Петр Андреев - Военные воспоминания
Однажды я часа на два задержался в городе. Капитан Федько уже думал, что я где-то попал под мину или снаряд и по возвращении, ради порядка, сильно поругал меня. Пехота в тот день заняла оборону по берегу восточной протоки Одера. Майор Грязнов оставался в центре города, в штабе дивизиона, а помощнику командира взвода разведки ст. сержанту Митягову было приказано оборудовать наблюдательный пункт на западной окраине. Кроме Митягова и меня, в группе было два разведчика, сержант Елкин и один солдат-связист. Тянули проводную связь. Шли не торопясь. Рассматривали дома. Заходили в разбитые и целые, но пустые магазины. В одном таком совершенно пустом помещении, вроде магазина, у задней стены на скамейке лежал мужчина в гражданской одежде. Наверное, спал. Все случилось внезапно. Впереди всех оказался командир отделения связи сержант Елкин с автоматом в руках. Он никогда с ним не расставался, и тот всегда был снят у него с предохранителя. Никто из нас даже слова сказать не успел, как Елкин прошил лежащего автоматной очередью…
В городе противник оставил нам очень много трофеев. Некоторые из них наводят на размышления. Тогда тоже было много разговоров о трофеях, и цифры назывались саамы разные, но вот данные архива МО СССР (ф.418 от 10709 д.94.пл. 148, 153): «В боях за город было убито и ранено около 1500 немецких солдат и офицеров, 246 взято в плен. На заводах и в ремонтных мастерских находилось много бронетанковой техники, которую противник не успел переправить за Одер. Части дивизии захватили 21 исправный и 336 неисправных танков, 53 бронетранспортера, 30 исправных и 53 неисправных бронеавтомашины, 84 орудия, склады с боеприпасами и фуражом. В районе станции гвардейцы обнаружили несколько наших танков КВ и около 4500 пулеметов «Максим», 4800 противотанковых ружей Дегтярева».
Дивизия перешла к обороне по левому (?) берегу Одера. Наш дивизион стоял в городе. Немцы не ближе 3 километров. Живем относительно мирно, приводим себя в порядок. Даже расписание по повышению боевой и политической подготовке имеется. Провели партийное собрание. Выбрали секретаря партийной организации. Наш парторг погиб как раз на том мосту у завода, где я прошел благополучно. Это уже второй парторг за полгода.
Но недолго отдыхали солдаты. Да и отдыхом это можно назвать с большой натяжкой. Вскоре началась подготовка к форсированию Одера. В первых числах апреля провели дивизионные учения с боевыми стрельбами. В подразделениях (это в артиллерии) в строю в это время было менее 50% списочного состава. Караульную службу несли даже младше командиры. Такое же положение было только в 41-42 годах. Командование, видимо, берегло кадры для будущих войн. Молодежь 1926 года рождения воевала уже с 1943 года, а 1927 года рождения так на фронт и не пришла. Пополнение шло только за счет выздоровевших раненых. Были случаи, когда пополнение дивизиям давалось отзывом какого-то количества солдат из других, менее обескровленных дивизий. Под Ригой и у меня из отделения забрали в другую часть ефрейтора Стрельникова. Был он страшный трус и филон. Два года он отслужил и три года отвоевал в нашем дивизионе, и я думал, что он обидится на меня. Но Стрельников позже прислал письмо, что на новом месте он попал в штаб полка и благодарил меня за протекцию.
От Одера до Эльбы.
Быстро пролетели две недели обороны. Команда - готовиться к маршу. Двигаемся на юг, не спеша, ночами, с остановками в лесах или в опустевших деревнях. И все равно, на машинах мы за два часа проезжали путь, равный суточному переходу пехоты и наших хозяйственных взводов.
Стоит теплая солнечная погода. Дивизион остановился на опушке соснового леса. Северо-западнее находится наш аэродром. Слышим, как взлетают и приземляются самолеты. Самолеты летят в сторону Одера, мы их не видим, скрывает лес. Но вот, слышим по звуку, что поднимается транспортный самолет. Через одну-две минуты раздаются два пушечных выстрела и самолет, еще не набрав высоты, пошел на снижение и чуть севернее нас, километрах в 2-3 врезался в землю. Раздался взрыв. На место аварии капитан Федько посылает на мотоцикле автомеханика ст. сержанта Уткина и сержанта Саранина. Через час Уткин вернулся и доложил, что разбился наш транспортный самолет «Дуглас» с восемнадцатью девушками на борту. Что туда уже прибыла спасательная команда с аэродрома, но спасать уже было некого. Все восемнадцать беременных девушек-военнослужащих, отправляемых домой и два летчика, погибли. Самолет был сбит зенитной батареей охраны аэродрома. Уткин и Саранин нарисовали страшную картину, которую они увидели на месте аварии - несколько девушек лежали мертвыми с преждевременно родившимися и тоже мертвыми младенцами. Несколько дней, пока не начались бои на Одере, это тема обсуждалась среди солдат. Как могла случиться, что своя батарея обстреляла только что взлетевший с ими же охраняемого аэродрома самолет? И большинство сходилось на том, что это было надо кому-то из офицеров или генералов.
