Йозеф Глюкселиг - Сейф дьявола (роман и повести)
«Все вышло из-под контроля», — недовольно покачал головой полковник, словно все еще не веря тому, что Калах ни с того ни с сего появился с женой в Вене. Именно в тот момент, когда он им был нужен в Праге, он собрал чемоданы, воспользовавшись давним предложением Беера. Да вдобавок к тому столкнулся с резидентом, возвращавшимся в Прагу.
«Все зависит от сегодняшнего разговора», — подумал Роблин. Все свидетели австрийских неприятностей уже нейтрализованы. Заговорить может только Калах.
Месяц, предоставленный Калаховым для того, чтобы успокоиться, Роблин считал сроком более чем достаточным. Идиллия кончается. Ведь ежедневно супругов охраняет десять человек, поскольку нет никакой гарантии, что в Лондоне доктор не встретит того, кому захочет полностью довериться. А теперь еще этот проклятый Гордан вылез с идеей, что Калахом заинтересовалась чехословацкая разведка! Ни с того ни с сего стал подозревать Ника Беера в том, что тот ведет двойную игру. Только этого не хватало! У Беера хорошая репутация в британской разведке, зато у капитана иногда появляются фантазии, похожие на бурную, неукротимую реку, грозящую выйти из берегов. «Авантюрист!» — с неприязнью подумал полковник, вспомнив, что утром нашел на своем столе записку Гордана с предложением немедленно ликвидировать Калаха и его супругу.
Роблин возмущенно покачал головой и отвернулся от камина. Именно тогда он и заметил двоих мужчин, входивших в дверь. Беер пропустил вперед своего спутника и махнул рукой в сторону стола, за которым сидел полковник.
— Я поражен вашей точностью, господин доктор, — приветливо сказал Роблин и кивком пригласил пришедших сесть. — Точность я ценю больше всего.
Калах скромно улыбнулся.
«Выглядит он неплохо», — подумал Роблин, испытующе глядя на сидящего перед ним человека. Он казался ему отдохнувшим, уравновешенным, спокойным, совершенно не похожим на того сломленного человека, которого привезли в Лондон. Теперь он вел себя уверенно, по кабинету клуба прошел с достоинством, как будто был его завсегдатаем.
После того как полковник внимательно изучил Калаха, ему не такой уж бессмысленной показалась идея, что именно его могла направить в Лондон Прага. Неуступчивость, с которой доктор настаивал на отъезде в Англию, легкость, с которой он перенес унижения и справился с авантюристическим похищением, — все это теперь казалось Роблину подозрительным.
— Разрешите заказать портвейн? Здесь есть вино тридцать второго года. Это самый лучший в мире портвейн.
— Подвалы «Уайте» известны, — похвалил Беер.
— Не откажусь, — легко кивнул Калах, как будто пришел сюда только для того, чтобы выпить хорошего вина. — Что касается портвейна и бордо, то я знаю, что в здешних подвалах хранятся самые лучшие сорта.
Роблин наклонил голову, давая понять, что вступительная часть закончена и пришло время поговорить о деле. Он откашлялся и посмотрел на доктора:
— Думаю, вы уже обжились в нашей стране. Должен признаться, я возражал господам из нашего института, считавшим каждый день вашей бездеятельности преступлением перед наукой… Вы не поверите, но они готовы были надеть на вас белый халат тут же, на аэродроме. Да-да… Но я считаю, что тот отдых, который мы вам предоставили, был просто необходим. Может, даже лучше было бы вывезти вас куда-нибудь из Лондона, например в Шотландию…
— В Лондоне я чувствую себя превосходно. Море для меня в диковину, — ответил Калах.
— Кроме того, мадам Кларин Графф пригласила господина доктора с супругой на август в Марокко. Ее супруг купил там отель «Эксельсиор», а Медиа-пляж самый прекрасный в мире, — вмешался в разговор Беер.
Роблин нахмурил лоб, глаза его сузились. С его точки зрения, Графф проявляла по отношению с Калаховым слишком большое внимание. Однако он с улыбкой сказал:
— Я вижу, вы завели хорошие знакомства.
— Кларин — редкая женщина, — ответил Калах и засмеялся. — Благодаря ей я лишился первых фунтов, которые… которые еще не заработал.
— Вы чрезмерно скромны, — вежливо сказал полковник и мысленно с удовольствием представил подпись Калаха на векселях британской секретной службы. — К тому же у вас скоро появится возможность включиться в работу. Некоторые мои коллеги считают, что вас должно удручать безделье.
— Это правда, сэр, — кивнул доктор. Его снова охватила тоска по живой работе. — А пляжи Марокко я могу увидеть и через год, — добавил он.
