Олег Селянкин - Костры партизанские. Книга 2
На какие-то секунды партизаны опешили, потом несколько человек бросились к тому мужику, чтобы скрутить его. Но он уже упал на колени и закрыл лицо ладонями. Так и стоял, покорно ожидая чего угодно. Ракетница валялась рядом, напоминая о том, что он только что совершил.
Григорий, первым подбежавший к нему, треснул его по шее так, что у него мотнулась голова, и прокричал зло, почти истерично:
— Кому, сволота, сигнал подал?
— Им, катам фашистским, — простонал мужик, не сделав даже попытки взглянуть на людей, грозно толпившихся вокруг него.
— Да как же ты посмел пойти на такое? — изумился Мыкола.
И тогда, по-прежнему не отрывая рук от лица, мужик сказал, что пустить ракету ему приказал главный фашистский начальник; тот самый, который с пятью машинами, полными солдат, вот уже какой день плетется сзади, умышленно отставая километров на десять; как сказал тот начальник, вся родня мужика в пепел пойдет, если он не пустит ракету, когда увидит партизан; а если выполнит все, как ему приказано, родня в целости останется, да еще и награду за его подвиг получит.
— А у меня только сопливых шестеро, — закончил мужик и впервые отнял руки от лица, впервые взглянул на партизан; в его глазах была мольба.
— Что ни говори, а ты последняя сволочь! — сказал Григорий и опять треснул его по шее, но не так зло, как в первый раз.
Считанные секунды были даны Каргину на размышление. Самое простое — бросить или перестрелять коров здесь, а самим уйти в лес: не впервой в чащобе фашистам бой давать.
Но приказ требовал другого. Однако корова не лошадь, от нее резвости не жди…
Хотя — сколько фашистам потребуется времени на те километры? Минут двадцать, не меньше. А если учесть, что ехать им предстоит по лесной дороге, что местность сильно заболоченная…
Да и вообще эти фашисты не должны в лес сунуться, в настоящий бой с партизанами ввязаться: маловато их, фланги все время будут открыты для партизанских ударов.
Тогда за каким чертом фашистский начальник приказал этому мужику выпустить ракету? И вдруг будто током ударила догадка: и не помышляют те машины спешить сюда, ракета фашистам только для того и нужна, чтобы точно знать, где ждет их партизанская засада!
Однако чтобы застраховаться на случай своей ошибки, Каргин подозвал командиров взводов и каждому дал конкретное задание: Федору гнать коров в лес, куда приказано; Юрке с разведчиками поспешить навстречу фашистам и, обстреляв прицельно, заставить их спешиться, потерять еще десяток минут; а всем прочим залечь за деревьями вдоль дороги, изготовиться к бою.
Прождали фашистов около часа. Они не появились. Тогда Каргин увел своих людей в лес. Шел замыкающим и с гордостью думал о том, что теперь даже солдаты вермахта боятся партизан, выискивают способы, которые дали бы возможность избежать боя с ними в лесу.
8От снега, искрящегося на солнце, нестерпимо слезятся глаза, надо бы дать им передохнуть, но Каргин упрямо шагает по снежной целине. И думает он сейчас почему-то не о том, что задание командования выполнено, а о границе, которая испокон веков устанавливалась между государствами или враждующими сторонами. Вдоль нее обязательно стоят пограничные столбы, оповещая всех, что эта земля принадлежит такому-то народу. И кто скажет, сколько тысяч солдатских глаз непрерывно ведут наблюдение за ее неприкосновенностью?
Правда, в давние времена, как рассказывал учитель в школе, такой охраны границы не было. Тогда где-то на перекрестке дорог, бывало, стояла гарнизоном богатырская застава. Чтобы силой своей, мужеством своим преградить путь врагу. И были в ту пору еще дозорные одиночки. Эти располагались на вершинах гор, курганов или на специальных вышках. Они, обнаружив врага, палили дымные костры.
А вот сейчас, здесь, на земле Белоруссии, захваченной фашистами, нет границы между смертельными врагами. Вернее — здесь она незримая. И пульсирующая. Кто сильнее, тот ее и устанавливает. Поэтому, хотя сегодня с утра и шли вроде бы уже по партизанским владениям, ни себе, ни Марии Вербе даже малого послабления Каргин не дозволял. Единственное, на что сознательно пошел, откровенно сказал Марии:
— За тем лесочком Кошевичи спрятались. Доберемся до них, встретимся там со своими — тогда только и считай, что мы с тобой задание выполнили, домой вернулись.
Мария не ответила, только взглянула на него усталыми глазами.
