянул удочку, чтобы уходить с реки, как у меня что-то забилось на леске. Налим! Ура! Большой налим весом в полкилограмма!
Мы подошли к Дубленой Коже. Он, бедняга, спал до того крепко, что едва удалось разбудить его. У Дубленой Кожи на кукане оказались четыре плотички да два небольших налима…
— Эх, картошечки бы сюда! — со вздохом проговорила Белка, кладя очищенную рыбу в котелок.
— А я знаю, где можно взять картошку…
Не успел я ответить, как Димка растворился в темноте.
Через полчаса, показавшиеся нам вечностью, — мы боялись, что Димку схватят, — он вернулся и выложил из своих карманов полкотелка картошки.
Хорошо поужинав, мы уснули там, где сидели. А на утро пораньше, когда еще только-только различались клубы дыма над Косьцяном, двинулись в путь.
Река продолжала жить своей жизнью. В голубой выси курлыкали журавли, отправляясь, подобно нам, в далекий путь. Белые бабочки то и дело пересекали реку. У отмелей что есть силы верещали кулики. Иногда над головой поднималась скопа и летела, высматривая добычу.
Река делалась все оживленнее. Носились взад и вперед катера и моторные лодки, и при виде каждой сердца наши замирали. Но никому не было дела до каких-то мальчишек. Мы миновали ответвившийся влево приток и вскоре увидели, что через реку проходит мост. Это и был, наверно, мост по дороге из Бреславля в Познань. По нему нескончаемой вереницей шли автомашины, и единственный полицейский еле успевал пропускать их. Мы въехали под мост и, подгоняемые страхом, быстро удалились от него.
Вечерело. Солнце закатывалось, и в его последних лучах сверкали рыжие волосы Белки. Она сидела на корме, как богиня, и вокруг ее головы вспыхивал нимб.
— Где мы будем ночевать? — оглядывала Белка голые берега.
— Надо еще миновать железнодорожный мост, — сказал я, помня слова Отто. — А там должна быть охрана… Придется подождать сумерек.
Вскоре мы увидели, что река входит в небольшой городок. За ним виднелся мост, изогнутый в виде двух кошек, приготовившихся драться.
— Давай, Димка, грести тише. Пусть немного стемнеет…
Город притаился. Не было видно ни огонька, лишь изредка вспыхивали прямоугольники света — кто-то входил или выходил из дверей. Мы положили весла, и нашу лодку чуть покачивало течением. Изредка слышался лай собак. На берегу какая-то женщина крикнула по-немецки:
— Марта, ты не дашь мне немного соли?
Потом все стихло. Возник еще один прямоугольник света, и тот же голос проговорил:
— Спасибо, Марта… А то завтра я пойду раным-рано…
На нас надвигалась черная громадина моста, мы видели — с края его под мерцающим синим огоньком стоял часовой. Он вглядывался в ночную темь и прислушивался. Прямо под часовым два синих фонарика едва освещали гладь реки.
Откуда-то издалека до нас донесся еле слышный шум самолетов. Он приближался. Мы видели, как беспокойно метался часовой. Подбежав к телефонному аппарату, он что-то начал говорить. Вдруг, наверное, заметив нашу лодку, крикнул:
— Хальт!
В это время рев самолетов сделался невыносимым, и над мостом загрохотали взрывы. Я стал грести сильнее, и едва мы проскочили под каменными арками, как одна бомба попала в мост, и он стал медленно оседать.
А мы удирали, что есть силы, к Варте…
У ФАШИСТСКОГО ВРАЧА
— Проклятье! Довольно, чертов лекарь! — воскликнул он. — По вашему лицу я вижу ясно, что песенка моя спета.
П. Мериме. «Хроника времен Карла IX»Варта встретила нас темью и шорохом волн. Мы повернули вправо и, не знаю куда, гребли, гребли…
— Пить… Дайте пить! — послышалось сзади.
Белка поднялась с кормы и коснулась рукой моей руки.
— Погоди, Вася, я перейду…
Я опустил весла, чтобы дать Нюре перешагнуть через скамейку.
