Фил Эшби - Неуязвимый (в сокращении)
Для меня одним из самых памятных дней подготовки был день, который мы провели в Дартмуре, изучая методы штурма со стороны отвесных скал — дело адски трудное, но очень интересное. Горные инструкторы морской пехоты (ГИ) — это профессиональные воины, действующие небольшими группами в тылу противника в тяжелейших климатических условиях. Кадровый офицер горных и арктических войск, быть может, и не добился культового статуса других спецподразделений — таких, как воздушные войска специального назначения (SAS) или морские войска специального назначения (SBS), однако в нашей области мы обладаем репутацией непревзойденной.
Каждый год на курсы горных инструкторов зачисляют всего двух-трех офицеров и около двенадцати капралов, так что конкуренция здесь жесткая. Заявления принимаются и от офицеров других частей, однако зачисляются обычно лишь морские пехотинцы.
Впрочем, первым делом тебе надлежит пройти так называемое «ознакомление». На бумаге «ознакомление» выглядит вполне сносным, тем более что продолжается оно всего лишь неделю. Чего в брошюре не говорится, так это того, что в «ознакомление» втиснуты физические и умственные нагрузки, которых вполне хватило бы и на год, включая ночное ориентирование и скалолазание. Бывает, что «ознакомления» не выдерживает ни один из кандидатов (в моем случае его прошли шестеро из двадцати). «Ознакомление» позволяет отсеивать тех, кому не хватает нужной силы или решимости.
Каждый год пятнадцать-двадцать справившихся с «ознакомлением» военнослужащих приступают к прохождению одиннадцатимесячной подготовки ГИ. Я ощущал себя человеком привилегированным уже потому, что меня к ней допустили.
Впервые мы собрались в плимутских казармах «Стоунхаус» в августе 1995 года. Некоторых моих товарищей по курсам я знал со времени «ознакомления», однако с большинством был незнаком. Среди них был еще один офицер и пятнадцать капралов морской пехоты, но звание значения не имело: всем нам предстояло стать в течение года близкими друзьями, связанными общим опытом и трудными испытаниями.
Первая неделя прошла в освоении теории скалолазания. На каждый день приходилось шесть учебных или практических занятий и два — по физической подготовке. На жаргоне морских пехотинцев подготовка эта называется «озверением».
Затем мы перебрались в Корнуолл и весь следующий месяц изучали основы военного скалолазания, забираясь на утесы мыса Лэндс-Энд. Мы научились преодолевать крутые земляные склоны, строить канатные дороги, чтобы поднимать по ним снаряжение или спускать вниз раненых, и с помощью кошек взбирались по совершенно гладким стенкам. Мы узнали, как спускать со скалы со страховкой морских пехотинцев. Под конец этого курса мы все получили и квалификацию инструкторов по десантированию из вертолетов из положения зависания.
Как-то после полудня мы должны были подняться на утес и спуститься с него. Пока мы стояли и ждали, когда очередной человек достигнет вершины, инструктор задавал нам вопросы, проверяя, хорошо ли мы усвоили лекционный материал. Каждый неверный ответ обходился нам в пятьдесят отжиманий. «Каково усилие разрыва одиннадцатимиллиметровой нейлоновой веревки?» Ну, это просто. «Назовите три области скалолазания в Сноудонии». И того проще. Однако один из инструкторов только что вернулся с острова Южная Георгия у Антарктиды и задавал вопросы настолько темные, что ответить на них не смог бы даже всезнайка. «На какую глубину ныряет морской леопард?» М-м-м… «Назовите семь видов пингвинов». Императорский, патагонский, очковый. Черт, это только три. Ну, по крайней мере отжимания делали нас более сильными.
Как скалолаз относительно опытный, я получал на этом этапе подготовки огромное удовольствие, однако пройти его удалось не каждому, и вскоре наше число сократилось. Несмотря на строгие меры безопасности, два курсанта сорвались со скал и сломали лодыжки. Другие просто сдались, не выдержав бесконечного физического «озверения». Каждый наш день начинался с длинной пробежки по краю обрыва («чтобы разогреться»), а завершался еще более длинной — по нему же («чтобы поостыть»). Дабы мы были всегда начеку, за каждый наш мелкий проступок следовало наказание — отжимания.
Когда карабкаешься по скале, любой промах может оказаться фатальным, а поскольку нам предстояло стать инструкторами, мы рисковали не только собственной жизнью. Поэтому преподаватели с нас глаз не спускали. Это помогало нам остаться в живых, но приводило к жуткому количеству отжиманий. Мы понимали: их назначение состоит в том, чтобы закалить нашу волю, научить держаться до последнего и подготовить нас, физически и духовно, к еще более суровым испытаниям, ожидавшим нас впереди.
