Андрей Колганов - Йот Эр. Том 2
Пойманный на месте преступления грабитель, ухмыляясь, развязно процедил:
— В чем дело, граждане? Что, кто-то что-то видел?
— Я видела! Ты вот у этой женщины сумочку срезал! — твердо заявила Нина.
— Видела? — все так же развязно переспросил блатной. — Так больше не увидишь! — и он молниеносным движением полоснул перед собой бритвой, пытаясь попасть девушке по глазам. Местная шпана нередко таким приемом пыталась избавиться от свидетелей. Спасла Нину отточенная реакция. Она успела вскинуть перед собой руку, и бритва прошлась по пальцам, а не по лицу. А в следующее мгновение удар генерала Речницкого сбил преступника с ног. От души добавив ему еще несколько раз, Яков скрутил его и в сопровождении дочери оттащил в милицию.
С гораздо более серьезными проблемами им пришлось столкнуться, когда из Польши вернулся лучший друг отца, Владислав Андруевич. Сразу по приезде, в Москве, не успев даже доехать до своего дома под Ленинградом, он был арестован. Вероятно, это было связано с арестом его бывшего начальника, обвинявшегося в злоупотреблении служебными полномочиями и нарушениях законности. Хотя взяли Владислава, что называется, «за компанию», следователи быстренько нашли, к чему прицепиться.
— Вот тут у вас в личном деле значится, что вы трижды бежали из немецкого концлагеря и дважды вас ловили, — тыкал следователь пальцем в раскрытую на столе папку. — И как же это они вас в живых оставили?
— Чисто случайно так получилось… — начал объяснять Андруевич, но следователь прервал его:
— А вот в немецких документах значится, что вы за побег были приговорены к расстрелу и приговор был приведен в исполнение. И при этом сидите передо мной живой и здоровый, — голос следователя, исполненный ехидства, взорвался криком: — А ну выкладывай, как и когда тебя завербовали!
Объяснения, что ему, тяжело раненому, удалось, очнувшись, выбраться из-под груды расстрелянных, никого не трогали. Документ о расстреле есть? Есть. А он жив. Подозрительно? Подозрительно. Да еще и жена полька. Вполне достаточно! На гораздо более шатких основаниях дела лепили и приговоры вешали.
Генералу Речницкому с дочкой пришлось обить немало порогов служебных кабинетов, чтобы вызволить своего друга. Советов не встревать в это дело, чтобы самим не попасть под подозрение, они наслушались предостаточно. Нине эти разговоры давались особенно тяжело, потому что некоторые из облеченных властью чинуш не преминули начать интересоваться:
— И чем же он вам так дорог, что вы за него хлопочете? Или он в постели настолько хорош?
А один из обитателей высоких кабинетов пошел еще дальше, с наглой прямотой заявив:
— Что, неужто у него больше, чем у меня? Ни в жисть не поверю! Гляди-ка, верно, мой не хуже! — и с этими словами, расстегнув брюки, вывалил на письменный стол свое хозяйство.
Девушке огромных трудов стоило сдержаться, чтобы не испортить все дело. В конце концов, оно того стоило — Андруевич был выпущен на свободу и отправлен в госпиталь — залечивать результаты проведенного следствия. Страшно похудевший, едва держащийся на ногах, он первым делом поинтересовался судьбой своей жены, которая должна была приехать в СССР сразу вслед за ним, по его ленинградскому адресу. Зная, что Ванда была на сносях, Нина немедленно рванула в Ленинград.
К сожалению, она опоздала. Ванда, оказавшись в предместьях Ленинграда почти без денег, без крыши над головой, с польским паспортом, не знала, куда ткнуться и как узнать о местонахождении мужа, да вообще — где и на что жить. Над ней сжалился сторож местного парка, позволив ночевать под дощатым основанием парковой карусели. Там холодным, дождливым осенним днем она и родила, одна, без всякой помощи, и новорожденный ребенок вскоре скончался от простуды. Сама Ванда, еще не оправившаяся после родов, также была серьезно простужена, и ее срочно пришлось устраивать в больницу.
12. Жизнь продолжается
В октябре 1953 года в жизни Нины снова стали намечаться перемены. Ее руки стал добиваться генерал Евгений Цуканов, занимавший весьма влиятельный пост начальника Хозяйственного управления Министерства обороны. Девушка была знакома с ним еще с первых месяцев пребывания в Польше, поскольку он входил в круг близких приятелей Якова Францевича. Несмотря на то, что генерал, считай, был ровесником ее отца (даже старше на год), Нина склонялась к тому, чтобы принять его предложение. Хотя никаких пылких чувств она к нему и не испытывала, Цуканов был ей по-человечески симпатичен, и уж лучше такой претендент, чем не оставлявший своих притязаний назойливый Юрий Каганович.
