Сергей Дышев - Почти живые
Шамиль смотрит мне в глаза.
— Володя, сосредоточься и скажи, где документы? Документы, о которых тебе сказала Ксения Черныш…
Он хватает меня за волосы, боли я не чувствую. Почему он спрашивает меня про документы?
— Куда ты дел документы? Вспомни, в какой папке они были, вспомнил?
Я молчу, хотя мне хочется все вспомнить… Но я ничего не забывал, лицо Сидоренко наплывает передо мной, исчезает, мне безразлично, где документы, зачем они кому-то нужны… Все равно…
— Где документы? Говори, падла, иначе я тебе все выпуклости отрежу!
Он начинает наотмашь хлестать по щекам, приговаривая, что убьет. Мне кажется, что все происходит во сне, не со мной, что стоит признаться — и сон прекратится, я окажусь где-то в другом месте, например, на белом матрасе массажистки, или еще дальше, в снежной России… Ведь не было Таиланда, все — наваждение, мне тяжко, моя воля подорвана, я немощный калека, мне подменили голову. Что случилось, может, я скоро умру, ведь яд, ушедший под кожу, должен действовать… Шамиль кричит и шипит, как удав, он бьет меня, и от этого я трезвею, голова начинает соображать, я вспоминаю и вижу все отчетливо, хоть раз за разом удары становятся все сильнее, я понимаю, что чуть не выдал Сидоренко, меня охватывает страх и одновременно успокоение… Сильный удар любого отправит в небытие…
Жирные волны покрыли мое тело и лицо, теплые, как суп. Но именно вода вернула меня в реальность, я плыл, еле шевеля больными руками, я делал это больше автоматически, чем осознанно. В глотку мне попала вода, я долго кашлял, пока не восстановил дыхание… Страх заполз в мою душу: как долго я колыхался в этих водах без сознания? Видно, небесные силы спасли меня за то, что я выдержал все муки и испытания.
Я лихорадочно поплыл к берегу, который, словно в насмешку, изливался огромными праздничными огнями; небоскребы-исполины глумливо и надменно заглядывали в воду, наблюдая, как там барахтается человеческая букашка, мечтающая выжить…
Но я таки выполз, разгребая болтающиеся на поверхности банки из-под пива, с ног до головы мокрый и грязный, с резким запахом тины и гниения от бултыхания в водах великой реки Чао-Прайя. Обессилевший, как Робинзон Крузо, я тут же рухнул на берег. Ровно через минуту до меня докопались малорослые полисмены в белых портупеечках и нарядных фуражечках. Что-то промяукав, они стали поднимать меня, видно решив, что перед ними пьяная свинья. Я, конечно, тут же встал, дабы не опозорить честь россиянина — хотя это потребовало колоссальных усилий. Блюстители закона произнесли еще несколько «мяу-няу» сочетаний, после чего, видя непрошибаемость утопленника, перешли на английский, но я не успел ответить. Тогда они добросовестно заговорили на немецком.
— Ноу аусвайс! — ответил я, тщательно ощупав карманы. Отсутствовал также бумажник. Но я пока не ощутил размеры трагедии…
Меня заставили поднять руки. Молодчики бесцеремонно стали ощупывать мою сырую одежду. В сверкании праздничного света я отчетливо увидел, как из кармана моих джинсов один из полицейских вытащил целлофановый пакетик размером с сотенную бумажку нового образца. В пакетике почему-то был белый порошок. Тут снова голова стала отказывать, я никак не мог вспомнить, откуда взялась у меня эта дрянь. Тем временем один из блюстителей вскрыл и сыпанул щепотку себе на ладонь, клюнул языком, задумался и энергично сплюнул. Я и второй полисмен с интересом наблюдали за этим экспресс-анализом.
— Кока! — радостно сообщил он.
А вот мне стало совсем хреново. «Эх, какие же негодяи: не утопить, так подставить!»
Я увидел, что рука одного из парней потянулась к наручникам на поясе, а второго — к кобуре. Видно, это они давно отрепетировали. Надо было решаться: на болотной каторге с крокодилами мне не выжить… Двумя руками я сильно толкнул обоих, они незамедлительно покатились вниз, к воде, как маленькие аккуратные бревнышки. Вращаясь, они отчаянно палили из огромных револьверов.
А я опять убежал. Это стало моим хобби… Я перевернул несколько прилавков, которые не давали мне разогнаться, сделал несколько крюков, потом в грязной подворотне выжал майку и пошел искать свое счастье. Я тщательно избегал шумных магистралей, в последние секунды уходил от фар шныряющих полицай-машин, и только к утру, используя метод опроса местных жителей, добрался до своего отеля. Девушки из персонала выдержанно не отреагировали на мой странный вид. Я же, увидев себя в зеркале, не смог сдержать чувств: моя морда напоминала недоваренную свеклу — красноватая и с полосами…
Я перерыл свою сумку, тщетно пытаясь найти свой загранпаспорт — прекрасно ведь помнил, что брал его с собой. У меня осталось десять долларов, я их нашел в «батнике» — кошельке для батов, местной валюты.