Однажды я, в приступе ярости, заявил старшине, Снежному Сноудену, что не очень-то верю в пользу отжиманий. Я полагал, что, скажем, подтягивания представляют собой более уместное для будущих военных альпинистов упражнение.
— Что ж, сэр, если я заставлю вас подтягиваться перед восхождением, вы растратите силы и свалитесь вниз. (Довод показался мне разумным.) Но раз уж вы задали этот вопрос, давайте: подтянуться десять раз и отжаться пятьдесят раз.
Больше я при нем сомнений не высказывал.
Помимо практических занятий на скалах мы каждый вечер слушали лекции по таким предметам, как, например, геология и ориентирование по звездам. А для проверки нашей смелости нас заставляли проходить «испытания на крепость». Одним из них был «Длинный прыжок на Лэндс-Энд» — нужно было перепрыгнуть на шестидесятиметровой высоте над морем с одной скалы на другую, до которой было три с половиной метра. Тому, кто справлялся с этим заданием, радоваться приходилось недолго: через несколько дней его отводили туда же и заставляли проделать то же самое в темноте.
К концу корнуоллского этапа на курсах осталось двенадцать человек. Мы на четыре недели перебрались на север Уэльса, чтобы полазать по скалам национального парка Сноудония; здесь нас ждали скалы повыше и потруднее плюс череда еще более трудных горных маршей: поначалу дневных, а после ночных, причем со все более и более тяжелым снаряжением. Мы оттачивали умение ориентироваться на местности, считая шаги, чтобы точно узнать, как далеко мы ушли. Я радовался тому, что снова попал в горы, однако тяжелый рюкзак и временами отвратительная погода делали путешествие по горам не таким уж увлекательным.
Мы должны были многому научиться, сначала в классах, затем в полевых условиях: как работать с веревками, как прокладывать страховочные линии, с помощью которых солдаты менее опытные могли бы проходить сложные участки. Мы практиковались также в переходе через горные реки. То были реки из тех, по которым обычно проносятся на каноэ любители острых ощущений, да только нам приходилось не спускаться по ним, а пересекать их.
Теорию мы изучили в классе, однако перед практическими занятиями два-три дня лил дождь, и теперь с гор текли бурные потоки. На берег мы вышли, не испытывая никакого энтузиазма. Снежный Сноуден почувствовал наше настроение: никого не тянуло прыгать в холодную, темную воду.
— Ладно, парни, когда учишь морских пехотинцев переходить реки, перспектива оказаться в воде так действует им на нервы, что они не слышат ни одного твоего слова. Уверен, вы согласитесь, что промерзнуть и промокнуть все же лучше, чем постоянно думать о том, как ты промерзнешь и промокнешь. Так что вперед!
Сказав это, он прыгнул в воду. Мы последовали за ним. Всем нам, естественно, хотелось скорее покончить с этим делом, так что никто не осторожничал.
Каждое утро мы перед завтраком в течение часа делали физические упражнения — в темноте. Чаще всего они заканчивались бодрящим заплывом в ближайшей реке. Как-то раз наш инструктор, сержант Ол Уиллис, отвел нас на старый мост через реку Ллигуи. Было еще темно, мы слышали лишь плеск воды в десяти метрах под нами.
Сержант Уиллис встал на парапет и велел нам посмотреть вниз. В темноте скал не отличить было от воды, однако прямо под тем местом, где стоял сержант Уиллис, я увидел два сигнальных огня.
— Так, парни. Вы должны доверять своим товарищам безоговорочно. Видите внизу два огня? Каждый закреплен на скале, скалы разделяет расстояние в два метра. Но между ними вода достаточно глубокая, так что смело можно прыгать. За мной!
И он прыгнул. Я вскарабкался на парапет и тоже прыгнул — наудачу, — остальные последовали за мной. На скалы никто из нас не упал.
Валлийский этап завершился двадцатичетырехчасовым форсированным маршем через высочайшие пики Уэльса. Обучение себя оправдало, мы все справились.
Пока все шло хорошо: мы научились очень многому из того, что могло помочь в горах. Однако теперь нам предстояло освоить практику ведения боевых действий в горных условиях. Горные инструкторы должны уметь действовать в составе разведгрупп. Вот мы и учились действовать группами по четыре-шесть человек — в тылу противника.