Тот день, пятница, шестое ноября 1953 года, начинался как обычно. Сначала поездка в битком набитом автобусе, куда едва удавалось втиснуться, до Ленинских Гор (Нина никогда не пользовалась для поездок в университет своим «Студебекером», не желая выделяться среди прочих студентов). Затем друг друга сменяли занятия. Преподаватель геологии вытащил их на обрывистый склон Москвы-реки, демонстрируя залегание пластов различных по геологическому времени пород. В ходе этой экскурсии были найдены небольшие черепки из обожженной глины, что вызвало необычайное воодушевление профессора:
— Мы сделали уникальную находку, коллеги! — провозгласил он. — Это, несомненно, образцы керамики эпохи неолита, что дает основание датировать первые поселения человека в этих местах…
Нина прервала его речь неосторожным вопросом:
— А на каком основании вы относите эти черепки именно к неолиту? На мой взгляд, они ничем не отличаются от обычного ночного горшка прошлого века.
Профессор счел эти сомнения проявлением одновременно дремучего невежества, подрыва его авторитета и презрения к научной дисциплине, которую он представляет, разразившись гневными нотациями.
— Таким, как вы, вообще нечего делать в науке! — заключил он свою длинную отповедь. — Не желаю вас больше видеть на моих занятиях!
Девушка чуть заметно пожала плечами и поспешила вернуться с промозглой осенней сырости в стены университета.
Работы в микробиологической лаборатории завершились вечером раньше обычного — в предпраздничный день все, не исключая и секретчика, торопились домой. Да и Нине надо было поспешить, поскольку ей предстояло отвезти отца на спектакль в Большой театр. Выйдя по окончании балета к стоянке автомобилей, девушка обнаружила нацарапанные на черной эмали крыла слова: «Шик машина». Простые нравы… Доставив генерала Речницкого с компанией в облюбованный высшим офицерством ресторан гостиницы «Советская», она, наконец, добралась домой.
Там уже вовсю шло веселье. Ее друзья, не теряя времени, воспользовались ключом, лежавшим на своем обычном месте под половичком. Девушки хозяйствовали на кухне, ребята перебирали патефонные пластинки, и на площадке можно было различить джазовые мелодии. Плевать, что такого рода музыка тогда сильно не одобрялась — вплоть до появления комсомольского патруля и показательного разбивания крамольных пластинок. Как ни странно, при всем при этом записи джаза вполне себе можно было приобрести в советском магазине, да в том же ГУМе, — если очень повезет, конечно, потому что спрос явно обгонял предложение.
Нина включилась в общие хлопоты, а количество гостей тем временем продолжало прибывать. Появилась Ритка Русланова, жившая неподалеку и уже успевшая положить глаз на одного из парней, собиравшихся вокруг хозяйки квартиры. Родители Маргариты (Маргоши, как ее звали дома), известная певица Лидия Русланова и генерал Владимир Крюков, после освобождения из заключения получили квартиру рядом со станцией метро «Аэропорт», и Нина уже успела побывать у них в гостях. Затем шумной толпой ввалилась целая группа курсантов различных училищ.
Обернувшись на шум, девушка вдруг замерла. Все лица и силуэты расплылись перед глазами, и она могла сосредоточиться только на одном лице, только оно различалось необыкновенно ясно. Юноша в курсантской форме. Тёмные вьющиеся волосы, густые брови, тонкие черты лица. Высокий, стройный, даже, скорее, худощавый. Приглядевшись, можно было понять, что при всей худощавости парень имеет весьма крепкое, жилистое телосложение. Придирчивый взгляд, может быть, отметил, что нос малость великоват, но какое это имело значение? «Вот он!» — гулко стучало сердце.
«Мой. Не отпущу», — твердо решила Нина, и весь вечер для нее закрутился вокруг этого паренька. Начавшиеся танцы дали возможность его разговорить, и девушка выяснила, что ее избранник обучается в Военно-инженерной академии имени Куйбышева, что учиться ему еще два года, что живет он в Подмосковье и, поскольку добираться домой довольно долго, обитает в курсантском общежитии. Нина мобилизовала все свои таланты, чтобы курсант смотрел только на нее.
Через некоторое время ребята вывалились на лестничную площадку, чтобы покурить, и поскольку новый знакомый девушки последовал за своими приятелями, хотя сам не курил (еще один плюс в ее глазах), Нина вышла вместе со всей компанией курильщиков. Стояли, болтали, смеялись, дымили папиросами. И опять девушка постаралась приковать внимание стройного темноволосого курсанта только к себе. Сегодня ей все удавалось, и когда, накурившись, ребята потянулись обратно в квартиру, так уж вышло, что они остались на площадке — вдвоем… В это время на лестнице послышались шаги и на сцене появилось новое действующее лицо.
