Сборник - Ладога родная (Воспоминания ветеранов Краснознаменной Ладожской флотилии)
Когда нужно, моряки сами помогут погрузить и выгрузить свое суденышко, хотя это и не входит в их обязанности.
Условия труда и отдыха у людей сложные. Сготовить обед не на чем — получают сухой бортовой паек. Спят здесь же, у машины.
Так работают на тендерах.
И радостно, что пример катера старшины Григория Кнурова не исключение. Моторист Леонид Вострецов — бывший механик МТС и рулевой Борис Ильин — кадровый военный моряк, дравшийся на Эзеле и в Кронштадте, работают не хуже. Так же, как Кнуров и Куликов, они участвовали в «монтаже» своего судна, так же борются они за перевыполнение плана перевозок, испытывают и побеждают те же трудности.
Достаточно упоминания имени рулевого Меркулова, молодого беспартийного паренька. Его тендер шел из Ленинграда, вез эвакуированных женщин и детей. В пути на него налетел «мессершмитт», пошел над самой водой и начал бить по безоружным людям из пушек и пулеметов. В результате бандитского налета несколько человек было ранено. Серьезное ранение получил и Меркулов. Но он не покинул свой пост. Он знал: страна доверила ему самое драгоценное — человеческие жизни. Он довел свой тендер до берега Большой земли. Его сразу отправили в госпиталь. Он не хотел ложиться, думал подлечиться на месте. Меркулову объяснили серьезность его положения.
Он вздохнул:
— А вернут меня сюда, на Ладогу, на мой тендер, после поправки?
— Конечно, товарищ…
Потомственный русский морякВсю свою жизнь проработал на море старый матрос Седов. Год за годом водил он пассажирские пароходы из Кронштадта в Ленинград, стоя в рулевой рубке. В 1909 году у Седова родился сын Андрей. С первых лет своего детства он начал привыкать к морю. И естественно, что когда молодой парень подрос, он по примеру отца стал моряком. По путям, сотни раз исхоженным отцом, начал водить суда Андрей Седов.
Может быть, до конца своих дней он остался бы рулевым каботажного плавания. Но Великая Отечественная война превратила Седова в военного моряка. Пароход «Щорс» был переброшен на Ладогу. Вместе с ним пошел и Андрей Седов. В горячие дни боев за Шлиссельбург судно занималось перевозками войск. Однажды в темную ночь пароход сел на мель невдалеке от крепости «Орешек». Немцы уже были в Шлиссельбурге. Когда наутро они увидели потерпевший аварию пароход, заговорила артиллерия. Безоружное и неподвижное судно было подожжено фашистами.
Славные традиции русских моряков были крепко заложены в душе Андрея Седова: последним сошел он с борта гибнувшего судна, переправив на берег всю его команду.
Вскоре опытного рулевого назначили на один из военных транспортов флотилии. Он и здесь показал себя знающим моряком, храбрым и стойким воином.
Тяжелые испытания выпали на его долю, из родного Ораниенбаума приходили вести одна другой горше: умер от голода старик отец, убило снарядом жену Андрея, погибли обе его дочери — шестилетняя Валя и новорожденная Эльза.
Гневом и ненавистью к врагам горит сердце Седова. В свой труд на корабле он вкладывает всю силу душевных переживаний, о которых не всегда можно рассказать словами.
Корабль, на котором служил Седов, работал на малой ладожской трассе. Он находился посреди пути, когда налетели вражеские самолеты. Пулеметчики корабля отбили их яростные атаки, но все же одному самолету удалось положить четыре крупные бомбы у самого борта.
Веер осколков полетел на мостик, в надстройки. Командир корабля и его помощник были убиты наповал. В двух местах перебило штуртрос. В надводной части борта зияло свыше 80 пробоин. Седов стоял на руле. В голову ему впились осколки.
— Можешь вести корабль? — спросил Седова механик.
— Могу… — превозмогая боль, ответил рулевой.
Тут же, в рубке, сделали Седову перевязку. Матросы восстановили штуртрос. И русский моряк Седов повел корабль в порт.
Он выполнил свой долг до конца. Орденом Красного Знамени отмечен его подвиг.
Военврач Нина РыбинаКорабль, на котором вот уже скоро четыре месяца плавает военврач 3-го ранга Нина Петровна Рыбина, в мирные времена совершал рейсы прогулочно-экскурсионного характера. Мягкие диваны, большие окна, нарядная окраска — все это говорит о прежнем назначении корабля.
