Валерий Горбань - Память Крови
— Хорош, алкашик, наивной прикидываться. Ужас, посмотрели бы на тебя утром твои великосветские друзья. И ладно бы шампанское…
— В жизни всегда есть место авантюре!
— Молодец, усвоила… Ну вот мы и пришли.
Выбрав место, с которого хорошо просматривалась широкая поляна, переходящая в просеку, Сергей быстро расчистил его от жесткой, неперепревшей листвы, от похрустывающих прутиков. Полукругом воткнул несколько жердин по обе стороны от красивой развилистой березы. Заплел их дубовыми, еще сохранившими листья ветками. Сзади темным буро-зеленым частоколом торчал какой-то куст. На таком фоне, да еще и за импровизированным плетнем, охотник в камуфляже становился невидимкой. Зато сам он мог видеть все, что происходило на линии огня и стрелять свободно.
Встав за березу, Сергей несколько раз, плавно скользя то в одном, то в другом направлении и вскидывая ружье к плечу, проверил, насколько удобна оборудованная позиция. А затем, постелив под березой офицерский плащ-накидку, уложил на него сложенный вдвое пуховый спальник.
Марина, прогулявшаяся за группу деревьев неподалеку и решившая тихонько подкрасться к Сергею, замерла. Его невероятно легкие, бесшумные, пластичные, и в то же время угрожающе-хищные движения напомнили ей какой-то первобытный охотничий танец, то ли увиденный в каком-то фильме, то ли дремавший в ее подсознании со времен Великой Праматери.
— Хорош прятаться, диверсантка, — не оборачиваясь, сказал Сергей, — я тебя давно услышал.
А потом они сидели, прижавшись спина к спине, чувствуя тепло друг друга, и шептались, повернув головы навстречу.
— С чего вы взяли, что кабан там пойдет, где вы стоите? Лес большой, а вас на номерах всего четверо.
— У зверя свои тропы есть. Мы этот лес хорошо знаем. Плюс — опыт, знание повадок, интуиция…
— Но временами приходится все-таки на деревьях сидеть…
— Михалыч разболтал?
— Сама подслушала!
— Ну ты даешь! Все больше убеждаюсь, что ты — наш человек, Звездочка! — тихо засмеявшись и протянув руку назад, он слегка шлепнул ее ладонью…ну, в общем, чуть повыше подстеленного спальника.
— Что за вольности, — шепотом возмутилась Марина, — немедленно извинись.
— Хорошо. — И он, все так же, не разворачиваясь, ласково погладил то место, куда попал шлепок.
Марина решительно вынула из ножен свой подарок, повернулась к Сергею и, обхватив его за плечи одной рукой, другой поднесла сверкнувшее лезвие к носу нахала:
— Вот! Видел?!
И что-то произошло. Взбесившаяся земля крутнулась под ней, мелькнул зеленый спальник, белые стволы берез… Нож выпрыгнул из руки и куда-то исчез. В широко распахнувшихся глазах закружилось бездонное небо и тут же исчезло: его лицо, его глаза — глаза Тигра — оказались слишком близко. Огненные жесткие ладони…а губы…невероятно нежные, как у ребенка…
* * *— Отвернись! — она, злясь на себя и чуть не плача, натягивала эти нелепые кальсоны и психовала, пока не справилась, наконец, со ставшими вдруг непослушными пуговицами на камуфляже.
Он, поправив свою одежду за те секунды, пока она приходила в себя и пыталась сообразить, что же, собственно, произошло, сидел рядом, покусывал травинку и смеющимися глазами смотрел на ее битву с обмундированием.
Сердито шлепнувшись на спальник и обняв колени, Марина повернулась к Сергею спиной. Но, чтобы говорить, волей-неволей пришлось повернуть голову. «Нет, ну до чего нахальная и самодовольная физиономия!»
— Уясни сразу… Вот-вот, по военному, у-яс-ни: это еще ничего не значит. Просто скучающая и подвыпившая женщина позволила себе украсить отпуск еще одной авантюрой. В конце концов, у меня есть близкий человек и…
— Самый близкий человек у тебя сейчас — это я. Любой другой — не ближе пятисот метров. И если ты врешь сама себе, то это — дело твое. А я не обязан тебе верить. Я знаю, что ты хочешь меня сейчас еще больше, чем десять минут назад. И мне наплевать на то, существуют ли в твоей жизни еще какие-то мужчины и куда ты их всех теперь денешь — он встал на колени и обхватил ее плечи крепкими ладонями.
Марина попыталась самолюбиво дернуться. Возмутившаяся гордость бушевала, и уже подыскивался наиболее ядовитый вариант ответа. Но, пробежавшись поцелуями по щеке, по шее, вниз…, он вдруг вцепился зубами в куртку на ее груди и голосом Шер Хана прорычал:
— Это моя добыча!
