Владимир Карагодин - Пылающий горизонт Юго-Восточного фронта
– Нет, я с ним говорил, он сказал, что пока «БМП» или танк не подобьёт, обратно не поедет.
Вечером о своём решении я рассказал бойцам в своём отделении, все восприняли это спокойно, и только Митяй, похлопав меня по плечу, сказал:
– Будешь в России в кабаке гулять, первую рюмку выпей за моё здоровье!
Глава 10.Тяжёлые бои, местного значения.
После обеда объявили срочный сбор по тревоге. Когда я по привычке надевал бронежилет, ко мне подошёл Грузин, и улыбаясь, сказал:
– В России тебе броня не понадобится.
Взяв у меня из рук бронежилет и одев на себя, Грузин побежал к выходу.
– Что случилось? – спросил я у пробегавшего по коридору мимо нашего класса Митяя.
– Сказали что-то серьёзное намечается, – не останавливаясь, крикнул он.
Наблюдая через окно, как в «Уралы» грузятся ребята, я заметил, как один из бойцов расчёта безуспешно пытался вставить снаряжённую ленту в «улитку» от нашего «АГСа».
«Ну, кто же так заряжает, у него же лента переделанная!»
Сбегая вниз и перепрыгивая через две, а то и через три лестничные ступеньки, я выскочил во двор, где меня ослепило яркое солнце. Передо мной медленно удалялся борт отъезжающего «Урала».
Закинув ногу на фаркоп грузовика, я стал карабкаться вверх, бойцы, сидевшие в конце кузова, подхватили меня и затащили внутрь.
– Ну что, Волгоград, решил ещё повоевать? – улыбаясь, спросил Матрос.
– Уж очень вы хорошо сверху смотритесь, – укладываясь на полу возле «АГСа» ответил я.
На этот раз ехали мы долго, за время дальней дороги я даже успел вздремнуть. Несколько раз мы останавливались возле придорожных магазинов, для покупки воды и сигарет.
В одном из населённых пунктов дорогу нам преградила колонна из лёгкой бронетехники и нескольких танков одного из подразделений. Проехав по обочине ещё несколько десятков метров и поравнявшись с ней, мы встали. Оказалось, впереди был мост, который обследовали сапёры.
Делать было нечего, и я без интереса стал разглядывать местный пейзаж. Как вдруг мой взгляд упал на одну из легковых машин, которая находилась в колонне. В ней сидела девушка, в камуфляжной форме, в ней не было ничего особенного, кроме её огненно– рыжих волос, которые спадали на её плечи.
«Да это же Катя! Ну, точно – Катя из Курска», – словно молнией в тёмном небе, осенила эта мысль моё сознание.
Спрыгнув из кузова «Урала», я подбежал к машине и, постучав по стеклу, сделал жест девушке, чтобы она открыла окно. Опуская стекло, она удивлённо смотрела на меня.
– Вы что-то хотели? Молодой человек…
– Ещё спрашивает… конечно хотел. Катя, неужели, ты меня не узнаёшь? Ну, вспоминай… лагерь в Ростове, дурацкие тесты… клуб, наконец!
– Ты?! – Она, выскочив из машины, кинулась в мои объятья. – Живой! – а я всегда вспоминала о тебе, даже когда в церкви была, хотела помолиться за тебя, но поймала себя на мысли, что имени твоего не помню, блокнот у меня ещё в Ростове Иваныч забрал.
– Вот старый пёс, видать, чтобы побольше денег срубить, – держа её хоть и пыльные, но всё ещё нежные руки, – съязвил я.
– А ты совсем другой в форме, я бы тебя никогда не узнала, и волосы выгорели.
– Да это потому, что мы только и делали, что загорали – «БТРы» охраняли… тоска. Не война, а отпуск.
Её взгляд скользнул по моей пыльной, местами рваной форме, с засохшей кровью на рукавах и, опустив глаза вниз, она прижалась к моей груди. Я почувствовал, как её горячие слезы, смешиваясь с пылью, скатывались по моим ладоням.
– Ну, что ты сырость разводишь, Катя, ты же психолог, ты должна боевой дух поднимать, а ты…
– Я уже не психолог, я попросилась на передовую медицинской сестрой, наверно, я тоже плохой психолог, если совершаю такие поступки – нас перебрасывают на западное направление…
– Нас тоже, куда-то сегодня сорвали, говорят что-то грандиозное, намечается.
– По машинам! – раздался чей-то крик и головные танки, прогревая свои двигатели, выпуская чёрный дым из выхлопных труб, тронулись с места.
– Скажи мне свою фамилию.
– Иванова, – смахивая слёзы, ответила она.
– Ты «В Контакте» по фамилии записана?
– Да.
– Я найду тебя, слышишь? Когда отстоим ДНР.
– Волгоград! Ну, ты что, решил к другим записаться? – крикнул мне Матрос из кузова, тронувшегося «Урала».
