Алексей Матиясевич - В глубинах Балтики
После оккупации Таллина гитлеровцами Шурочка с матерью жили выменивая продукты на вещи. Потом ей удалось устроиться на частную фабрику. Работала в конвертном цехе. Грузчиками там были советские военнопленные. Один из них — худой, высокий, совсем еще юноша, — привлек ее внимание. С каждым днем силы его таяли. Шура передавала ему тайком то кусок хлеба, то еще что-нибудь съестное. Однажды (Александра Ивановна запомнила тот день — 3 июня 1944 года) пленный взвалил на спину тяжелый тюк, пошатнулся и упал, ударившись головой о цементный пол. Кровь хлынула изо рта. Шура бросилась на помощь с тряпкой, намоченной в холодной воде.
— Как ты смеешь помогать этому паршивому большевику, ведь он наш враг? — заорала тут же появившаяся надсмотрщица.
Шура не сдержалась:
— Фашисты — наши враги, а не советские люди...
Пленный умер на ее руках. На другой день рано утром Шуру увезли в гестапо. К ней уже давно присматривались. Возможно, кто-то донес, что у нее в доме в начале войны видели постороннего мужчину, который потом исчез. Во время оборонительных боев под Таллином в 1941 году был подбит танк. Шуре удалось спрятать у себя дома раненого танкиста Николая Федосюткина. Через некоторое время она переправила его к своей знакомой Маал Хермелине в деревню Витала. В конце года танкист ушел из деревни в надежде перейти через линию фронта. Больше Шура ничего о нем не знала.
— Но вот неожиданно, как и вы сегодня, — продолжала Александра Ивановна, — в шестьдесят девятом году Николай Федосюткин разыскал меня. Ему удалось пробраться к своим, и он снова сражался с врагом. А вовремя визита ко мне он работал лесничим на Урале.
Полтора месяца продержали Александру Ивановну в тюремной одиночке, а потом вместе с другими заключенными отправили на пароходе в Данциг. Александра Ивановна стала узником номер 64 866 концлагеря [291] Штутгоф, находившегося в двадцати шести километрах от Данцига. Ее причислили к политическим заключенным и отметили краевым матерчатым знаком на груди.
— Ежедневно в шесть утра устраивались проверки на открытом плацу, — рассказывала Александра Ивановна, — где врач определял пригодность к работе. Непригодных оставляли в лагере, а когда работавшие возвращались, тех уже успевали отправить в крематорий. Так же поступали и с детьми, которых по прибытии в лагерь отбирали у матерей. Среди заключенных были русские, поляки, эстонцы, латыши. Евреев содержали в отдельном бараке. Однажды рано утром из этого барака стали выбегать женщины и бросаться на проволоку стоком, которой был окружен лагерь. Они узнали, что днем их должны увезти на уничтожение в газовых камерах. Они предпочли мгновенную смерть мучительной.
Не знаю, можно ли считать охранников в лагере нормальными людьми. Особенно выделялся эсэсовец Отто. Он всегда был под хмелем, а когда напивался, устраивал развлечение: натравливал овчарку Буми на очередную жертву и любовался тем, как его любимица загрызала заключенного насмерть.
Весной 1945 года заключенных начали отправлять из лагеря на запад. Последнюю партию в несколько сот человек 26 апреля отправили в порт и загнали в трюм большой баржи. По сильной качке и ударам волн догадались, что баржу вывели в море. Вскоре фашисты бросили баржу на произвол судьбы. Десять дней ее носило по волнам. Без пресной воды и пищи многие не выдерживали и бросались в море.
На баржу случайно наткнулись польские рыбаки и привели ее в немецкий порт Фленцбург, расположенный на берегу узкой бухты, граничащей с Данией. К тому времени в живых осталось менее пятидесяти человек.
— Думаю, я выжила только потому, — продолжала Александра Ивановна, — что от природы была очень здоровой. Потом нас перевезли на шведский остров [292] Мальме и поместили в санаторий Международного Красного Креста. В конце июня бывших узников концлагерей советских граждан отправили пароходом на Родину. Второго июля сорок пятого года мы прибыли в Ленинград. Когда я вернулась в Таллин, меня направили на работу в горсовет на должность секретаря-переводчика к первому заместителю председателя горисполкома товарищу Трейману, где проработала до пятьдесят девятого года.
Замуж Александра так и не вышла. У нее было извещение, в котором говорилось, что Б. А. Ныров «пропал без вести». Но ведь это не значит, что человек погиб. И она жила надеждой.
На наш вопрос Александра Ивановна ответила.
— Когда папа погиб в море, мама поступила на работу в цех по изготовлению рыбных консервов. Нам трудно жилось. Мама была молодая, красивая. Ей делали предложения хорошие, солидные люди. Но в ее сердце был только один любимый, и она осталась ему верна. Я такой же однолюб, как мама.
Александра Ивановна на пенсии. Ее одиночество скрашивают пионеры группы «Поиск» таллинской средней школы №12. Они заходят к ней, приглашают к себе на встречи. Ленинградские друзья Нырова также не забывают ее. [293]
Спустя годы
Закончилась война. Большинство членов экипажа «Лембита» было демобилизовано. Лишь несколько человек осталось на сверхсрочную службу. А Краснознаменную подводную лодку «Лембит» вскоре включили в состав учебных кораблей.
Прошло несколько лет, настало время заканчивать строевую службу и подводной лодке — она стала учебно-тренировочной. Осенью 1979 года «Лембит» перевели в Таллин на вечную почетную вахту как мемориал-музей дважды Краснознаменного Балтийского флота.
Дружба экипажа «Лембита», скрепленная боевыми днями войны, продолжается. Ежегодно мы собираемся в двадцатых числах февраля в Учебном Краснознаменном отряде подводного плавания имени С.М. Кирова на традиционную встречу с курсантами отряда — будущими подводниками. Ведь все лембитовцы в свое время были воспитанниками этой старейшей в стране школы подводного плавания.
Встречаемся мы и на общих слетах подводников в Кронштадте. Не забываем отмечать юбилеи боевых друзей. Время идет быстро. Многих уже нет среди нас. Всегда при очередной встрече мы вспоминаем добрым словом тех, кто выбыл из строя. В минуту молчания их лица встают перед глазами как живые.
В апреле 1970 года в Ленинграде по приглашению «Известий» собрались однополчане «Лембита». Предложил такую встречу бывший старшина радист Федор Никитич Галиенко из Днепропетровска. Организатором встречи стал специальный корреспондент «Известий» С.Т. Морозов.
— Мы послали приглашения в разные города, а в Ленинграде собрать своих подопечных — это уже ваше дело, командир, — сказал мне Савва Тимофеевич.
— Спасибо, оповещу всех ленинградцев.
— А чем гостей будем угощать? Российской, сухим вином, коньяком или пивом? А может, соберемся за [294] стаканом крепкого флотского чая? Что думает по этому поводу командир?
— Думаю, что собравшиеся на встречу будут на таком эмоциональном подъеме, что все, кроме чая, будет излишней нагрузкой.
— Отлично, командир, так и решим.
К подъезду дома 19 на Невском проспекте к назначенному времени подходили мужчины в штатском. Они жали друг другу руки, обнимались, целовались. У многих увлажнялись глаза и голос срывался. Приехали боевые товарищи из Днепропетровска, Москвы, Таллина, которые не виделись почти 25 лет. Собралось более половины экипажа — 22 человека!
Когда вошли в приемную Ленинградского отделения «Известий», там уже был накрыт длиннющий стол. Вазы с живыми цветами отлично дополняли его сервировку. Тесно было тортам, печеньям, пирожным. Отдельно на маленьких столиках кипели два самовара. Нам сразу же бросились в глаза красиво оформленные лозунги на стенах:»Добро пожаловать!», «Кто пьет чай, тот отчаянный!»
Кто-то пошутил:
— Теперь понятно, откуда у нашего командира смелость бралась: он постоянно пил крепкий чай!
Всем первым делом хотелось поговорить с товарищами, приехавшими из других городов, — Федором Никитичем Галиенко, Тойво Бернгардовичем Сумерой, Алексеем Николаевичем Масленниковым, Иваном Яковлевичем Гриценко, Валентином Александровичем Кондрашевым, недавно вернувшимся с Дальнего Востока в Ленинград. Когда первые, обычные после Долгой разлуки вопросы и возгласы несколько поутихли, мы по приглашению гостеприимного хозяина, спецкора «Известий» С. Т. Морозова, сели за стол.
— Товарищи, позвольте открыть нашу встречу и поблагодарить вас за то, что собрались к нам на чашку чая, — начал Савва Тимофеевич. — Мы решили встретиться с вами не только на территории нашего отделения, что очень приятно, но и на страницах газеты. То, что вы расскажете, мы используем в очерке о славных [295] делах подводников Балтийского флота. А сейчас разрешите передать полномочия председателя командиру корабля капитану первого ранга Алексею Михайловичу Матиясевичу.
Такой поворот встречи застал меня врасплох. Но ничего не поделаешь, пришлось взять бразды правления в свои руки.