Диваны нынче пообтерлись, стекла во многих местах заменены фанерой, белая краска уступила место голубовато-серой, под цвет ладожских вод. И пароходик, перевозивший когда-то ленинградских юношей и девушек, желавших провести воскресный день на воде, поближе к природе, превратился в судно военно-медицинского назначения.
Трудная и на первый взгляд неблагодарная роль выпала на долю Рыбиной. После работы в одном из ленинградских госпиталей, где она за время войны стала начальником отделения, на Ладоге ей пришлось взяться за эвакуацию раненых с фронта через озеро.
Много раненых уложено на носилки руками Рыбиной, перенесено под ее контролем на пароходик, выгружено на берег, отправлено в тыл. Как будто несложно все это, но сколько потребовалось энергии, распорядительности от этой двадцатичетырехлетней женщины, чтобы усталые, подчас придирчиво раздраженные, страдающие люди чувствовали себя как можно более покойно!
Рейс следует за рейсом. Часто не приходится и думать о сне, лишь бы успеть между приемом больных почиститься, помыться…
В первые дни навигации погрузка раненых у Нины Петровны занимала до четырех часов, затем это время свелось к полутора часам.
Однажды на озере разыгрался шторм. Корабль не мог подойти к пирсу. Пришлось долго отстаиваться на рейде, а к этому пароход не приспособлен. Раненые изрядно проголодались. Нина Петровна раздобыла продукты, организовала для больных чай с бутербродами. С этого дня питание раненых во время рейса через озеро стало обычаем. Нелегко было организовать это в крохотном камбузе, но сказались настойчивость и инициатива Рыбиной.
Был случай — обычный на войне. Пароход пришел поздно, около часа ночи; разгрузили больных, и вдруг в воздухе появились немецкие бомбардировщики. Свист летящих бомб, разрывы совсем рядом с кораблем.
Нина Петровна на боевом посту — на верхней палубе. Медсестры развертывают пункты первой помощи… У корабельного сигнальщика осколком были оторваны два пальца. Несмотря на бомбежку, Рыбина сделала ему перевязку. Раздались стоны из каюты штурмана, и Рыбина бросилась туда: капитан-лейтенант Семенов лежал на полу, истекая кровью, прижав своим телом дверь. Войти в каюту невозможно было. Рыбина выбежала на палубу и через окно пробралась к раненому. Больших трудов стоило остановить кровь, у штурмана был перелом бедра. Рыбина впрыснула морфий, чтобы умерить боль, ввела противостолбнячную сыворотку. С остальными, легко раненными, управилась помощница Рыбиной медсестра Натархина…
А зенитчики тем временем отстаивали корабль. И отстояли его.
Рыбина уже свыклась с кораблем, морская служба пришлась ей по душе. Крепко полюбили ее краснофлотцы и командиры за энергию, за храбрость и трудолюбие.
— Морячка! — говорят о ней. — Настоящая морячка!
И это звучит как высшая похвала.
Ладога — дорога боевая…
НИКОЛАЙ ТИХОНОВ
Николай Семенович Тихонов — известный советский поэт, переводчик и общественный деятель. В годы Великой Отечественной войны находился в блокированном Ленинграде. Как и все ленинградцы, Н. С. Тихонов постоянно интересовался обстановкой на Ладожском озере, на героической трассе — „Дороге жизни", внимательно следил за боевыми делами Ладожской военной флотилии.
Публикуемая ниже статья была напечатана в газете ЛВФ „За Родину" 3 октября 1942 года.
Ранней весной я летел над Ладогой. Зимняя дорога — «Дорога жизни» — кончалась. Уже были разводья. Уже снег почернел, лед ломался. Кончался героический период зимней Ладоги, уходил под воду тот широкий путь, по которому шел бесконечный поток грузов Ленинграду и фронту. Самолет шел почти бреющим полетом, и стало видно, как среди маленьких сосенок и елок стоят вмерзшие в снег крошечные суденышки. Высота делала их небольшие размеры еще более незаметными. Их было много, и, как антенны, торчали тоненькие мачты в голубом весеннем воздухе.
Но я знал, что это не простая флотилия. Это могучий Ладожский флот с экипажами испытанных моряков. И действительно, наступили дни навигации, и каждое из этих маленьких судов получило свою миссию, свой боевой приказ. На смену воинственному племени дорожников и шоферов пришли отважные моряки. По широкому простору Ладоги устремились всевозможные корабли и кораблики.
Под обстрелом, под бомбежкой перевозили они день за днем пассажиров этого лета: эвакуируемых ленинградцев детей, женщин, перевозили ценные грузы и все, что нужно для обороны великого города.