Запрыгнув в кузов, я смотрел на неё, такую маленькую и хрупкую, одиноко стоявшую и снова махавшую мне рукой, а судьба вновь, не сбавляя обороты, разлучала нас…
* * *
Остановившись возле небольшого магазинчика, нам разрешили выгрузиться и отдохнуть после дороги. На небольшой террасе, прилегающей к магазину, стояли столики. Кто-то их командиров, положил на стол два ящика колы и коробку с рулетами, что и послужило нам ужином. За соседним столиком сидел Малой, повернувшись ко мне, он, сделав удивлённое лицо, воскликнул:
– А ты почему не остался? Вы же собирались уезжать?
– Я слышал, что-то грандиозное намечается, куда же вы без меня.
– Ну, куда уж нам без россиян, – вставая, из-за стола, с иронией ответил Малой, и направился к «Ниве».
К вечеру мы заметили, как за поселком, мимо которого мы следовали, шёл бой. Доехав до окончания жилых домов и свернув с главной дороги, наша колонна, проследовав несколько десятков метров, остановилась перед высоким каменным забором. Из железной калитки, отделанной коваными узорами, вышел боец. После проверки документов он открыл главные ворота.
За высоким забором располагался трёхэтажный отель. Шикарно построенный особняк, отдельно на отшибе от остальных домов, скорее всего для того, чтобы не привлекать внимания местных жителей. Внутри по периметру здания тянулись широченные клумбы, в которых росли красные розы, с очень большими бутонами.
Шарнир привёл нас к главному входу и, приказав нам располагаться во дворе, зашёл внутрь. Посередине двора располагался огромный фонтан в три яруса, с диковинными фигурами рыб, птиц и прочих живностей, из пасти которых, пузырясь, вытекала вода. Вот она, блеск и нищета незалежной Украины. На убогом наследии, доставшимся местным жителям от коммунизма, среди серых домов, как оазисы в барханах пустыни, прорастали эти роскошные особняки. Новые воротилы не спешили вкладывать деньги в развитие тех, на чьём труде они наживались.
Во дворе стояли несколько бойцов, двое из них были награждены Георгиевскими крестами. Седоватый мужчина худощавого телосложения, беседовавший со своим товарищем, казалось, не замечал на своей груди столь высокой награды.
В проёме входной двери появился Командор, осмотрев нас и на мгновенье остановившись, он, поправив кобуру, уверенным походкой направился к нам.
Поздоровавшись с Матросом и кавалерами орденов, он размеренно отправился к забору, к той его части, которая была обращена к проходившему бою. За ним проследовали Шарнир и командир одного из отрядов.
– Сейчас вы можете увидать полноценный танковый бой, когда с одной и с другой стороны сегодня утром было по равному количеству танков. А к вечеру мы сожги почти треть их коробок. Вечером вы выдвигаетесь на западную часть села и не допускаете прорыва их из посёлка. На броне они не пойдут, скорее всего, будут прорываться мелкими группами. А завтра мы добьём этих гадов.
После этого Командор сел в свой джип и в сопровождении охраны уехал из отеля.
Большая часть бойцов, кинулась смотреть на огненное зрелище, которое располагалось за забором.
Несмотря на призывы Шарнира, не лезть на забор, дабы не поймать случайный осколок. Мы с интересом наблюдали, как в долине поселка, прилегающего к городу, шёл танковый бой.
Техника была рассредоточена на приличном расстоянии друг от друга, одиночные выстрелы не давали той картинки, какую я видел в фильмах. Всё было однообразно и скучно. Только когда от попадания в боекомплект у украинского танка отлетела башня, бойцы с криками и улюлюканьем отреагировали на это, словно на забитый гол любимой команды во время трансляции футбольного матча. А как иначе, ведь по ту сторону были враги, а азарт он в любом деле нужен, а на войне особенно.
Но только, когда политики вновь подпишут мирные соглашения, куда им потом девать этот азарт? Топить в вине?! Как потом, бок обок, жить и налаживать экономические отношения с теми, кого совсем недавно ты видел через прицел. С теми, кто вчера расстреливал из гаубиц твои дома, истязал в плену твоих боевых братьев. Донбасс уже никогда не будет прежним, слишком глубоки воронки в бескрайних полях, слишком широки окопы, словно порезы, растянувшиеся по Донецким окраинам.
Отойдя в сторону и присев на клумбу, я откинулся на спину. Над моей головой по лепесткам роз стекали капли вечерней росы. На глухое уханье танковых орудий, гремевших в долине, цветы, колеблясь, отзывались своим благоуханьем, как будто пытаясь затмить запах пороха, который доносил до нас ветер. Рано или поздно природа исправит всё то, что натворил человек, и на распавшихся в труху железных монстрах зацветут полевые цветы, вот только мы увидим ли это…