Несколько слов о работе хозяйственного отделения управления дивизиона, обязанностью которого, в первую очередь, было снабжение личного состава питанием и обмундированием. Я уже писал, что осенью 1941 года мы были на самообеспечении. С 1942 г. положение изменилось. Нас обеспечивали продовольствием по нормам. Это резко меняло продовольственную ситуацию в подразделениях. Количественная норма, вероятно, была достаточной, что нельзя сказать о качественной. Очень мало выдавалось жиров и мяса. Кроме того, месяцами не менялся ассортимент крупы. Кормили нас, в основном, супом и кашей. И суп и каша готовились из одной и той же крупы. Например, зимой 1942-43 годов, в течение 6 месяцев кормили супом и кашей из ячневой крупы. Насколько были сыты солдаты можно судить по тому, что дневную пайку хлеба, которая выдавалась утром во время наступательных боев, солдаты съедали сразу. Говорили - нельзя оставлять, жалко будет, если убьют и хлеб останется.
На территории Германии положение с питанием резко изменилось. Немецкое население уходило на запад. Что-то они увозили и уносили, но скот и птица оставались на подворьях. На улицах и во дворах лежали, убитые из озорства или только чтобы взять одну печенку, коровы и свиньи. Солдаты старших возрастов, понимающие кое-что в кулинарии, убивали кур и молочных поросят. Тут же, во дворе, растапливали печь кормовой кухни, кипятили воду и разделывали птицу. Старшины и повара шли по более легкому пути. Они убивали свиней. Проще в обработке и меньше времени на варку. Дело дошло до того, что суп в котелке состоял наполовину из свиного жира, а вторая половина из свиного сала кусками. Естественно, что очень скоро солдаты не только есть, но и смотреть на такую пищу не могли. Стали отказываться получать обед и принесенные с кухни термоса. Командование пыталось заставлять солдат получать пищу в приказном порядке. Командиры взводов обязаны были обеспечить получение пищи их подчиненными. Обеспечили, но полученный суп, солдаты, отходя из термоса, выливали.
Питались же мы, в основном, колбасой, окороками, и другими копченостями, снятыми с вешал коптильных камер на чердаках домов, а также вареньем, маринованными грибами и другими консервами из брошенных погребов. А также курами и поросятами - но это гурманы. Я был свидетелем того, как сержант Елкин - москвич, чуть было не погиб при добывании молочного поросенка. В хлеве, в загородке, видимо чувствуя наш приход или голодная, очень беспокойно вела себя огромных размеров свинья с маленькими поросятами. Петька Елкин, увидев деликатес, не раздумывая, бросился через загородку за поросенком и чудом спасся от бдительной мамы. Видя, что свинья так просто поросенка не отдаст, а лишать потомство матери он пожалел, Елкин нашел навозные вилы и ими выбросил поросенка за перегородку. Подняв за задние ноги, он выстрелил ему в голову. И в это время прозвучала команда «По машинам!». Не потрошенный и не паленый поросенок был спрятан в машине, и на следующем привале выброшен - поросенок протух.
Передислокация войск всегда держалась в «большой тайне» и, как правило, офицеры и солдаты задолго до прибытия на место узнавали, куда перебрасывают дивизию. Вот и теперь, не успели выехать из Альтдама, как прошел слух, что нас перебрасывают в район Франкфурта. Но на этот раз версия не подтвердилась. Пройдя километров 70 в южном направлении, повернули строго на запад, по направлению на город Эберсвальде.
К Одеру подошли ночью. Дивизия встала на позиции, сменяемой нами другой дивизии. Батареи готовили новые огневые позиции, а управление дивизиона заняло оборудованные предшественниками наблюдательные пункты. НП командира дивизиона и командира 2-й батареи находился на гребне небольшой возвышенности, полого спускавшейся к реке и к огневым позициям. Слева река круто огибала наш левый фланг. Перед нами и далеко вправо, было видно прямое русло Одера.