Послышался протяжный Левкин стон и бойкий говорок Белки, успокаивающей его:
— Потерпи, Левка, до утра… Как только рассветает, мы понесем тебя к врачу…
К врачу? К какому еще врачу решила нести Левку Белка? Неужели она не знает, где мы находимся? Я подумал, что Белка просто успокаивает Левку.
— Ой, нога! Нога! — шептал между тем исступленно Левка.
И до того меня мучил этот надрывный шепот, что я пристал к берегу. Мы с Димкой долго бегали, отыскивая мелкие сучочки, пока не набрали их достаточно для костра. Вытащили к огню Левку, и Белка принялась сматывать бинт с ноги. Бедный Левка лежал и молчал. Когда мы увидели его ногу, нам стало страшно. Она была черная. Там, где Левку грызла собака, лоскуты кожи отслаивались и отваливались.
Левка смотрел на нас тоскливым взглядом.
— Придется идти в первый попавшийся город к врачу, — повторила Белка, и я не мог с ней не согласиться.
Мы сидели у костра грустные и потерянные. Изредка по Варте пробегали невидимые пароходики, и тогда волны долго плескались у берегов. От костра еще больше потемнело вокруг, и мы видели только небольшой круг света. Комары бешено кусались, но мы словно не замечали их. Димка, наконец, уснул, приткнувшись к ногам Белки. Левка стонал все чаще.
— Как думаешь, Белка, выздоровеет или нет Левка? — спросил я, заслонившись рукой от дыма.
— Кто знает… Был у нас в госпитале один раненый точно такой же. И сколько его не лечили, он все равно умер…
Нюра побоялась сказать, что мы сами во многом виноваты. Если бы мы были умнее Левки и, не посчитавшись с тем, как он кричал, развязали его ногу…
Чуть рассвело, мы были уже в лодке. Не жалея рук, гребли, гребли До потери сил. Нам встречались пароходы, лодки, но мы на них уже не обращали внимания. Часам к десяти вдали показался город с кирхами и большими домами. Это, наверно, и был Шримм, о котором мне рассказывал Отто.
Мы остановились прямо в городе у одного из маленьких домиков на берегу и, оставив Белку у лодки, отправились с Димкой на поиски врача. Чистые асфальтированные улочки поднимались в гору, и мы шли, внимательно вглядываясь в каждую вывеску на домах.
— Скажите, фрау, где нам найти врача? — обратился я к одной женщине, стоявшей у своего домика.
Она показала куда-то вдаль:
— Вон там живет врач… Господин Зайдель…
Мы нашли дом с табличкой: Wilgelm Saidel, arzt.[111]
Дверь нам открыла заплаканная, в белом фартучке, девушка с длинной черной косой. Наверное, горничная.
— Что вам угодно? — спросила она грустным голосом, в котором слышались какие-то не немецкие интонации.
— Нам врача Зайделя…
— Его нет дома, он будет к одиннадцати часам дня.
— А вы не немка? — спросил я.
Девушка улыбнулась.
— Нет, я югославка… А вы?
— Мы — немцы, — соврал я. — Так скажите доктору Зайделю, что мы принесем к нему больного мальчика к одиннадцати часам…
Часы на ратуше показывали одиннадцать, когда мы доставили к дому Зайделя нашего больного. Доктор Зайдель был хромой, с военной выправкой, в военном костюме, мужчина средних лет. Несмотря на хромоту, он держался бодро, и на его лице, изувеченном огромным шрамом, ничего нельзя было прочесть.
— Несите сюда! — приказал врач, когда мы остановились у дверей.
Мы внесли Левку в прихожую.
— Что с ним? — сухо спросил Зайдель.
— У него очень болит нога, — сказал я.
— А что такое? Давно болит? Кстати, кто будет платить гонорар?
Я и забыл, что нахожусь в Германии, в капиталистической стране, где за каждый шаг надо платить. Мы думали, что больному человеку везде придут на помощь, как у нас в Советском Союзе, а тут врач торгуется, не обращая внимания на больного…
![Василий Клёпов - Тайна Золотой долины [Издание 1958 г.]](/uploads/posts/books/215618/215618.jpg)
