Ютака Ёкота - Субмарины-самоубийцы
Икэбути спал, не раздеваясь, лишь расстегнув пуговицы на униформе. Он мгновенно вскочил на ноги, за пару секунд застегнул все застежки и рванулся, к корме, крикнув нам:
— Позаботьтесь обо всем за меня!
Он был грязен и потен.
Сразу же после обнаружения неприятеля лодка И-36 погрузилась. Теперь капитан Сугамаса отдал приказ снова подвсплыть на перископную глубину. От акустика лодки поступил доклад:
— Шумы целей, интенсивность два!
И-36 стала сближаться с целью, выходя на рубеж торпедной атаки. До нас в кают-компании донеслись из центрального поста голоса спорящих офицеров.
— У нас невыгодная позиция, — подытожил мнения капитан. — Из нее почти невозможно стрелять торпедами под необходимым углом. Я намерен использовать «кайтэн».
Вскоре его голос раздался по внутрисудовой трансляции, кратко сообщив это решение. Затем мы услышали, как он передает вводные данные Икэбути по линии связи с «кайтэном».
— Цель справа, угол девяносто. Расстояние — три мили. Цель — одиночное судно, крупный транспорт. Скорость — двенадцать узлов.
Затем:
— «Кайтэн», приготовиться к пуску! Потом:
— Готов? Наконец:
— Пошел!
Мы услышали, как заработал винт торпеды Икэбути, когда были освобождены последние захваты. «Кайтэн» стал удаляться от лодки. Акустик доложил, что интенсивность звука торпеды падает. Часы показывали ровно полдень.
Тихий, застенчивый Икэбути был на пути к цели. Семейный человек, проведший с женой одну-единственную ночь. Человек, произведший на нас такое глубокое впечатление, что мы поначалу приняли его за выпускника академии в Этадзиме, а не за офицера запаса, кем он был на самом деле. Он давно и успешно был связан с программой «кайтэнов». Он участвовал в опасных экспериментах на базе Оцудзима, в которых было установлено, что «кайтэны», в случае отказа при тренировках, могут оставаться под водой до двадцати часов, если не поврежден корпус. Благодаря ему и его товарищам, столь же отважным, наше командование смогло экспериментально установить, какое количество химического очистителя воздуха и продуктов должно составлять неприкосновенный запас на борту каждого «кайтэна». Икэбути стоял у самых истоков программы «кайтэн» и одним из первых вышел в море на такой торпеде, еще совершенно не отработанной для человекоуправляемого варианта. Я был уверен, что он поразит цель. Слава должна была непременно найти человека, столь преданного своей стране и своим согражданам.
Прошло уже десять минут. Икэбути уже должен был пройти большую часть своего пути к цели. И тут, хотя лодка и находилась в погруженном состоянии, мы все услышали звуки выстрелов множества орудий.
На мгновение капитан поднял перископ.
— Неприятель заметил «кайтэн»! — раздался, чей-то крик в центральном посту. — Его обстреливают!
Затем послышался доклад акустика в центральный пост:
— Вражеское судно меняет курс! Оно уходит от «кайтэна»!
— Не упусти его, Икэбути! — пробормотал я себе под нос, хотя было ясно, что шансов на это у нашего командира не очень много.
Я мог предположить, что Икэбути был замечен, когда он поднял перископ, чтобы уточнить курс перед последним броском. Именно тогда враг открыл по нему огонь. Теперь Икэбути должен был увести свой «кайтэн» на глубину, чтобы снаряды не задели его. Но он не сможет поднять перископ из опасения снова быть замеченным и пораженным снарядом. Когда его перископ скрылся под водой, враг изменил курс судна, чтобы уйти от него. И теперь он может нестись на полной скорости в океанские просторы, тогда как его враг уходит в совершенно другую сторону.
И все же у меня в душе теплилась надежда. Я не знал другого водителя, который бы управлял «кайтэном» с большим искусством, чем этот выпускник колледжа в Осаке, кроме, может быть, покойного Фурукавы. Да и сам Фурукава при выполнении нашего прошлого задания почти час преследовал эсминец, прежде чем нанес ему удар. Я считал, что Икэбути поступит так же. Во всяком случае, я был уверен, что он ни за что не сдастся, пока у него еще есть горючее. Мою уверенность разделяли и все остальные.
Мы, водители «кайтэнов», представляли сейчас со стороны странное зрелище. Сбившись в тесную кучку в кают-кампаний, мы все сгорбились, смотря на переборку у правого борта, в ту сторону, откуда доносилась орудийная стрельба. Все молчали, ожидая звука взрыва, который так хотели услышать. Минуты проходили за минутами, и, бросив взгляд на циферблат своих часов, я с изумлением понял, что с того мгновения, как Икэбути услышал приказ капитана: «Пошел!» — прошло уже целых сорок минут.
