Владимир Кошута - «Обезглавить». Адольф Гитлер
Провозгласив политику невмешательства в дела Европы, Леопольд уверовал в силу нейтралитета, полагая, что он помешает фашистскому диктатору предпринять нападение на Бельгию. Однако в часы сомнений, которые нет-нет да и овладевали им, испытывал обезоруживающий страх перед военной мощью Германии и в тысяча девятьсот сороковом году осторожно, чтобы не скомпрометировать нейтралитет Бельгии перед Гитлером, вновь начал искать контакты с Францией и Англией, надеясь заручиться их поддержкой в случае нападения Германии. Нейтралитет легче было провозгласить, чем сохранить в стремительно менявшейся политической и военной обстановке в Европе.
Леопольд подошел к оперативной карте, разложенной на столе у окна, и глядел на нее долгим, озабоченным взглядом. Немецкие войска, обозначенные синим цветом, плотным кольцом охватывали границы Бельгии и, он с чувством опасения и страха представлял, как в час икс, назначенный Гитлером, они устремятся на Запад, пронзая территорию Бельгии клиньями танковых колонн, заполняя все ее пространство ударными группировками, которые остановить будет невозможно. Конечно, его солдаты и офицеры будут сражаться храбро и мужественно, но ведь и у них есть предел возможностей. От таких мыслей, холодивших сердце, ему стало не по себе, и чтобы избавиться от неприятного, гнетущего ощущения неуверенности, он принялся ходить по кабинету. Размеренный шаг по мягкому ковру обычно действовал на него успокаивающе, однако на этот раз желанное успокоение не наступало.
Миновал третий день после того, как по договоренности с Рейно и Черчиллем он направил в Париж министра обороны генерала Дени с секретной миссией — совместно с представителями генеральных штабов французской и английской армий разработать план обороны Бельгии от нападения вермахта, и с тех пор со все возрастающим волнением ожидал своего министра. «Что скажут Франция и Англия? Удастся ли с их помощью обеспечить безопасность Бельгии? Наконец, что сделает Гитлер, если узнает о нарушении нейтралитета?» Эти беспокойные мысли, а особенно последняя, взвинчивали нервы, унять которые было не так-то просто.
Леопольд посмотрел на часы. Было двенадцать — время доклада министра обороны, но дверь кабинета не раскрывалась и в ней, как обычно, не появлялся сосредоточенно-серьезный Дени. Король сел в глубокое кресло, опустил лицо на ладони и сидел неподвижно, во власти нелегких размышлений. И, странное дело, каким бы сильным не представлялся ему враг, какая бы неуверенность не овладевала им, где-то в тайниках его сознания все же теплилась, не угасала мысль о нейтралитете, в силу которого король все еще верил.
Сколько времени находился он в состоянии тягостных размышлений Леопольд не помнил. Вывел его из этого состояния неслышно появившийся в кабинете адъютант.
— Ваше величество, — доложил он, — В приемной министр обороны генерал Дени.
Леопольд какое-то время смотрел на него отсутствующим взглядом — так глубоко вошел он в свои мысли, что даже появление адъютанта не могло вывести из состояния размышлений и тревоги.
— Да, да, просите, — наконец, сказал он поспешно, будто извиняясь. Тяжело поднялся с кресла и принял величественную позу.
Когда же Дени доложил о теплом приеме, оказанном ему в генеральном штабе французской армии, той заинтересованности, которая была проявлена французами и англичанами к разработке плана совместных действий, изложил три варианта такого плана, Леопольд почувствовал что-то вроде облегчения. Он не знал и, бесспорно, не мог знать, как развернутся боевые действия, если их начнет Германия, но то, что против Гитлера он окажется не один, его обнадеживало.
— Какими данными располагают французы и англичане о противнике? — спросил он, когда Дени умолк, ожидая вопросов.
— По данным их генеральных штабов, на западных границах Гитлер развернул три группы войск из восьми армий, в которых насчитывается сто тридцать шесть дивизий, в том числе двенадцать танковых, семь моторизованных. На восточных границах Голландии, Бельгии, Люксембурга и Франции Гитлер имеет две тысячи пятьсот танков, семь тысяч триста артиллерийских орудий и три тысячи восемьсот самолетов.
Министр обороны водил указкой по оперативной карте, показывая расположение немецких войск, штабов, аэродромов и Леопольд снова сник. Доклад Дени подействовал на него ошеломляюще. Три с половиной миллиона солдат, офицеров и генералов с опытом ведения военных действий в Польше, Дании, Норвегии, тысячи танков, самолетов, орудий составляли такую силу, которую ему трудно было представить, но она была, могла обрушиться на Бельгию в любую минуту и еще не известно, сумеют ли придти на помощь французы и англичане, чтобы предотвратить трагедию Бельгии. В душу заползало сомнение.
— Чем располагают Франция и Англия? — спросил он после паузы подавленно.
— Франция и Англия имеют сто сорок две дивизии, в их составе более трех тысяч танков, две тысячи самолетов.
— Значит, силы примерно равны? — заключил Леопольд, сопоставив цифры. Голос его несколько оживился.
— Да, ваше величество.
— Надеюсь, об этом знает и Гитлер?
— Не исключено. Такое количество войск трудно скрыть от разведки противника.
Леопольд помолчал, нахмурив брови. После некоторого размышления, спросил:
— При равенстве сил противников для Бельгии, наверное, выгоднее нейтралитет? Как вы полагаете?
— Нейтралитет в такой обстановке? — Дени показал на карту, как бы предлагая ему самому убедиться в опасности, грозившей Бельгии, и продолжил, как мог убедительнее: — Ваше величество, боюсь быть слишком категоричным в суждениях, но, если ничего не изменится, то это — война.
— Война?
— Иной оценки действиям Гитлера дать не могу.
Леопольд ничего не ответил. Отошел к окну. Он верил министру обороны, его оценке действий Гитлера, но ведь была и другая оценка — политические круги государств Европы, и не только Европы полагали, что Гитлер не столь безрассуден, чтобы начать войну с Францией и Англией. Главным в его политике должна быть война с Россией, и Леопольд склонен был думать, что сосредоточение германских войск на западе может быть отвлекающим моментом в то время, как наступление последует на восток, на Россию. Значит, и в этом случае нужно выждать. Нужен нейтралитет. Резко открылась дверь кабинета и адъютант доложил:
— Ваше величество. В приемной заместитель начальника генерального штаба генерал де Руссо. Он просит срочно принять.
— Де Руссо?
Вопросительный взгляд Леопольда остановился на Дени, но тот недоуменно пожал плечами.
Предчувствие чего-то недоброго тревожно стиснуло сердце Леопольда и он, преодолевая это неприятное ощущение, ответил адъютанту:
— Просите. Пожалуйста, просите генерала.
— Ваше величество, — сдерживая возбуждение, начал де Руссо, оказавшись в кабинете. Голос его, обладавший командирской твердостью, на этот раз звучал как-то непривычно тускло, — Только чрезвычайные обстоятельства заставили меня явиться к вам без разрешения.
— Я слушаю вас, мой генерал — ответил Леопольд, заражаясь от него волнением.
Де Руссо перевел дыхание, открыто посмотрел в напряженное лицо короля.
— Ваше величество, — начал он торопливо, — Час тому назад на нашем аэродроме в Мехелене сделал вынужденную посадку немецкий самолет связи «Тайфун». В нем оказались пилот, майор немецкого полка связи, и офицер полка обеспечения воздушных сил «Флигер фюрер-220» майор Райнбергер с совершенно секретными документами ставки Гитлера. Майор Райнбергер летел в штаб 1-го авиакорпуса в Кёльн знакомить офицеров с разработкой выброски авиадесанта на территорию Бельгии в районе Антс-Самбр-Мез. Условно эта операция немцами названа «желтым планом». Наши офицеры и солдаты захватили экипаж. Немецкие летчики пытались сжечь документы Ставки, но решительными действиями наших офицеров эта попытка была предотвращена.
Доложив главное, де Руссо умолк и выжидательно смотрел на Леопольда и Дени. По холеному лицу короля расплывалась землистая серость, а на лбу мелкими бисеринками выступила испарина. Он сдвинул брови к переносице и из-под них смотрел на Дени и де Руссо взглядом боли и горечи. Если верить документам ставки Гитлера, которые в пакете держал де Руссо, то его политике нейтралитета, кажется, подходил конец, и война явственно обозначилась на границе Бельгии.
— Надеюсь, вы отметили офицеров и солдат за смелые и решительные действия по захвату немецкого экипажа? — спросил он с деланным спокойствием.
— Пакет оказался со столь важными сведениями, что мы еще не успели подумать об этом, — откровенно ответил де Руссо.
— Летчиков интернировать, офицеров и солдат отметить моим приказом по армии, — приказал Леопольд. Взял из рук де Руссо пакет, осторожно развернул обгоревший по краям документ, положил на оперативную карту и стал читать вслух себе и генералам.