Уже больше месяца они вдвоем. За это время узнали друг друга — лучше некуда. Вышли из партизанского лагеря дождливым днем, а возвращаются по сухому и крепкому морозцу. Пока ходили по вражескому тылу, и последние листья с деревьев ветер сорвал, и мороз льдом реки и речки сковал, и снег на землю лег прочно, надолго.
Больше месяца ходить по вражескому тылу, где любая случайность может погубить, — это очень долго. Особенно для нервов: они ко всему чувствительны, вот и сдают, можно сказать, надсаду получают…
Честно говоря, когда командир бригады, давая задание, сказал Каргину, что во вражеский тыл идти ему надлежит в паре с Марией Вербой, которая на все это время вроде бы его женой будет, он радости не испытал. И в спор не вступил только потому, что это приказ был. Но в душе изрядно покостерил начальство: или не понимает оно, что с мужиком надежнее?
А вот само задание пришлось по душе: командир бригады прямо сказал, что им надо докопаться до правды о том отряде, с представителями которого еще летом встречался Пилипчук. Особенно же понравилось, польстило сказанное командиром бригады в заключение:
— Пойми, Иван Степанович, всем сердцем пойми, почему тебя, а не другого, посылаем, хотя, сам знаешь, хороших разведчиков нам не занимать. Почему же мы тебя в это дело включаем? А потому, что тут не просто увидеть что-то надо, тут все значительно сложнее. Ведь если тот отряд, представители которого на дружбу с нами набивались, создан фашистами и с теми же целями, что и банда Черного, узнать правду ой как сложно будет. А нам ее сквозь любую маскировку обнаружить надо! По каким-то вроде бы мелочам, по неосторожно оброненному слову или еще чему, но только на нее выйти!.. Всех наших разведчиков мы перебрали и остановили выбор на тебе. Так что, вникни…
Каргин, конечно, понял, какое доверие ему оказали. Только вот с Марией Вербой во вражеский тыл идти…
Однако, как время доказало, она деваха правильная. И характер имеет. Не бабский, а настоящий, мужицкий. Взять, к примеру, хотя бы ту первую ночь, когда им вместе пришлось заночевать у незнакомых людей.
Вошли они в хату — Мария сразу зачастила по-белорусски. Он еще глазами зыркал, в обстановку вживался, а она с хозяевами чуть ли не дружбу уже завела. Вроде бы о самом обычном болтала, а он заметил, что временами, словно между прочим, она и вопросики вставляла, вроде того: а не шалят ли у вас в лесах партизаны? Так толково эти вопросики вклинивала, что и не понять, ищет она встречи с теми партизанами или боится ее.
Она же и не попросила, почти скомандовала хозяевам:
— Мы с Ваней на сеновале ляжем: он к свежему воздуху привержен.
На сеновале, пока Каргин осматривался и прикидывал, куда и как сигать, если ненароком фашисты нагрянут, она не мельтешила перед глазами, с разговорами разными не лезла: молча лежанку ладила. А только он лег, отгородившись от нее большой охапкой душистого сена, она и сказала с укором:
— Зачем же так, Иван Степанович? Вдруг хозяева заглянут?
Он перебрался к ней на разостланные половики, натянул на грудь тот же кожух, каким и она по самое горло укрылась. И тут что-то чувствительно кольнуло его в бок. Он еще думал, что бы это могло быть, а она уже пояснила, довольная собой:
— Это шило я для тебя припасла, если…
— Дура! — только и сказал тогда Каргин и отодвинулся на самый краешек половиков.
Здорово он тогда рассердился. Можно сказать, рассвирепел. Или Мария совсем без понятия, не доходит до нее, что настоящий мужик никогда не станет в любовь играть, если задание командования на нем висит? И вообще он, Каргин, никогда баб не сильничал. И не будет. Разве настоящий мужик на такое пойдет?
После этой ночи он, кажись, дня три или четыре почти не разговаривал с Марией. Только по делу слово-другое и ронял.
Видать, дошло до Марии, что ошибочно себя вела. Сама, вроде бы ни с того ни с сего, сказала:
— Вот беда-то, потеряла я шило, Иван Степанович.
Помнится, он ответил:
— Известно, баба, потому и потеряла. А оно в хозяйстве еще как сгодилось бы.
Она молча проглотила упрек, только глазищи упрятала.
Однако пословица правильно говорит, что шила в мешке не утаишь. Прокололо то шило Мариину котомку. Это Каргин к вечеру заметил.
Ох и хитрющая баба!..
А как они с Марией от двух полицаев отбились? Натолкнулись на этих сволочей, когда вовсе не ждали! Те, конечно, первым делом: «Кто такие и куда бредете?» Показали им документы, в самом почтительном тоне весь разговор с ними вели.