От неудобной позы мои мышцы уже начали затекать, и я начал уже выпрямляться, как услышал голос акустика:
— Новые шумы винтов! Очень близко! Степень интенсивности — четыре!
— Убрать перископ! — тут же среагировал капитан Сугамаса. — Срочное погружение! Глубина сто двадцать пять футов! Быстро!
Наш 3000-тонный корабль стал опускать нос и погружаться так быстро, как этого могли добиться его искусные обитатели. Секунды спустя звуки нескольких винтов прошли прямо над нашей головой. Вражеское судно пыталось таранить нас!
— Приготовиться к бомбардировке! — отдал приказ капитан Сугамаса.
Ну вот она и пришла, сказал я себе. Смерть, которую я призывал. Незачем больше беспокоиться о вышедшем из строя «кайтэне» № 2. Пронесшийся наверху враг даст тот самый ответ, который хотели получить критики-офицеры базы на Оцудзиме. На этот раз никто с нашей подлодки на базу не вернется. Ни один человек.
На нас посыпались глубинные бомбы. Ощущение было такое, словно гигантский копер бьет в наш борт. Лодку бросало и швыряло так, что я не мог удержаться на ногах. Стоявший в кают-компании диван подбросило на два фута от палубы и швырнуло на бок. Все лампы внутреннего освещения погасли, и лишь половина из них позднее включились снова. Все остальные полопались, от них остались только цоколи. Специальное противоконденсатное покрытие подволока и переборок потрескалось и кусками стало падать нам на голову.
Серия из более чем дюжины глубинных бомб разорвалась совсем рядом с нашей лодкой. Ее бочкообразный корпус швырнуло сначала вправо, а затем влево так, что нам показалось — он сложился вдвое.
Все это мог нам устроить только пронесшийся над нами эсминец. Но откуда он взялся? И как смог узнать наше местоположение? Ситуация поменялась с точностью до наоборот. Охотник стал преследуемой дичью. Мысль эта промелькнула в моем мозгу, когда миниатюрная статуя Будды, покоившаяся на алтаре под подволоком кают-компании, упала на палубу и раскололась надвое. Воистину, дурной знак! Я был уверен, что нам пришел конец.
Произошло же вот что. Были допущены две ошибки. Такие ошибки могли случиться на субмарине в любой момент, хотя они, как предполагалось, не имели права быть совершенными. Перископ лодки был поднят, но капитан Сугамаса так старался заметить след Икэбути в том направлении, где он должен был бы находиться, что совершенно забыл осмотреть горизонт. Такой быстрый осмотр горизонта был стандартной операцией, которую выполняет любой командир подводной лодки перед атакой в качестве дополнительной предосторожности. Наш капитан понадеялся на акустика, который должен был бы предупредить его о появлении на поверхности новых целей.
Но и наш акустик не «проверил горизонт» своей аппаратурой. У нас было два комплекта звукоулавливателей. Один из них был направлен на то судно, которое мы пытались потопить. Другим комплектом второй акустик старался выдерживать азимут на «кайтэн» Икэ-бути, чтобы мы могли знать, что же с ним происходит. Ни один человек на субмарине не мог представить себе, что в это время американский эсминец заметил наш перископ и понесся на полной скорости к нам, чтобы протаранить и потопить. Нам здорово повезло, что в последний момент он все-таки был обнаружен акустиком. Оператор второго комплекта звукоулавливающей аппаратуры больше не слышал торпеды Икэбути, поэтому он стал описывать ею полный круг и в один из моментов услышал шум винтов, приближающийся с кормы.
После этого доклада акустика капитан Сугамаса развернул перископ к корме. В его оптике, заполнив собой все поле зрения, возникла волна, поднятая форштевнем этой гончей моря. Если бы акустик не потерял звук «кайтэна» Икэбути и не был бы вынужден начать сканирование всего пространства своим звукоулавливателем, мы все были бы уже мертвы. Да еще своим спасением мы были обязаны опытности экипажа. Если бы погружение не было проведено так быстро, то этот серый форштевень ударил бы лодку прямо по центру корпуса, рассек бы ее и пустил на дно.
Шум винтов эсминца уменьшился, но вскоре снова стал нарастать. Корабль возвращался, чтобы продолжить охоту за нами.
— Уровень звука четыре! Уровень пять! Он прямо над нами! — один за другим следовали доклады акустика.
