Бен Брайант - Командир субмарины. Британские подводные лодки во Второй мировой войне
В походе все старались находиться на своих местах, чувствуя, что каждая потерянная секунда может иметь роковые последствия. На практике же всегда оказывалось, что, прежде чем попадалась приличная цель, приходилось немало потрудиться, рассчитывая, планируя и выжидая.
Атаки глубинными бомбами и преследования воспринимались субмаринами как неизбежное зло, следующее за атакой, – так же, как ночь следует за днем. Они представляли собой нечто, что необходимо выдержать, пусть и с большим трудом. Это нечто захватывало, так как для того, чтобы спастись и выжить, требовалось мобилизовать все мыслимые и немыслимые средства. А выжить нужно было, чтобы продолжить свое главное дело – охоту на военные корабли. Настоящее волнение и охотничий талант приходили ко мне, да надо думать, и к другим, в погоне, а достигали кульминации в момент атаки. Все происходящее потом больше походило на спад. Если торпеда прошла мимо цели и атака оказалась неудачной, все вокруг окрашивалось в черный цвет и положение казалось совсем никуда не годным, как, впрочем, это и было на самом деле. Шум и кутерьма, вызванные уничтожением судна и попытками спасти тех из моряков, кого еще можно было спасти, всегда нарушали сосредоточенность противника на охоте.
Боевой поход всегда планировался заранее: первые день-два предпочтительнее было провести, исследуя заграждения, прежде чем стараться проникнуть в основные вражеские убежища. Первый период проходил в изучении границ охраняемых районов, в примерной оценке сил противника и особенно в регистрации перемещений вражеских минных тральщиков – там, где они прошли, должен образоваться свободный от мин фарватер, по которому можно без опаски передвигаться. Сначала мы организовали патрулирование в заливе Орозеи, немного позже перешли в хорошо защищенный залив Кальяри, на самом мысу которого и расположен порт, давший имя заливу.
Первой появившейся целью оказался крупный то ли противоминный, то ли противолодочный тральщик, двигавшийся вдоль берега на юг. Однако он не представлял собой той цели, о которой можно было мечтать. Он мог нести орудия лучше наших и вполне имел шанс оказаться оборудованным для охоты и подводной атаки субмарин. Собственно говоря, именно для таких целей подобный флот и предназначался. Но он мог изначально предназначаться и в качестве минного тральщика – мы не знали, в каком именно варианте оборудовано это судно.
Конечно, им стоило заняться, но стоило ли рисковать собственной жизнью?
Для торпед цель казалась слишком маленькой. На поверхности я не сомневался, что преимущество на нашей стороне; огромный плюс заключался в неожиданности атаки; из-за нашей спины светило солнце и дул ветер: солнце ослепляло противника, а ветер относил дым орудий в глаза наводчику. Но если бы вдруг появилась противолодочная авиация, то шансы резко изменились бы, нам пришлось бы срочно погрузиться, и тогда из охотника мы превратились бы в жертву. Воздушный патруль только что пролетел на юг; обычно в одну сторону он двигался примерно час, так что его скорого возвращения ждать не приходилось. Единственным нашим слабым местом представлялось орудие: его казенная часть постоянно норовила заклинить, а наш признанный силач, чьим грубым методам она повиновалась, остался, заболев, на берегу в Алжире. Его последователь еще не обладал достаточной сноровкой и знанием материальной части орудия, чтобы стукнуть капризный агрегат в единственно верный момент с должной силой и в нужном месте.
Команда сохраняла полную готовность к обстрелу, а боеприпасы были заранее приготовлены и собраны на камбузе под орудийной рубкой. Кок субмарины призван представлять собой разностороннюю личность. Наш кок, Деннис Лич, отвечал за сохранность боеприпасов, а кроме этого, занимался массой других важных дел. Все это он выполнял, не забывая о своем основном назначении, которое подразумевало обслуживание аппетита подводников в совершенно непредсказуемое время. К боеприпасам у себя на камбузе он привык почти так же, как и к продуктам. Я понимал, что если мы не дотянем нашу операцию до кульминационного момента стрельбы, то все окажутся страшно разочарованными. Все получали от стрельбы огромное наслаждение, и дух ожидания реял над субмариной. Не важно, предстояла ли орудийная или торпедная атака. Команда жаждала действия, словно речь шла о спортивном состязании, несмотря на то что все прекрасно представляли себе неизбежные последствия. Пока атака не выдавала присутствия подлодки, можно было надеяться на относительную безопасность, не считая, конечно, мин и вражеских субмарин. Но после атаки контратаки начинались практически всегда. Если цель прикрывалась эскортом, то вам неминуемо грозила атака глубинными бомбами.
Мы сумели занять идеальную позицию, и, пока перископ скользил вниз, я обдумывал все «за» и «против». Но в этот момент я заметил взгляд орудийного наводчика. Если вы когда-нибудь встречали взгляд своего спаниеля, когда тот уже понял, что хозяин собирается на охоту, но еще не окончательно уверен, что пригласят и его, то вам не надо объяснять, что я имею в виду. Так что сомневаться дольше я уже не мог.
– Готовься, орудийная атака. Румб Зеленый двадцать. Вооруженный тральщик. Расстояние тысяча двести. Угол горизонтальной наводки четыре слева.
– Полный вперед. Привести в готовность дизель-генераторы. Погрузиться.
Субмарина опускается ниже глубины перископа.
– Остановить правый двигатель! Сцепить муфту правого двигателя! Подняться! Залп!
Ронни Ворд, наш первый помощник, продолжает:
– Огонь второй аппарат. Пуск четвертый торпедный аппарат.
Он передает механикам приказы о всплытии, называя главные балластные цистерны по номерам, чтобы гарантировать ровный подъем лодки. После доклада о герметичности вентиляционных отверстий открываются главные балластные отверстия. К шуму воздуха, поступающего в цистерны под высоким давлением, добавились напоминающие пыхтение звуки из машинного отделения; для того чтобы избежать попадания воды в цилиндры, дизели постоянно продуваются.
Во время продувки цистерн главного балласта субмарина удерживается горизонтальными рулями до тех пор, пока вытесненная вода не даст лодке возможность преодолеть тяжесть лодки. Рулевые поворачивают горизонтальные рули на всплытие, и подлодка начинает движение вверх.
– Запустить правый дизель!
После того как начинает работать правый двигатель, требуется ясность мышления, чтобы в нужный момент открыть клапан, выпускающий выхлопы. Выхлопная труба еще находится на 20 футов ниже поверхности воды. Если ее открыть раньше, чем струя газа сможет противостоять воде, то двигатель окажется затопленным. Во время всплытия дизель работал, втягивая воздух изнутри до того момента, как открылись люки.
Непосредственно перед тем, как люки орудийной и боевой рубки показались над поверхностью воды, старший помощник засвистел в сигнальный свисток. Люки моментально открылись, и через них начали выбираться люди с боеприпасами и прицелами. Со стороны их деятельность могла показаться хаотичной, но в действительности каждое движение руки и каждый шаг отличались скрупулезной точностью. Каждый точно знал, что ему делать, и люди выходили именно в том порядке, который мог обеспечить одновременную работу всех систем.
С момента приказа о всплытии до свистка прошло полторы минуты; еще сорок пять секунд прошло от свистка до первого орудийного залпа.
Вода еще продувалась из балластных цистерн, а орудия уже заряжались. Для экономии времени казенная часть орудия оставалась открытой, что означало, что если противник обнаружит нас, то у него окажется сорок семь секунд с того момента, как он увидел всплывающую субмарину, до первого попавшего в него снаряда.
Я последним поднялся в боевую рубку, уже с трапа отдавая приказ запустить дизель левого борта. Лейтенант Блэкберн отвечал за орудия и уже стоял наверху. Сигнальщику Остину досталась, наверное, самая трудная обязанность: ни он, ни штурман Делвин не могли наблюдать за операцией, оба они имели зрение ястреба, и в их обязанности входило вглядываться в небо на противоположной от действий стороне и за кормой, чтобы убедиться в отсутствии самолетов и кораблей.
Тэллэми стрелял хорошо. Мы подошли на четверть румба и увидели, что орудие траулера находится в готовности, но скрыто мостиком, поэтому, чтобы открыть огонь, кораблю придется развернуться. Мы запустили двигатели на полную мощность, чтобы своим маневром не дать ему сделать это.
Прогремел первый выстрел; за одну только минуту в борт вооруженного траулера попало пятнадцать снарядов, и его команда еще не успела понять, что происходит. Все шло хорошо. Если удается открыть огонь сразу, еще до того, как противник успеет прийти в себя, то существует реальная возможность деморализовать его. Сейчас траулер даже не пытался бороться, а повернулся в сторону берега, ища спасения, благо до него оставалось всего лишь несколько кабельтовых с подветренной стороны. Положение становилось рискованным, жертва уже почти ушла от нас. Но когда до берега оставалась всего лишь сотня ярдов, Тэллэми все-таки сделал свое дело. Он целился в ватерлинию и сумел нанести решающий удар в машинное отделение. Окутанное клубами пара, судно начало погружаться. Мы прекратили стрельбу. Я заметил, что на юге из-за горизонта показались мачты шхуны, и, прежде чем траулер исчез под водой, мы пошли к ней.