Последнюю ночь, отведенную мне в Бангкоке, я провел как бог, вымывшись в душе, простирнув джинсы и футболку. Я растянулся на чистой простыне, включил на среднюю мощность кондиционер и уснул, справедливо полагая, что все ужасные неприятности, связанные с ограблением, потерей документов, лучше оставить на завтра.
Сон мой был спокойным и счастливым, как у сытого младенца.
Утром одна из стандартных девушек отеля сказала мне, что без документов я — никто и о поездке в Паттайю не может быть и речи. Мне посоветовали обратиться в российское посольство. Последними десятью долларами я расплатился за виски, подхватил сумку — и стал свободным, как птица какаду.
Впрочем, я тут же вернулся, попросил разрешения воспользоваться телефоном. На меня уже смотрели как на бомжа. Без денег падаешь так стремительно, что аж в ушах свистит.
Посольский голос, так толком и не вникнув в суть моей беды, ответил, что сегодня прием у короля, поэтому ни о какой встрече не может быть и речи. А потом посол уезжает в отпуск. Мне посоветовали позвонить в понедельник, предупредив, что денег на билет, даже в долг, выделить не смогут, так как некоторые наши граждане в подобной ситуации уже несколько раз обманули, не возвратив деньги.
И я отправился, что называется, куда глаза глядят.
Ноги вывели меня к заведению «Lady’s Massage». Хозяин-немец приветствовал меня. Он по-прежнему сидел за конторкой и, возможно, узнал меня. Все же я отличался колоритностью. На подиуме Пат не было. Я спросил, где она.
— Занята, — сказал немец. — Но у нас есть и другие красивые девушки.
Пат появилась через час. Она вышла из коридора в ярко-красном халате с драконами.
— Ты хочешь массаж? — спросила она деловито.
— Нет. У меня и денег нет на это. — И я рассказал свою печальную историю.
Глаза у Пат округлились, приобретя европеидную форму.
— И никто не может помочь тебе?
— Никто… — ответил я, понимая, что молчаливо взываю о помощи. — Надо зарабатывать деньги. Я пришел, чтобы просто тебя увидеть. Ты — единственный человек, которого я знаю в этом городе. А теперь пойду…
— Подожди!
Пат подошла к хозяину, что-то долго ему говорила. Я видел, что немец недоволен.
— Well, — наконец сказал он и махнул рукой.
Пат исчезла, я пошел к дверям, а она уже прошла с другого входа, переодевшись в майку и джинсы и смыв грим с лица.
Мы сели на автобус и поехали к ней домой. Жила она на окраине Бангкока на втором этаже ветхого двухэтажного дома.
Старик-отец лег спать, а мы с Пат остались на кухне.
— Мне надо срочно найти хоть какую работу… Я готов класть кирпичи, рыть канавы и окопы, мыть слонов, кормить крокодилов, выпасать питонов…
Пат зевнула и предложила лечь спать. Мы прошли во вторую комнатушку, она включила ночник. Я осмотрелся. На стенах висели маленькие коврики — салфетки, на черном фоне были изображены дворцы с многослойными островерхими конусами, пагоды, чудовища с львиными головами и человеческими пальцами на лапах, на которых ползали крошечные лошади, запряженные в кареты и колесницы, пузатенькие человечки с саблями и прочая тварь. Все это напоминало незабвенного Иеронима Босха. Тут же стоял низенький стол из темного дерева, стульчики-пуфики. Я похвалил убранство.
Я покорно лег, глаза у меня жутко слипались. Сквозь дрему я слышал, как ворочалась Пат. Потом я почувствовал ее дыхание, молочный запах волос, прикосновение маленьких рук. Сон как рукой сняло, мы бросились друг к другу…
Утром Пат встала раньше всех, причесалась, заплела косу, надела смешной желтый халатик и пошла готовить завтрак.
— Тебе когда на работу?
— К обеду. Но мы сейчас пойдем к мистеру Уилкинсу, может быть, он чем-то поможет. У него есть кое-какие знакомства.
— Это кто?
— Мой хозяин. Сэр Артур Уилкинс.
Сэр Артур Уилкинс, как выяснилось, оказался Андреем Вилкиным советского пошиба.
— Тебя, конечно, не устроит работа грузчика, — сказал он мне, когда выяснилось, что мы соотечественники. — Десять лет будешь вкалывать на свой билет, а когда соберешь сумму, у тебя уже здесь будет не меньше десяти детей! — Вилкин рассмеялся от собственной шутки.
