Михаил Фомичев - Огненные версты
К двенадцати часам ночи подали состав. Соблюдая светомаскировку, на открытые площадки начали заезжать танки. Механики-водители умело держались за рычаги управления. В этом — большая заслуга командиров экипажей.
На платформах вскоре оказались все боевые машины. Без суеты и шума танкисты укрепляли боевую технику. Загрузили продовольствие, боеприпасы. Подцепили вагоны для людей. А дождь по-прежнему не утихал. Зло сверкали молнии, на миг освещая мокрые лица солдат.
Командир танкового батальона гвардии капитан И. С. Пупков (1945 г.).
Я остановился возле экипажа лейтенанта Ивана Пупкова.
— Порядок, товарищ подполковник, — вытирая руки о мокрый комбинезон, сказал офицер. — Теперь до Берлина можно ехать. Закрепили, что надо.
— Скажем, до Берлина не будем ехать, — а воевать наверняка там придется, — на шутку ответил я. — Так что готовьтесь.
— Только бы уцелеть до тех пор. Эх, и дали бы фашистам в их логове жару.
— Дойдем, товарищи, обязательно дойдем, — убежденно сказал я.
— Что же, спасибо за теплое слово, товарищ комбриг, — задумчиво сказал Пупков. — Будем стараться.
И вот наконец подполковник Панфилов докладывает мне о готовности эшелона к отправке. Жму ему на прощание руку, желаю удачи в пути.
— Все будет хорошо, — заверяет он меня.
В темноте трудно разобрать лица танкистов, сбившихся у дверей вагонов. Они что-то мне кричат, на прощание машут пилотками, шлемофонами, фуражками. Взвизгнул паровозный гудок, и состав медленно растворился в ночной темноте. А я все еще стоял на перроне, охваченный легкой грустью. Стоял и думал, как эти люди поведут себя в бою…
Подполковник М. А. Богомолов дотронулся до плеча:
— Поехали, Михаил Георгиевич. Нас ждут.
Начальник штаба Кременецкий за наше отсутствие успел выстроить автоколонну, проинструктировать водителей, старших машин. На рассвете тронулись в путь.
Красивые русские места. Но любоваться природой было некогда. Вскоре свернули на лесную дорогу, и тут начались мытарства. Дорога раскисла, машины буксовали, застревали в грязи. Темп марша спал. Временами буквально на руках приходилось выносить машины.
Размытые ливнем дороги крепко потрепали нам нервы. И все-таки мы вовремя прибыли в указанный район. Я осмотрел место, где должны рассредоточиться подразделения бригады. Лес хранил следы недавних боев. На стволах многих деревьев остались снарядные зарубки, местами сильно иссечены ветки сосен, берез, лиственниц. Где-то клокотал бой. Это западнее нас километрах в тридцати-сорока. Отчетливо были слышны разрывы снарядов, мин, доносились звуки пулеметных очередей.
Не теряя времени мы с майором В. И. Хохловым поехали на станцию — место выгрузки танков. Было темно, сыро и зябко.
По пути раза два застревали, мы с Хохловым подталкивали «виллис». На станцию приехали часов в девять утра. Отряхнули с обмундирования грязь, на ходу привели себя в порядок. Разгружалась Свердловская танковая бригада. Попытались выяснить, где наш эшелон — не удалось. Обратились к начальнику станции. Он недоверчиво окинул нас взглядом:
— Кто вы такие?
Пришлось предъявить удостоверения. Возвращая документы, начальник станции сказал:
— Эшелон номер двадцать пять сто тринадцать прибудет через час, товарищи офицеры, — и потянулся рукой к телефонам. Мы поняли: разговор окончен.
Попытались разыскать комбрига Свердловской бригады, но сделать это было не так-то легко. Туда-сюда сновали танки, машины, в упряжке рвались лошади, понукаемые ездовыми: на фронт прибывало все новое и новое пополнение.
На противоположной стороне шла погрузка раненых. Кто-то стонал, кого-то громко отчитывали санитары. Словом, станция напоминала разбуженный рой.
Наш эшелон прибыл с опозданием на два часа. Подполковник Панфилов, заметив меня и Хохлова, бегом направился к нам.
— Как доехали? — был мой первый вопрос.
— Отстающих нет. Все хорошо, — ответил Панфилов. — Жертв нет. Все обошлось благополучно.
Началась выгрузка. Танки сразу же угоняли в лес. Дождь немного утих, ветер разогнал тучи, и небо слегка прояснилось.
— Воздух! — неожиданно крикнул кто-то из солдат.