— Да-да, — подтвердил Беер.
— Уже решено, где я буду работать? — спросил Калах, как будто только теперь поняв, зачем они здесь встретились. — У профессора Иссона в радиотерапевтическом отделении больницы Христи или в лабораториях Имперского фонда?
Роблин покачал головой:
— Ни там, ни там.
— Где же тогда? Мне придется переехать в Манчестер? Институт Холтона лично меня устроил бы, но, к сожалению, жена не хочет уезжать из Лондона, — обеспокоенно объяснял доктор.
— Но вам придется уговорить ее совершить еще более далекое путешествие. Я думаю, вам удастся это сделать, если вы скажете ей, что вопрос о вас обсуждался в правительстве.
— В правительстве? Почему? — забеспокоился Калах.
— Министр, сэр Генри, кстати, мой хороший друг, считает, что вы обладаете исключительной научной квалификацией, и поэтому предложил вам представлять Великобританию в совместной англоамериканской группе. Вам что-нибудь говорит имя Мэри Ласкер?
— Мадам Ласкер — почетная председательница Американского общества по борьбе с раком, — кивнул Калах с еще большим беспокойством. — Она якобы собирается внести в конгресс проект закона борьбы с раком…
— Вы верно информированы. Осмелюсь лишь добавить, что завтра я встречаюсь с ее ближайшим сотрудником полковником Люком Квинном, чтобы сообщить им имя английского делегата, который примет участие в совместных исследованиях в только что построенном суперсовременном центре в Анкоридже. Правительство утвердило вашу кандидатуру, остается лишь заручиться вашим согласием. «Вот и все, — подумал Роблин, наблюдая растерянность Калаха. — Исчезнете из Англии, а на Аляске можете кричать что угодно».
— Анкоридж? — Калах судорожно глотнул воздух.
— Отличное предложение, не правда ли?
— Но это же на Аляске!
— Да, климат там немного суров, — кивнул Роблин. — Но именно поэтому исследования были перенесены туда, чтобы они проходили в экстремальных условиях… У вас будет договор всего на два года, а вернетесь вы весьма состоятельным человеком. И не смотрите на Аляску глазами жителя прошлого века. Сегодня Анкоридж современный красивый город с огромной авиабазой, там оживленная светская жизнь, а для вас это неплохой шанс. — Роблин говорил тихим, вкрадчивым голосом, но с лица доктора постепенно сползли все краски.
— Разумеется, — кивнул он машинально, пытаясь представить, что скажет об этом предложении Мирка.
— Сэр Фрэнк, доктор Калах польщен вашим предложением, — поспешил вмешаться Ник Беер и, вытащив из бокового кармана ручку, быстро отвинтил колпачок и сунул ее Калаху.
— Нет! — резко отдернул тот руку.
— Что такое? — удивился Роблин.
— Я… я не поеду! Не могу!
— Что это значит, доктор? Опомнитесь!
— Мне очень жаль, но я не могу принять ваше предложение. Я обрету работу, но потеряю жену. Она отказалась ехать даже в Манчестер. Поймите, я не могу ехать на Аляску!
— Я считал, что главное для вас — работа. А жену вы должны убедить. Беер вам поможет.
— Конечно, — кивнул Беер, но доктор энергично замотал головой:
— Сожалею, но должен просить вас, сэр Фрэнк, извиниться за меня и поблагодарить за доверие. Я действительно не могу!
— Вы пожалеете об этом!
— Может быть. Но мне приходится учитывать и желание жены. Если я приму ваше предложение, она немедленно вернется в Прагу.
— Но вы понимаете, дорогой доктор, в какое трудное положение вы ставите министра, который по моей просьбе отстоял вашу кандидатуру!
— Я извиняюсь перед вами, сэр Фрэнк, и перед министром, — устало выдохнул Калах, машинально вытер ладонью лоб, на котором выступили капли пота, и удивленно посмотрел на свою влажную руку.
— Да-а? — протянул Роблин и иронически улыбнулся. — Вы действительно полагаете, что вашего извинения будет достаточно для господина министра? Вы в самом деле думаете, что он так легко простит вам осложнения, которые возникнут в связи с вашим упрямством? Знаете, господин доктор, откровенно говоря, меня весьма удивляет ваше отношение к чести, которая вам оказана. Ведь вы даже не пробовали уговорить жену, а уже опускаете руки. Я невольно начинаю думать: что-то все-таки было в этой графологической экспертизе.
— Но ведь… это заключение… Ведь это была ошибка? — резко дернул головой Калах и поднял на полковника глаза, полные удивления и ужаса.