А она, сладострастно-мстительно вцепившись ему острыми наманикюренными коготками в голову, ответила:
— Это мы еще посмотрим, — и, не выдержав его умильно-покорного взгляда, наконец, улыбнулась.
— Где мой нож? — Марина осмотрела все закоулки их скрадка и теперь недоуменно шарила глазами по сторонам.
— Вон.
Нож ушел чуть ли не до половины лезвия в ствол старой березы, стоявшей метрах в пяти от них. И деревянная ручка выглядела обыкновенным сучком, только со странным, тонким и отливающим синевой основанием.
— С оружием, друг мой, как и с мужчинами, надо обращаться умеючи.
С трудом раскачав и выдернув нож, Марина сунула его в ножны и, вернувшись на место, небрежно ответила:
— Это — верно. Только с чего ты взял, что у нас с тобой все произошло по-твоему, а не по-моему? Может быть, ты только чуть поторопил события?
Он беззвучно рассмеялся и, теперь уже голосом волка из ее любимейшего мультика «Серко», насмешливо ответил:
— Ага!..
Марина сгребла его за грудки и замерла, долго-долго, пристально-пристально глядя ему в глаза.
«Что там, за этими искрящимися зрачками? Как прочитать те таинственные письмена, которые расскажут мне, кто ты? Легкомысленный искатель приключений, убивающий сердца несбывшимися надеждами? Или тот человек, о существовании которого я просто не подозревала, кого я не пускала в свою жизнь, забив голову лощеными героями Санта-Барбары?».
— Тихо! — практически неслышно шепнул он и, сжав ее руки своими, помешал ей шевельнуться.
Теперь услышала и она: кто-то шел по лесу мелкими семенящими шагами. Как модница в длинной и обтягивающей колени юбке.
Сергей скользнул к ружью, одним неуловимым движением подхватил его и встал за ствол березы. Медленно-медленно выдвинулся вправо и повел стволом. Потом вдруг оглянулся и нетерпеливо махнул ей рукой, показав место рядом с собой.
Марина сообразила, что нужно сделать: на четвереньках, затаив дыхание, подкралась к «плетню», и чуть привстав, стала смотреть в небольшой просвет между прутьями.
Шур-шур. Шур-шур-шур.
И прямо перед ней, метрах в пятидесяти, так неожиданно, что она чуть не вскрикнула, вышел серебристо-черный зверь. Ничего в нем не было страшного. Одно только название: вепрь! Просто большая, горбатая свинья.
— Тах-х-х!
Звук выстрела толкнул Марину и громовым раскатом прокатился по лесу. Ветерок быстро снес этот гул назад. Но вслед уходящему звуку накатился новый. Это был не визг свиньи, а яростный хрип умирающего и осознающего свою смерть Зверя.
— Тах-х-х!
И хрип оборвался, перейдя в быстро замершее утробное «У-у-у».
Марина вскочила в полный рост.
Кабан лежал на боку, вытянув ноги, которые еще мелко-мелко подрагивали.
Но ее захватило не чувство жалости, а какой-то дикий, совершенно первобытный восторг.
— А-а-а! — Она запрыгала, захлопала в ладоши, сорвала с себя берет и, размахивая им над головой, завопила на весь лес, — А-а-а! Вот мы как! Вот мы всем! Мы — самые крутые охотники в наших джунглях!
Сергей, мгновенно перезарядив ружье и не спуская глаз с кабана, смеялся, наслаждаясь ее буйством. Но, почувствовав, что, вконец заведясь, напарница собралась бежать к убитому зверю, он поймал ее за рукав куртки и притянул к себе.
— Нельзя сходить с номера до сигнала «Сбор». И подходить нужно осторожно. Если подранок, или контужен пулей, может такое учинить, что и деревья не спасут!
* * *А какие жуткие клыки оказались у этой «свиньи»!
И какое было жаркое!
— Шампанское — гражданским мадамам! А звезды спецназа пьют только водку!
И еще целую кучу смешных глупостей наговорил ее заплетающийся язычок! И сияли глаза новых друзей, перецелованных ей в приливе самых нежных чувств на брудершафт!
А потом мужчинам вдруг стало душно в тесной избе, и они, прихватив свои пуховые спальники, отправились ночевать на свежем воздухе, в дырявом дощатом сарае.
А Тигру оставили. Чтобы не было страшно их Звездочке.
* * *«Вот и окончилось ваше романтическое приключение, Марина Ивановна. Не просто приключение, а какое-то сумасшествие! Если бы так пошло дальше, то вам светили бы не картонные папочки в палате для тихих психов, а добротный, обшитый матрацами карцер для буйнопомешанных. Хорошо, что у вас хватило хоть какого-то благоразумия немного остыть самой и дать понять Сергею, что он свободен от всяких обязательств.