И тут до слуха донеслись звуки «юнкерсов». Ударили зенитные орудия, и белые хлопки разрывов рассыпались по небу. Ныряя в тучах, бомбардировщики шли на небольшой высоте. Скоро они вытянулись в цепочку, заходя друг другу в хвост. Знакомое построение. Сейчас, наверняка, начнут бомбить. Я плюхнулся в окоп, залитый водой, и тотчас рядом разорвалась бомба. Фашисты с яростью бомбили станцию. В упор ударили зенитные пулеметы. Загорелся один, второй самолет и, оставляя огненно-черный след дыма, где-то упали в лесу.
Нам повезло: личный состав танковых экипажей не пострадал. Правда, два или три человека оказались легко ранены. А вот другим частям досталось крепко. Несколько бомб угодило и в эшелон раненых. Загорелись цистерны с горючим, пристанционные постройки. Добровольцы бросились тушить пожар…
24 июля танки были рассредоточены на опушке леса. Начались земляные работы: нам было приказано строить оборону. Конечно, я знал, что здесь мы долго не задержимся, и враг в эти края уже никогда не сунется. Из скупых сводок Совинформбюро было ясно, что немцы откатываются на запад. Но солдатская жизнь так устроена: где остановился — зарывайся в землю, рой себе окоп, укрывай технику.
В короткие часы передышки агитаторы проводили беседы, изучали с воинами памятки, помогали усваивать то или иное положение Боевого Устава.
Подполковник М. А. Богомолов побывал почти во всех экипажах. Он умел вызвать солдат на откровенный разговор, вселить уверенность в успех. Его примеру следовали капитан Анищук, старший лейтенант Чередниченко и другие офицеры политотдела.
По инициативе Богомолова был проведен семинар с агитаторами бригады. Я выступил с докладом, в котором рассказал о роли агитаторов в мобилизации личного состава на успешное выполнение приказа командования. Агитаторам были розданы бланки листков-«молний», вручены различные памятки.
После семинара мы с Богомоловым направились по подразделениям. В тени густых деревьев сидит группа воинов. Подходим. Идет партийное собрание первого батальона. Докладчик замполит батальона капитан Кочерга. Повестка дня — личный пример коммунистов в бою. Немногословны были танкисты. Их выступления сводились к одному: место коммуниста в бою — впереди. Тепло и просто поговорил с коммунистами Богомолов. На собрании выступил и я.
Идем дальше. В небольшом овраге огневую позицию облюбовал экипаж лейтенанта Бучковского. Танкисты выполнили большой объем работы, расчистили сектор обстрела. Я подошел к ним, когда они отдыхали. В руках у лейтенанта была «Памятка танкисту». В ней давалось краткое описание «тигров», «пантер» и «фердинандов» — этих новых немецких машин, появившихся во время боев на Курской дуге.
Лейтенант поспешил нам навстречу.
— Вольно, продолжайте, товарищи.
— Так вот я говорю, тяжелый немецкий танк «T-VI» — хорошая штучка, — продолжал командир экипажа. — Лобовая броня — 100 миллиметров, пушка — 88-миллиметрового калибра, вес 60 тонн, а мотор всего лишь 600 лошадиных сил.
— Вот так да, для такой махины это ничто, — отозвался механик-водитель Агапов, — о какой же маневренности может идти речь.
— Об этом и я толкую, — подхватил лейтенант. — Пока фриц развернется, а мы его и подобьем. — Лейтенант Бучковский уткнулся в листовку:
— Любопытно, товарищи, вот что: за минуту башня делает всего лишь один поворот. А о чем это говорит?
— Вот оно, уязвимое место! — воскликнул башенный стрелок Фролов. — Пока он повернет башню, а я его раз…
— …И мимо, — сострил радист-заряжающий Русаков. Все засмеялись.
— Не промахнусь, говорю это в присутствии комбрига, — серьезно начал утверждать башенный стрелок.
— Верим, верим, — поддержал я Фролова.
Всю ночь шел дождь. Я видел, как бойцы прикладывались к земле, озорно кричали:
— Слышно, хорошо слышно, как идут бои.
К утру дождь перестал. На востоке из-за тучи выкатывалось ослепительное солнце. Было тихо-тихо. И вдруг вздрогнула земля: начались новые бои. Настороженно вслушивались солдаты: им не терпелось идти на помощь товарищам.
И в моей груди клокотала жгучая ненависть к врагам. Хотелось мстить и мстить, скорее изгнать фашистов с советской земли, из моего родного края. Грусть по дому щемила сердце. Растроганный воспоминаниями, я не заметил, как в штабной автобус вошел комкор генерал Г. С. Родин. Он протянул мне руку.
— Здравствуй, Фомичев. — Взглянув на меня, он тут же спросил: — Не захворал ли?
— Да нет, товарищ генерал, не жалуюсь.
Комкор хитро подмигнул:
